Сегодня в Пекине должен начаться очередной, пятый раунд шестисторонних переговоров по северокорейской ядерной программе. Он может оказаться гораздо труднее, чем четыре предыдущих, поскольку США собираются потребовать от КНДР не только отказа от ядерного оружия, но и радикального смягчения политического режима. В то же время Северная Корея, как убедился побывавший в Пхеньяне корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-ЛАНЬКОВ, начинает движение в противоположном направлении.
Конец эпохи перемен
Северная Корея является одной из самых закрытых стран мира. Тем не менее попасть в нее может любой, если он готов платить за поездку по $250 в день и если он не является журналистом и американцем. Но даже и из этого правила иногда делаются исключения. Недавно после долгих согласований и колебаний северокорейские компетентные органы дали согласие на недельное пребывание в КНДР группы журналистов, в основном — аккредитованных в Пекине и Сеуле представителей крупнейших мировых СМИ. В эту группу попал и корреспондент Ъ.
За 20 лет, прошедших со времени, когда автор этих строк впервые оказался в Пхеньяне на стажировке, город изменился мало: те же полупустые улицы без автомобилей, те же дома, напоминающие сильно обшарпанные новостройки брежневских времен, та же толпа в поношенных френчах с неизменными значками великого вождя, те же пропагандистские лозунги, портреты и позолоченные статуи Ким Ир Сена, та же бедность.
Однако в первые часы пребывания в северокорейской столице меня интересовало совсем другое: я искал частные киоски и лотки, о появлении которых так много говорили в последние годы. Но их нигде не было. Вскоре выяснилось, что при подготовке к празднованию 60-летия со дня основания Трудовой партии Кореи, которое отмечалось 10 октября, все эти проявления мелкособственнической стихии были изгнаны с городских улиц. Как объяснил один чиновник, "столице страны образцового социализма" не к лицу подобные заведения, появившиеся потому, что "спекулянты и торгаши пытаются воспользоваться происходящими в нашей стране процессами".
Процессы эти весьма противоречивы. Начались они после того, как прекращение дотаций из России в начале 90-х годов вызвало в КНДР тяжелейший экономический кризис, усугубившийся стихийными бедствиями и неурожаями, приведшими к масштабному голоду. Продукты перестали отпускать даже по карточкам. Народ, осознав, что надеяться на государство больше не приходится, занялся торговлей и частными промыслами. "У нас торгуют все. Те, кто не мог торговать, давно умерли",— обрисовал ситуацию в КНДР один из перебежчиков. Власти поначалу пытались помешать "разгулу частнособственнической стихии", но вскоре махнули на ситуацию рукой. Некоторые из перемен были официально оформлены в ходе "реформ" 2002 года, которые в целом свелись к запоздалому признанию уже сложившейся к тому времени ситуации, в которой народ стихийно начал заниматься мелким бизнесом.
При этом формально "реформами" эти мероприятия не называются, поскольку считается, что никакой необходимости в реформах в КНДР нет. Одна из наших "гидов", между прочим внучка основателя северокорейских спецслужб Пан Хак Се, сказала с убежденностью, унаследованной, видимо, от своего знаменитого деда: "О каких переменах в нашей стране может идти речь? Мы не нуждаемся в переменах!"
Возникла парадоксальная ситуация: официальная идеология КНДР по-прежнему является смесью корейского национализма и советской идеологии позднесталинских лет, а ее экономика напоминает советские времена поздней перестройки, эпоху инфляции, массовой мелкой торговли, стремительного роста коррупции и роста самостоятельности директорского корпуса.
Иногда все это сочетается самым причудливым образом. На фабрике по производству традиционных вышивок ее директор рассказывала нам о мерах повышения производительности труда, новой системе зарплаты и экспортных планах предприятия. Идеологические материи упоминались чисто ритуально, в самом начале разговора. Но фоном для этой беседы служил висевший на стене рукописный плакат, объяснявший, почему Ким Чен Ир превосходит всех гениев прошлого. Плакат гласил: "Марксу было 28 лет, когда он основал Союз коммунистов. Ленину было 25 лет, когда он основал Союз борьбы за освобождение рабочего класса. Великому Главнокомандующему товарищу Ким Чен Иру было 11 лет, когда он основал Группу изучения стратегии Полководца Ким Ир Сена!"
