Авантюра по-монастырски

В прокате — фильм Лорана Тирара «Сестра, действуй!» (Juste ciel!), худо-бедно пытающийся возродить великую традицию французской эксцентрической комедии. По мнению Михаила Трофименкова, авантюра не удалась, но за попытку, конечно, спасибо.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Естественное желание — обрушить гром и молнии на голову прокатчиков, которые предали оригинальное название фильма, переводимое как: «Боже мой!» или «Господи помилуй!». Вместо этого они калькировали название комедии Эмиля Ардолини «Действуй, сестра!» (1992) с великолепными, вне зависимости от того, в каком мусоре они играют, Вупи Голдберг и Харви Кейтелем. Там ФБР прятало — в рамках программы защиты свидетелей — эстрадную певичку, подругу мафиозного босса, в монастырь, где она бодро организовывала прогрессивную музыкальную самодеятельность.

В фильме Тирара никто никого в монастыре не прячет. Все вроде бы оказались там по собственной воле. Разве что к одной героине, любительнице поболтать по запрещенному в бенедиктинской обители смартфону и побогохульствовать, возникает так и остающийся безответным вопрос, как она там очутилась и что делает. Вместо хорового исполнения спиричуэлс и хип-хопа перед монахинями стоит гораздо более ответственная миссия с большой буквы М. Они должны выиграть велосипедную гонку по живописным серпантинам южной Франции, чтобы раздобыть денег на помощь несчастному хоспису.

Сначала им противостоит мужская сборная под началом усатого и дряблого мачо. Но после того как монашки в ходе массового ДТП, которое не то чтобы спровоцировали, но «так получилось», отправят всех его подопечных в госпиталь, мужлан проникнется к ним сочувствием и выйдет из игры. Однако на смену его бойцам придет команда других монахинь вполне тоталитарного — если не сказать фашизоидного — вида, алчущих денег на моральную реабилитацию вчерашних заключенных.

Честно говоря, нравственная дилемма, которую предлагает в шуточной форме Тирар, сомнительна. «Как, реабилитация?» — кипит возмущенный разум хороших монахинь: ведь среди клиентов плохих монахинь есть убийцы и насильники. Не слишком политически корректно. Впрочем, и этих барышень удастся вывести из игры, пусть не слишком корректным способом. Вульгарно, грубо, тупо? Да ладно, не французской комедийной школе предъявлять такого рода претензии. Добрая половина фильмов с Луи де Фюнесом вульгарна и глупа, только ведь любим мы их не за это. Беда в том, что новых де Фюнесов или, скажем, Анни Жирардо в пустыне французской комедии не наблюдается.

Если вдуматься, прокатчики, присвоив фильму чужое имя, сыграли остроумно. Ведь «Сестра, действуй!» — не что иное, как творческое воровство. Тирару, очевидно, кажется, что никто не помнит о раннем шедевре Педро Альмодовара «Нескромное обаяние порока» (1983), снятом задолго до прибаутки Ардолини, в свою очередь бесстыдно своровавшего сюжетные ходы у испанца.

У Альмодовара в монастыре тоже пряталась певичка: ее любовник умер от передозировки. Обитель оказалась садом наслаждений. Монашки нюхали кокаин, томились лесбийскими страстями. А матушка-настоятельница так и вовсе держала ручного тигра. Тирар пытается подражать Альмодовару, но у него не хватает на это ни смелости, ни таланта. Впрочем, чего же ожидать от режиссера, прославившегося, в частности, мягко говоря, катастрофическим фильмом «Астерикс и Обеликс в Британии» (2012).

Фантазии Тирара хватило только на то, чтобы выписать во всей красе — пусть и без тигра — свою матушку-настоятельницу. Чем-то — в хорошем смысле слова — она неуловимо напоминает Пятачка из советского мультика о Винни-Пухе. И пьяница-то она, добавляющая в вино «волчьи ягоды». И татуированная экс-участница мотобанды. И экс-торговка наркотиками. И пришла-то она к вере после того, как чернокожий коллега пульнул ей в сердце, а попал в Библию, которая опять-таки непонятно откуда и зачем хранилась у шалавы на груди.

Тирар, однако, ворует не только у Альмодовара, но и у Квентина Тарантино.

Единственный, но только на какое-то время, симпатичный и оригинальный персонаж в фильме — престарелая монахиня, давшая обет молчания. Ее привычка писать все, что она хочет сказать, некоторое время забавляет. Но, черт возьми, сразу понятно: этот персонаж придуман для того, чтобы ближе к финалу заговорить. Только сказать ей ровным счетом нечего. Как и, господи помилуй, режиссеру Тирару.