История без откровений
Коммунисты отметили 30-летие октября 1993-го старыми тезисами и новыми надеждами
КПРФ в среду провела традиционные митинг и шествие в память о московских событиях сентября—октября 1993 года. На этот раз дата была круглой (30 лет), но принципиально новых тезисов коммунисты по такому случаю не представили. Хотя и отметили, что официальная оценка тех событий, кажется, начинает претерпевать изменения. Молодые же участники мероприятия, как выяснил “Ъ”, воспринимают происходящее как давно ушедшую историю.
Лидер КПРФ Геннадий Зюганов (в центре) видит в событиях 1993 года много пересечений с современностью, но для большинства молодых коммунистов это уже просто история
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ
21 сентября 1993 года президент Борис Ельцин издал указ №1400 «О поэтапной конституционной реформе», предписав распустить Съезд народных депутатов РФ и провести новые выборы. Депутаты квалифицировали это как государственный переворот и объявили о передаче президентских полномочий вице-президенту Александру Руцкому. 3–4 октября противостояние переросло в вооруженные столкновения, в которых, по официальным данным, погибли 147 человек и 372 были ранены.
На подступах к памятнику Героям революции 1905 года, заявленному местом сбора участников шествия, громко спорили двое. «19 миллионов коммунистов в 1991 году — и где все они были?» — ревел мужчина с имперским флагом на рукаве. «К 1993-му осталось 1,5 миллиона: вот и посчитайте, сколько антисоветчиков было в КПСС»,— гремел в ответ его визави. «Всем больно до сих пор, вот и спорят. О чем? Да сами, поди, уж забыли»,— объяснял со стороны отставник-подполковник.
Кителей, кстати, в толпе было много: ВМФ, мотострелки и вроде бы даже МВД с выпуклым советским гербом в петлицах. Вокруг них и над ними реяли знамена: комсомол, Ленин, золотые звезды. Всего под дождем, по подсчетам корреспондента “Ъ”, мокли не более 300 человек — впрочем, вполне весомая цифра для подзабывшей политическую уличную активность Москвы.
Импровизированную трибуну на постаменте памятника, где уже собирались депутаты от КПРФ, живой цепью обрамляли комсомольцы с черно-белыми портретами москвичей, попавших под пули в октябре 1993-го.
Правда, трагизм порученной им роли не мешал молодым людям тихо перешучиваться между собой. Да и ответить на вопрос корреспондента “Ъ”, что же привело их сюда, они поначалу затруднились. «Поддержать Коммунистическую партию»,— нашелся первый спустя полминуты. «В тот момент наша Родина упустила последний шанс на восстановление советского социалистического государства»,— уже смелее сформулировала его соратница, попутно дав понять, что держит слово за всех остальных сверстников, так и сохранивших безмолвие.
Тем временем дождь усилился. Глава московского горкома Николай Зубрилин в микрофон призвал собравшихся не толпиться справа и «занимать левый фланг». Увещевания не срабатывали, пока на призыв наконец не откликнулся Сергей Удальцов, за минуту перебросивший свой «Левый фронт» на указанную позицию. Бывший осужденный по «болотному делу» и дальше проявлял завидную активность, с явным удовольствием руководя перемещениями и «заряжая» проверенные лозунги.
Тезисы, сжато звучавшие с трибуны (зампред ЦК КПРФ Владимир Кашин сократил выступления до 2,5 минуты, чтобы не застудить молодежь), тоже оказались проверенными временем: ничего принципиально нового о событиях 1993 года коммунисты не сообщили.
«"Черный октябрь" проявил себя во всей красе через цинизм той власти, которую возглавил в 1991 году Ельцин со своей командой. Много потрудились недруги великой державы, нашей любимой России, чтобы к власти пришли эти люди, управляемые соответствующими структурами, в том числе, безусловно, и ЦРУ, и "Моссадом"»,— декламировал товарищ Кашин. «"Черный октябрь" — это символ невиданного предательства, прежде всего предательства русской цивилизации, которая тысячу лет ковала сильную державу, отбиваясь от всех супостатов»,— провозглашал председатель ЦК КПРФ Геннадий Зюганов.
Впрочем, в официальном дискурсе, как признавались коммунисты в приватных разговорах, перемены все же есть. Например, Владимир Кашин в беседе с корреспондентом “Ъ” предположил, что постепенную смену риторики вокруг октября 1993-го провоцируют последние общественно-политические события и, в частности, отъезд из страны политиков и управленцев, занимавших высокие посты в 1990-е годы: «Эти люди 30 лет управляли народом, но как же они управляли, если служили американскому золотому тельцу? Где теперь Чубайс, Кудрин, Касьянов? Поэтому все больше откровенности. Я внимательно смотрел на протяжении пяти-шести дней, и на телеканалах, и в других СМИ, конечно, все больше желания объективно разобраться».
Именно желанием «объективно разобраться» объяснил интерес молодежи к мероприятию студент-юрист Павел Шищенко, которого делегировала на беседу с корреспондентом “Ъ” еще одна группа молодых людей, затруднившихся как-то мотивировать свое присутствие под проливным дождем. «Большинство безразлично относится к истории, но некоторые читают, интересуются,— поделился он наболевшим.— Вот я им что-то скидывал, рассказывал, потом позвал с собой сюда». Сам студент, впрочем, оказался в числе тех, кто пришел по зову сердца: «У меня прадедушка был в ГКЧП (в августе 1991-го.— “Ъ”), не в семерке, но возглавлял определенную структуру». Несмотря на такой солидный бэкграунд, от сугубо политической оценки господин Шищенко отказался:
«Это трагические события, люди погибли. Даже если откинуть мысли, за что они боролись и против кого,— это наши сограждане, которые хотели лучшего для России. Важно их помнить».
Митинг традиционно завершился шествием по Красной Пресне к мемориалу на Дружинниковской улице. Насквозь промокшие коммунисты, распевавшие по дороге «Интернационал» и «Варшавянку», вызывали у прохожих заметное любопытство: горожане охотно селфились на фоне красных знамен, а плывущие мимо легковушки задорно сигналили колонне вслед. Правда, дожидаться православной панихиды возле мемориала остались немногие: толпа рассеялась буквально через 20 минут после того, как партийцы возложили к кресту по букету красных гвоздик.