Последняя фраза была написана крупным красным шрифтом.Один друг хорошо, а два — лучше
Красного цвета (стягов и транспарантов) на улицах северокорейских городов и деревень за время "реформ" не убавилось. Этой осенью руководство КНДР решило начать контрнаступление на позиции социально чуждых элементов. Ларьками дело не ограничилось. В последние месяцы ужесточился контроль за поездками по стране и паспортным режимом, вот уже год действует запрет на мобильные телефоны, а количество телефонных линий, соединяющих страну с внешним миром, резко сокращено. Общая направленность перемен в политике очевидна: идет закрутка гаек в области идеологии, ограничивается или вовсе ликвидируется частный бизнес, из страны изгоняются иностранцы, присутствие которых раньше еще как-то терпели. Например, власти КНДР потребовали свернуть программы помощи, осуществлявшиеся международными организациями. На протяжении последнего десятилетия они поставляли в КНДР 15-25% всего потребляемого там продовольствия. Однако недавно было заявлено, что в новых условиях необходимости в их помощи нет. В октябре было объявлено о введении запрета на частную торговлю зерном и полном восстановлении карточной системы на основные продукты питания.
Почему откат к социализму начался именно сейчас, когда к реформам Пхеньян подталкивают Сеул, Пекин и Москва? В условиях либерализации, пусть только экономической, держать народ в неведении относительно того, что происходит в стране и за ее пределами, становится все труднее. Люди стали смелее. Северокорейцы с готовностью идут на контакт с иностранцами и задают достаточно деликатные вопросы: об уровне зарплат в Южной Корее, о том, как изменилась жизнь в СССР после перехода к капитализму, о том, насколько доступны жителям других стран автомобили. У стены посольства КНР в Пхеньяне, на которой установлен информационный стенд с фотографиями передовых китайских птицеферм и центров по выращиванию креветок, постоянно толпятся северные корейцы. В былые времена никто из них не решился бы подолгу стоять у посольской стены, разглядывая подобные материалы.
Руководство КНДР понимает: если северяне узнают о том, что в Южной Корее, которую еще недавно северокорейская пропаганда рисовала нищей страной, страдающей под пятой американских оккупантов, и в Китае, вставшем на путь рыночных реформ, живут гораздо богаче, чем в КНДР, ее население тоже потребует радикальных перемен. Но отмена многочисленных ограничений, на которых сейчас держится северокорейский режим, может привести к его краху. Поэтому Пхеньян и решил дать ход назад, притормозив реформы. Благо прожить сейчас можно на южнокорейскую и китайскую помощь, как раньше жили на советскую. Конечно, возвращение к тотальному государственному контролю и карточно-распределительной экономике мало совместимо с экономическим развитием, но зато повышает шансы на сохранение власти нынешней элиты, а именно это является главным приоритетом Пхеньяна.
Однако вернуть КНДР в эпоху Ким Ир Сена, когда социализм казался незыблемым, вряд ли удастся. Перемены зашли слишком далеко. Одно дело — восстановить видимость функционирования старой системы в Пхеньяне, городе чиновничества и особо доверенных лиц, которые и раньше жили за счет государственного перераспределения. Совсем другое дело — справиться с "торгашами и спекулянтами" в провинции, где уже лет десять как существует только частная экономика. И все же у правительства КНДР есть шанс приостановить перемены хотя бы на время. В Пхеньяне рассчитывают, что в Сеуле закроют глаза на новый антиреформаторский курс и продолжат оказывать помощь. Хотя бы из опасений, что ее прекращение приведет к коллапсу северокорейского режима и заставит южан пожертвовать частью своего благополучия, чтобы срочно вытащить северян из пропасти. Или из страха, что на помощь северокорейцам придут китайские братья, которые останутся в КНДР надолго, а может, навсегда.