Цветы эмиграции

В Москве на светских вечеринках больше говорят о возвращении к себе, о новых проектах и о возвращении силы и духа на эти новые проекты. Причина, по которой в феврале 2022 года сила духа всех покинула, лишний раз уже не упоминается: зачем, если все и так все понимают, да и не дай бог спугнуть прилив жизненной энергии. С другой же стороны государственной границы оказались люди, основательно переживавшие, что работать в России они не смогут, но и не понимавшие точно, будут ли они работать за рубежом. Понятно, что проблемы отъезда, помноженные на сильнейший стресс, коллективный и индивидуальный, не способствовали молниеносному возобновлению активной профессиональной деятельности. Теперь, когда жилье арендовано, а документы получены, все занялись работой.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

На прошлой светской неделе по всей Европе цвели цветы русского искусства. В Берлине начался фестиваль Voices, в Канне продюсер Рене Кирспу буквально в одиночку организовал и провел театральный фестиваль «Летят журавли», в Будве состоялся форум свободной культуры Slovonovo Марата Гельмана (внесен в реестр иноcтранных агентов). Также логично вспомнить о лондонских премьерных показах спектакля Максима Диденко и Дмитрия Глуховского (внесен в реестр иностранных агентов) «Белая фабрика», которые прошли немногим раньше, в середине сентября. Чуть менее логично вспомнить о премьере «Лоэнгрина» в постановке Кирилла Серебренникова в Парижской опере. В конце концов, господин Серебренников единственный, кто очевидно вписан в европейский культурный контекст и репертуар не на птичьих правах. И на его премьере были замечены не только жители Парижа, но и гости из Москвы.

Особенно активное комьюнити образовалось в Берлине: существуют чаты, где можно легко найти людей любых творческих и технических специальностей. Заодно можно взять взаймы стулья или что-то еще насущное. В итоге получается, что за один вечер в Берлине нужно успеть сразу в два или три места. Масштабы, конечно, у всех разные. Под презентацию новой книги Михаила Зыгаря (внесен в реестр иностранных агентов) забронирован зал на 300 мест, но это скорее исключение. Спектакль Марины Давыдовой «Музей неучтенных голосов» с Чулпан Хаматовой в главной роли принимает порядка 150 зрителей — но он и шел пять вечеров подряд в рамках Voices. Самым светским стал воскресный: он совпал с днем рождения госпожи Хаматовой, а поздравить ее хотели многие.

То, что происходило в Канне, было в меньшей степени адресовано «своим», и в большей степени — давно и постоянно живущим на Лазурном берегу русскоговорящим людям. Они могут позволить себе приобрести абонемент на всю фестивальную программу, а вдобавок еще и ужин с главными звездами. Идеологически этот фестиваль был совершенно нейтральным, он был просто о другом, хотя пауз на месте определенных слов тут никто не делал. Например, спектакль «Айсберг» о женщине, которая думает, что она Алла Пугачева — и на фоне войны эта убежденность приводит ее в эстонскую клинику для душевнобольных. Главную роль в нем сыграла Юлия Ауг; организаторы уточняли, что это мировая премьера.

Во второй и заключительный день программа была насыщенной: презентация книги-альбома о Маргарите Тереховой с участием ее дочери Анны, затем выступление Веры Полозковой, а после гвоздь программы — Ксения Раппопорт читала рассказ Владимира Сорокина «Золото ХХХ» в присутствии автора и рассказа, и нашей реальности. Сам господин Сорокин, похоже, уже привык, что его все время так называют. Подписывая свои альбомы с сорока картинами, посвященными Достоевскому (выставка избранных работ шла тут же, в фойе театра), он то и дело приговаривал «Простите» и «Мне очень жаль».

Евгения Милова, обозреватель “Ъ”