Мир-Рим-рай

Виктор Пелевин выпустил в свет третий подряд роман, действие которого происходит в мире «Transhumanism Inc.», где богатые граждане после смерти продолжают, пока хватает денег, жить в банках, а остальные им завидуют и ищут возможность тоже своей банкой обзавестись. Правда, для героев «Путешествия в Элевсин» эти проблемы неактуальны: один обеспечен и банкой, и заработком, позволяющим за нее платить, а другому в силу электронно-цифровой природы ничего такого не требуется. Но кое-что все-таки беспокоит живого покойника и его неживого товарища. За тем, как они решают свои проблемы, следил Михаил Пророков.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Стареющий римский император хочет совершить паломничество в Элевсин — место самых таинственных в известном ему мире мистерий, прошедшему которые открывается истина и дается шанс на бессмертие. Глава службы безопасности могущественной международной корпорации подозревает, что истинные цели императора несколько иные, и хочет проследить за его паломничеством. Первому нужен надежный спутник, второму — преданный сотрудник, которому можно поручить это крайне деликатное дело. Резонно предположить, что их избранником окажется один и тот же человек.

Нетрудно заметить, что в «Путешествии в Элевсин» «Transhumanism Inc.» встречает «Непобедимое солнце» (там, как, возможно, помнит читатель, действие половины глав происходило при дворе то Каракаллы, то Гелиогабала). Кроме того, в какой-то момент в систему его персонажей просачиваются вампиры из «Empire V», ну а предисловие (а позднее окажется, что далеко не только оно) написано от имени нейросети Порфирия — ранее Порфирия Петровича, героя «IPhuck 10». В общем, пока те поклонники мастера, которые больше ценили добаночного Пелевина, ждали, что он вернется из виртуального мира в чуть менее виртуальный, он принялся приглашать туда полюбившихся ему героев — если сериал продолжится, в соседних банках могут оказаться мозги лисички А Хули, Чапаева, а то и самого Вавилена Татарского.

Впрочем, в отличие от первого «Трансгуманизма», сюжет в «Путешествии в Элевсин» не резиновый, то есть неразветвленный и, в общем, соответствующий названию. Так что коллизии его более или менее сводятся к противостоянию корпорации и Порфирия (он же император в Древнем Риме, точнее, в симуляции, созданной Transhumanism Inc. для увеселения скучающих баночников и приема ставок на гладиаторские бои). А местом действия служит либо сгенерированная алгоритмами античность, либо кабинет начальника службы безопасности адмирал-епископа Ломаса, где герой романа по имени Маркус получает инструкции перед следующим нырком в симуляцию (сам кабинет тоже симулирован, но читателя это не должно волновать).

В смысле фактурности античность, несомненно, имеет преимущество перед кабинетом, а после утомительного дневного перехода не то что фалернское — обычное кислое греческое вино может дать фору дорогому коньяку, которым Ломас потчует Маркуса. Ближе к середине романа Маркус даже признается в том, что быть эллином ему нравится все больше и больше: «Дело в эмоциональном фоне. Все кажется сильным и юным. Многообещающим и свежим». Ломас соглашается с младшим по званию: «Поглядите на графин. Почти такой же можно увидеть на римской фреске. Но сейчас все понятия, слова и образы стали на две тысячи лет старше. Они просверлены множеством уже отцветших умов...» Есть ощущение, что согласен с ними и автор, и баночный мир в данном случае для него ценен именно возможностью без особого труда перенести действие в Рим. О чем в какой-то мере свидетельствует и привычное «две тысячи лет», хотя анахронизмом это назвать нельзя: герои живут на несколько веков позже нас («206 год Green Power», как указывалось в первом «Трансгуманизме»), но и Древний Рим в симуляции — тоже времен упадка.

В общем, создав, как уже говорилось в рецензии на позапрошлый роман, довольно сносный вариант будущего (и дело даже не в возможности личного бессмертия, а в общей ситуации непрочного, но мира, определенной патриархальности и частичной терпимости, где ушли в песок многие неприятные тенденции настоящего), Пелевин все-таки решил поискать в предшествующих столетиях поистине золотой век — и древнеримская свежесть перевесила в его глазах все войны, заговоры, казни и смерти на арене под крики толпы. О степени его увлеченности можно судить по тем пяти страницам, где Порфирий открывает Маркусу секреты античной кулинарии: не все аппетитно («Конечно, надо добавить уксуса, чтобы кровь не свернулась. Некоторые утверждают, что для поднятия боевой ярости спартанцы доливали в этот суп кровь персов»), но все отмечено той самой свежестью и неподдельным авторским интересом.

Что выгодно отличает новый роман от прежнего. При чтении «KGBT+» не оставляло ощущение, что автору тесновато в роли кривляющегося на сцене молодого дарования, посылающего свои не блещущие (для тех, кто внимательно следит за пелевинским творчеством) новизной тексты прямо в мозг зрителей. Порфирий же, как было известно еще в «IPhuck 10», не только следователь, но и писатель, точнее, запрограммирован выполнять обе функции одновременно: создает тексты в процессе расследования. Еще точнее, его тексты и суть расследования. В этом образе автор явно чувствует себя комфортнее, и включенные в роман сочинения Порфирия — про плотскую любовь, про винопитие, про Pink Floyd, на концерте которого императору также довелось побывать, причем дважды,— отличаются от вбоек Салавата-Кея остроумием и ненатужностью. И вознаграждает героя по заслугам: если Кей в итоге уходил в баночный покой, то Порфирий, наоборот, приходит в сознание (кажется, в «IPhuck 10» это с ним уже происходило, но повторение — мать учения).

А заодно в конце романа автор и герой отвечают на предсказание баночной специалистки по русской литературе, с которой Маркус консультируется в начале своей миссии («Алгоритм потащит нас в рай, прыгая через ступеньки... Долгая дорога Родиона Раскольникова в небесную Сибирь под пение мобилизованных старушек»). Порфирий, правда, просит этого не делать (видимо, дорожа своим грозным имиджем), но его просьбой пренебрегают, и в последних строках «Путешествия в Элевсин» звучат-таки знакомые с детства строки песни «Прекрасное далёко». Правда, поют ее девочки, а не старушки. И по-латыни.