Операция Ын и другие приключения Путина

13 сентября президент России Владимир Путин на космодроме Восточный встретился с главой КНДР Ким Чен Ыном. Специальный корреспондент «Ъ» Андрей Колесников хотел понять, как лидер Северной Кореи чувствует себя на гостеприимной восточнорусской земле,— и понял.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Прилетев поздно ночью на космодром Восточный из Владивостока, мы безмятежно переночевали в общежитии для рабочих амурского газоперерабатывающего завода. «Газпром» думает о людях, прежде всего о своих — да, мы в этом убедились. Рабочий завтрак был разнообразен — выбор из двух каш, картофельные драники, сосиски, запеканка, да много еще чего. Рядом со мной в очереди на кассу одобрительно смотрели на это великолепие сотрудники северокорейской службы безопасности — несмотря на раннее время, в отутюженных белоснежных рубашках, в костюмах с красивыми красными значками с изображением вождя на лацканах и с характерной гарнитурой в ушах. Они приехали в общежитие накануне вечером. Их было 110 человек. Охраняемый объект по понятным причинам был в сущности один. И к тому же пока не здесь.

Ким Чен Ын ехал из пункта пограничного пропуска Хасан, где его встретил министр природных ресурсов и экологии России Александр Козлов. Хасан находится в Приморском крае, и до железнодорожных путей на космодроме Восточный ехать было часа три.

Прибытие бронепоезда на эти пути выглядело величественно. Сначала на свежий воздух не спеша вышел Ким Чен Ын. Потом из вагона номер 3 так же, не спеша, выкатилось его авто — старый, но ухоженный «майбах».

Сразу несколько молодых корейских людей бегали по перрону с мобильными метеостанциями в руках. Эти метеостанции способны на все. Измеряют скорость бокового, попутного и встречного ветра, температуру воздуха, воды и снега, точку росы и, конечно, индекс жары. И все это, похоже, было востребовано прямо сейчас.

Поезд не выглядел, между прочим, таким уж бронебойным. Поезд как поезд. Даже опоздал немного.

В это время к монтажно-испытательному корпусу на космодроме уже подъехал Владимир Путин. Он был по всем признакам в неплохом настроении, даже рассказал журналистам, когда его спросили, будет ли он обсуждать тему оружия с коллегой, что все темы будут обсуждаться. То есть не опроверг, а скорее подтвердил.

Но северокорейский коллега задерживался, и российский президент зашел в монтажно-испытательный корпус — заодно проверить, видимо, все ли тут готово к его собственному приходу еще через несколько минут.

Тут были готовы прежде всего два монитора с изображением РКН «Союз-2» и РКН «Ангара». Пространство вокруг ракет было испещрено поясняющими надписями на корейском языке.

На стене корпуса бросалась в глаза неброская надпись: «Вход в мягкой обуви со светлой подошвой». Судя по тому, что господин Путин без проблем прошел в зал, все у него так и было.

Генеральный директор ЦЭНКИ (Центр эксплуатации объектов наземной космической инфраструктуры.— «Ъ») Николай Нестечук показал президенту две разобранные ракеты, доложил:

— Планируем несколько слов рассказать про «Ангару». Если его заинтересует, конечно. А потом несколько слов про «Союз-2»…

— Владимир Владимирович, а можем предложить им космонавта корейского запустить? — перебил коллегу глава «Роскосмоса» Юрий Борисов, стоявший рядом.

В этом, похоже, состоит главный креатив «Роскосмоса» в такого рода мероприятиях. А что, беспроигрышно. Минусов нет.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Господин Путин среагировал как-то неопределенно. То есть нельзя было сказать, что он однозначно за. Но и против вроде не был. Но все-таки нет тут, видимо, никакого решения пока. То есть, очевидно, это надо заслужить. И к тому же долгосрочные репутационные риски… Впрочем, чем тут, с другой стороны, рисковать…

Владимир Путин снова вышел на улицу — ему доложили, что автомобиль Ким Чен Ына уже совсем почти подъехал.

Тут как раз выясняли отношения российские и северокорейские журналисты. Это продолжалось уже полчаса. Северокорейцы делали вид, что не понимают, чего от них хотят коллеги. А хотели, чтобы те хоть чуть-чуть подвинулись. Северокорейцы между тем твердо контролировали каждый сантиметр свободного пространства. Когда им было выгодно владеть русским языком — они и владели. А так-то, конечно, возникала бездна непонимания.

— Давайте все-таки дружить,— вмешивался даже господин Путин.

Хотя на месте фотокорреспондента Владимира Смирнова, к которому он сейчас обращался, я безоговорочно уступил бы место коллеге из КНДР: для того это в буквальном смысле был вопрос жизни и смерти. Один неуверенно снятый кадр — и все… Где он, этот корреспондент? Никто его больше, конечно, и не увидит. А Владимира Смирнова в ТАСС даже премии не лишат, если что.

