музыка
В Колонном зале им. Лысенко Национальной филармонии Украины выступил российский пианист Вадим Руденко. Концерт прошел в рамках авторского цикла "Пять вечеров Вадима Руденко с Национальным симфоническим".
Из редких и очень успешных в прошлые годы киевских гастролей московского пианиста Вадима Руденко в этом сезоне сложился авторский проект — "Пять вечеров Вадима Руденко с Национальным симфоническим". Правда, уже на первом концерте цикла, состоявшемся месяц назад, стало понятно — дирижер Владимир Сиренко и руководимый им Национальный заслуженный академический симфонический оркестр на вторые роли не согласятся. Так, как в тот вечер прозвучала увертюра "Франческа да Римини" Петра Чайковского по одному из сюжетов Дантового "Ада", уже давно в Киеве не звучало ни одно симфоническое произведение. Но в Рапсодии на тему Паганини Рахманинова и в Первом концерте для фортепиано с оркестром Чайковского господин Руденко не упустил возможность взять реванш.
Во втором концерте цикла, который состоялся в эту пятницу в Колонном зале им. Лысенко Национальной филармонии, пианист и оркестр предложили слушателям фортепианного филармонического абонемента русско-польскую, романтическую и насквозь шопеновскую программу. В нее вошли закат русской романтики в виде "Полонеза", "Прелюда" и "Вальса" из сюиты "Шопениана" Александра Глазунова и расцвет романтики польской, представленный двумя концертами для фортепиано с оркестром, созданными 19-летним Фридериком Шопеном.
К оркестровкам Александра Глазунова, которыми Национальный симфонический открывал вечер, Владимир Сиренко приложил максимум дирижерского такта и чувства оркестровой подоплеки фортепианной фактуры. Тем более что "Шопениана" 1892 года, созданная спустя полвека после написания оригиналов, состоит исключительно из хитов. В "Полонезе" (оркестровка торжественного ля-мажорного "Полонеза" для фортепиано) великолепны были духовые; в "Прелюде" (переложение "Прелюдии" ля мажор из шопеновского цикла "24 прелюдии") — струнные нежны на грани беззвучия; в "Вальсе" (к нему Александр Глазунов подошел наиболее творчески, дописав подголоски, тогда как в первых двух случаях ограничился собственно оркестровкой) — деревянные духовые и те же струнные, но уже во всем жизненном соку.
Два концерта Фридерика Шопена, имеющие много общих музыкальных тем и отстоящие друг от друга всего на полутон, при исполнении оказываются совершенно разными. С нумерацией также загадка: оконченный чуть позже, стройный и более классический по духу оказался первым, а изысканно фрагментарный, поражающий почти ежесекундными переключениями настроения, тем, недоговаривающий ни одной музыкальной мысли до ее морали и при этом завершающийся чуть ли не бетховенским финалом — вторым. Первый слушать комфортно, над вторым приходится думать.
И сам автор, и его друг Ференц Лист предпочитали загадочный второй более понятному первому. По исполнению Вадима Руденко не скажешь, какой из концертов предпочитает он: оба играет по-разному и на пределе совершенства — совершенства созидания формы и совершенства ее разрушения. Тем величественнее прозвучало выстроенное Вадимом Руденко на бис, уже без чуткой поддержки Национального симфонического, здание миниатюрной ми-минорной прелюдии, вторя Фридерику Шопену, который следующие двадцать лет своей жизни не написал ни одного фортепианного концерта.