Говоря о свободной планировке, нельзя не упомянуть о таком архиклассике современной архитектуры, как Ричард Роджерс. АЛЕКСЕЮ ЛЕПОРКУ довелось оценить его последнее творение — строящийся комплекс Chiswick Park в Лондоне.
В 1970-е годы архитектура вступила в этап самой сильной трансформации после революции 1910-1920-х. В то время как Россия застраивалась унылыми "брежневками", на Западе рождался новый историзм. Ричард Роджерс в тот момент пошел другим путем, сконцентрировавшись на технологии и материалах. Тогда его и Нормана Фостера назвали представителями хай-тека. Одним же из последних комплексов, построенных Роджерсом, стал так называемый Чизик-парк (Chiswick Park) в Лондоне. Название сбивает с толку — ведь именно так именуется первая английская палладианская вилла лорда Берлингтона, возведенная в 1720-е годы. У Роджерса же на гигантском пустыре должно быть возведено 11 зданий — 9 одинаковых, три побольше (готовы уже шесть). Самая кардинальная неожиданность этого комплекса — ландшафт. Все постройки помещены во вновь создаваемый пейзаж, между рядами зданий — небольшой водоем, камни, журчащий водопад, сосны. Идея состояла и в экономном строительстве. Возводится бетонный каркас, сверху его накрывает металлическая рама, перед каждым зданием своего рода портал из четырех стальных прозрачных опор. Над ними жалюзи, закрывающие от солнца и дождя, все предельно прозрачно. Опоры и тяги, связи между ними (их хочется назвать мачтами и корабельными снастями) — все буквально тает в воздухе. Очень светло. За входом в каждый дом — большой светонасыщенный вестибюль. Разговорившись с сотрудниками, утверждаешься в мысли, что там очень хорошо работать. Райская атмосфера. Над водой пологие мостики, гигантское пространство для совместных вечеринок-дискотек, представлений. Но заднем плане виднеются обычные высотки, понимаешь разницу — здесь, как если бы работать на даче, но в идеальной техносреде.
Но ведь так было не всегда. В Центре Помпиду все коммуникации были вынесены наружу — лестницы, лифты, эскалаторы, трубы. Ллойдс был потрясением даже большим. Гигантский бетонно-стальной массив посреди лондонского Сити. Блок, по бокам которого все служебные артерии. Все это грубо, если не сказать брутально. Но характерно, что Роджерс не стал эксплуатировать эту жесткость, а интуитивно или осознанно пошел ко все большей и большей прозрачности. Его постройки конца 1990-х — начала нашего столетия — это в буквальном смысле хрустальные дворцы. Крайне примечательно, что в отношении общей формы Роджерс с годами становится проще и проще. В Чизик-парке он повторяет одну схему девять раз, во многих из его проектов форма проста до предела.
Роджерс редкостный мечтатель, идеалист. Он мечтает об идеальном городе и стремится его воплотить (пусть даже в размерах бизнес-парка). Он неисправимый наследник итальянских городских утопий эпохи Возрождения. Город для него — прежде всего, публичное пространство, удобное для человека. Машины — неизбежность, но их надо прятать, развивать общественный транспорт и открывать все больше и больше места людям. Надо создавать новые городские акценты, выстраивающие цельность и связанность городского пространства (в этом его принципиальное отличие от модника Рема Колхааса, для которого город как целое умер, остались лишь отдельные автономные точки). Больше пешеходных зон, больше прикрытых от непогоды пространств.
В1986 году он сделал выставку "London as it could be". И с тех пор неожиданно многое изменилось, хотя в это и не верили. Стало больше публичных площадей, пешеходных мостов, доминант. Мало что из этого было сделано Роджерсом, но такова судьба. Крайне показательно, что в спроектированном им новом небоскребе 122 Leadenhall Street целых семь нижних этажей оставлены пустыми, то есть сохраняется улица, деревья, и при этом все становится закрытым от дождя и удобным для людей. Это невероятный показатель продвинутости и заказчика тоже. Там будут установлены гигантские экраны, будут показывать кино, будут кафе. В Барселоне Роджерс реконструирует старую арену для боя быков, превращая ее в публичный центр, в старые стены встраивается колоссальная гиперинженерная структура с пологим мерцающим куполом, а под ним, над городом, возникнет еще одна плывущая площадь.
Роджерс, начиная с середины 1990-х годов, разработал массу градостроительных концепций развития и преобразования районов во множестве городов, от Лиссабона до Нью-Йорка, мало что было реализовано, но он не теряет надежды. Роджерс является советником по архитектуре мэров Лондона и Барселоны, а также Тони Блэра и неустанно агитирует за дружелюбный человеку город. С этим соединяется и борьба за энергосбережение и защиту от загрязнения. Политическая ангажированность Роджерса невероятна, он готов тратить массу времени на агитацию за новый прекрасный город. Петербург в своем роде — мечта Роджерса, наше пространство настолько центрично и открыто, настолько подчинено старым доминантам, что об этом можно только мечтать. Но жаль, его никто не позовет думать над нашим городом, а оттого новые кварталы и районы растворятся в потоке нулевой среды.