Гроб с музыкой

В санкт-петербургский прокат вышла лирическая комедия "Элизабеттаун" (Elizabethtown), снятая Кэмероном Кроу, некогда проницательным сценаристом и наблюдательным режиссером, обладателем "Оскара" за сценарий к фильму "Почти знамениты" (Almost Famous), в котором отразились некоторые подробности из жизни его матери. Новый фильм тоже основан на подлинных эмоциях режиссера по поводу внезапной кончины отца и в идеале должен добиться от зрителя смеха сквозь слезы. Ни того ни другого не смогла из себя выдавить ЛИДИЯ МАСЛОВА.

       Ориентирующийся в своем творчестве на классические американские комедии Фрэнка Капры или Билли Уайлдера, режиссер Кроу открыл для себя нового Джека Леммона в Орландо Блуме. В "Элизабеттауне" этот артист играет, вопреки обыкновению, не рыцаря без страха и упрека (который довольно средне получается из молодого человека с такими трусливыми глазками), а типичного лузера. Единственное, в чем он по-настоящему разбирается, — это тонкие различия между рядовой неудачей и сокрушительным фиаско, которое постигло героя на поприще обувного дизайна. Он изобрел чудо-кроссовки, которые по комфортности уступают лишь испанскому сапогу и, по словам его босса (Алек Болдуин), вызывают во всем мире только хохот. Нахохотавшись до колик над своими миллиардными убытками, шеф увольняет горе-башмачника, который упивается самоуничижением и аккуратно коллекционирует в закромах памяти презрительно-сочувственные взгляды от людей, больше в нем не нуждающихся, включая и его герлфренд.
       От намерения совершить любительское сеппуку посредством очередного плода своей причудливой инженерной мысли — ножика, приделанного к велотренажеру, — героя отвлекает экстренный звонок сестры. Пришла беда — отворяй ворота: его отец умер от сердечного приступа во время поездки в свой родной город Элизабеттаун, штат Кентукки, и сыну, живущему в Орегоне, предстоит совершить траурное путешествие за его останками. В сомнамбулическом состоянии он не сразу понимает всю серьезность ситуации, когда его берет в оборот прилипчивая стюардесса (Кирстен Данст) с авиалиний, на которых никто не летает. Вдвоем они проводят ночь за разговорами в пустом салоне, что, безусловно, располагает к исповедальности. На прощание девица 25 раз напоминает, какой поворот он не должен пропустить по дороге к Элизабеттауну, и все время делает ручками рамочку, изображая как бы фотоаппарат, которым она понарошку щелкает, глядя вслед удаляющемуся герою. С присущим ему легкомыслием он полагает, что больше никогда не увидит эту назойливо-заботливую особу, однако зубки у стюардессы хоть и мелкие, да крепкие, и очевидно, что челюсти ее, сомкнувшиеся на горле слабохарактерного героя, не разожмутся, пока он и сам не поверит, что влюблен в нее. Дальше, как поется в одной песне, были звонки — точнее, непрерывный разговор по мобильному, продолжавшийся от заката до рассвета, встреченного уже совместно на каком-то живописном пригорке, которыми славится Кентукки.
       В общем, поскорбеть герою как следует не дают, потому что разлитый в окружающей атмосфере позитив делает просто неприличными какие-то проявления горя. Папа, с которым сыну при жизни общаться было некогда, нежно улыбается ему из гроба, а многочисленные родные и близкие покойного деловито обсуждают "частичную кремацию", которая в качестве компромиссного варианта устроила бы и сторонников огненного погребения, и его противников. Вообще, для тех, кто любит бестактный похоронный юмор, в "Элизабеттауне" его целые залежи, включая и магазин урн самого дикого дизайна, в том числе и с надписью KISS Forever, и надгробное слово веселой вдовы (Сьюзен Сарандон), выполненное в жанре stand-up comedy и завершающееся танцевальным номером с чечеткой.
       Как и в предыдущих своих фильмах, Кэмерон Кроу снова проявляет музыкальную эрудицию бывшего сотрудника журнала Rolling Stone и буквально к каждому кадру подбирает иллюстрацию из классики поп- и рок-музыки, неуклонно трансформируясь из режиссера в диджея. Диджей он, может, и неплохой, не лишенный вкуса, да только слишком авторитарный: каждое твое мельчайшее эмоциональное движение норовит расписать как по нотам. Когда герой Орландо Блума пускается из Кентукки в Орегон в компании урны с прахом, пристегнутой ремнем к пассажирскому сиденью автомобиля, неунывающая стюардесса дает ему подробные инструкции, чтобы путешествие как следует вставило: где надо остановиться, что съесть, какие достопримечательности осмотреть, а главное — записывает ему микс из композиций, которые необходимо слушать на том или ином отрезке пути в соответствии с открывающимися за окном красотами и ощущать соответствующее настроение. И не дай бог поменять последовательность треков или выбиться из графика перемещения: качество финального катарсиса гарантируется только неукоснительным соблюдением тщательно выверенных рекомендаций.