— Да, но они как саранча! — настаивал еще один фотожурналист.— Только с одним разобрался — еще два перед тобой встают!

И опять коллег из КНДР можно было понять: государственные визиты лидера их страны сейчас явление даже более редкое, чем поездки Владимира Путина.

Ким Чен Ын и на автомобиле появился так же эпично, как на поезде.

Двери «майбаха», когда он уже совсем приблизился к Владимиру Путину, были на всякий случай приоткрыты, из них высовывались и показательно тревожно оглядывались по сторонам сотрудники службы безопасности. В конце концов, это было просто красиво. Судя по тому, что охранники не торопились спешиваться, они нравились сами себе.

Через пару минут состоялся еще один подход к мониторам с ракетами в монтажно-испытательном корпусе, теперь уже с главой КНДР. На сами эти ракеты, лежащие в корпусе в полуразобранном виде, Ким Чен Ын не успел обратить внимание: он начал читать на корейском, как называются разные части ракет.

Он вообще показал себя крайне интересующимся человеком, расспрашивал, что к чему, и просто жадно интересовался всем подряд — что-то могло, видимо, и пригодиться.

И было видно, что масштабы сборочного, например, корпуса производят на него сильное впечатление. Ким Чен Ын озирался вокруг с не очень-то скрываемым восторгом. Потом попросил отвезти его в Центр управления полетами (не планировалось), потом — на стартовый стол «Союза» и «Ангары» (там ему популярно объяснили, что ракета не стоит, висит). И наконец, сердце его успокоилось Aurus Владимира Путина, который он тоже изучил досконально: посидел на месте российского президента, поерзал даже… Владимир Путин, присевший слева, одобрительно смотрел на северокорейского друга.

Трудно сказать, является ли интерес Ким Чен Ына к космическим ракетам прикладным (тоже ведь нельзя полностью исключить) или академическим. Но вот Aurus, у меня появилось впечатление, он точно купит.

Или подарят ему. И даже наверняка подарят. Но сначала оформят как спецзаказ. Чтобы все было как у Путина (видимо, «майбах»-то товарищу Киму поднадоел, хочется новых острых ощущений).

Пока глава КНДР пропадал в чреве Aurus, в переговорной комнате заканчивались последние приготовления. Предметом самого большого беспокойства северокорейской стороны оказалось кресло. Чем-то оно тревожило сотрудников службы безопасности. И щупали они его, и качали из стороны в сторону, а потом страдающе качали головами. В какой-то момент я понял: дизайн кресла был таков, что сзади не оказалось опоры на твердые ножки. И северокорейцы нервничали, садились в кресло, вставали, опять садились… В конце концов, и для них это был вопрос жизни и смерти, причем не их лидера, а, конечно, их собственной.

Кресло в результате поменяли на точно такое же, из ряда, который выстроили для членов делегации. Дизайн был идентичным. Пробовали черный стул, но он выглядел откровенно бедно. А в сомнительное кресло сел в итоге министр обороны КНДР. И ничего, не жаловался.

Потом кресло, предназначенное Ким Чен Ыну, северокорейский сотрудник несколько минут безостановочно протирал, надев белые перчатки: судя по запаху, дезинфицировал.

Исторические северокорейские руководители рассаживались напротив исторических российских. Здесь были Сергей Лавров, Сергей Шойгу, Алексей Оверчук, Денис Мантуров, Виталий Савельев… Господин Лавров только что закончил рассказывать анекдот министру обороны, и они успели закончить смеяться перед самым приходом коллег из КНДР.

Была здесь и Кровавая Принцесса, как ее называют на Западе, то есть родная сестра Ким Чен Ына Ким Ё Чён. На самом деле она, стоя за спинами двух маршалов и министра иностранных дел и время от времени словно инструктируя их шепотом на ухо, производила впечатление миловидной и где-то даже беззащитной девушки.

— Напомню, что именно наша страна была первой, кто признал суверенное, независимое государство — Корейскую Народно-Демократическую Республику,— говорил господин Путин все то, что должен был.

— Мы своими глазами смогли увидеть настоящее и будущее России в строительстве космической державы! — отвечал северокорейский руководитель.— И мы сейчас проводим с вами в очень особое время встречу именно в сердце космической державы России. Сейчас Россия поднялась на священную борьбу для защиты своего суверенитета в противовес гегемонистским силам, которые противостоят России! Я надеюсь, что мы всегда будем находиться вместе в борьбе против империализма и за строительство суверенного государства!

Риторика была узнаваемая и с некоторых пор, можно сказать, просто опять родная.

Ким Чен Ын выглядел размягченным особым приемом и тем более сытным обедом с пельменями с камчатским крабом и ухой из белого амура. Ему хорошо было здесь, среди всех своих. Он делился со всеми своими самыми добрыми мыслями. И если бы его попросили еще чем-нибудь поделиться, он бы поделился.

И его попросили.