«Мы вообще не зависим от Запада»
Дэвид Хендерсон-Стюарт, «Ракета»
Британец Дэвид Хендерсон-Стюарт привез в Женеву новинки петродворцового часового завода «Ракета», который стал наряду с Konstantin Chaykin одним из двух российских брендов, допущенных на Geneva Watch Days.
Председатель совета директоров «Ракета» Дэвид Хендерсон-Стюарт
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
Председатель совета директоров «Ракета» Дэвид Хендерсон-Стюарт
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
— Швейцария не поставляет часы в Россию и не покупает их в России. Что же делает «Ракета» на Geneva Watch Days?
— У нас нет проблем с продажами и без Европы. Но нам нельзя пропадать из виду. Швейцария — страна часов, и здесь надо появляться, чтобы считаться серьезным часовщиком. Мы смотрим в будущее. А торговать мы можем и в России, и на Ближнем Востоке, что мы сейчас и делаем.
— Есть ли у вас планы на Азию?
— Нет, но только по одной причине: нам не хватит часов. У нас собственный завод, независимое производство, в этом есть и плюсы, и минусы. Очень ценно, что у нас есть собственный мануфактурный механизм, особенный, ни у кого другого вы такого не найдете. Мы известны интересным дизайном, вдохновленным эпохой советских часов. Минус же в том, что, когда спрос растет так быстро, как у нас, наш маленький завод не может за ним угнаться, невозможно производить в два-три раза больше.
— Как много часов вы производите в год? И сколько они в среднем стоят?
— К концу года мы выпустим 7 тыс. Наша средняя цена — это 150–160 тыс. руб., или €1,5 тыс. В России многие говорят, что это очень и очень дорого. Но если вы посмотрите на международный рынок, вы увидите, что у нас более чем доступная цена. Однако, чтобы завод окупался, 7 тыс. даже достаточно дорогих по российским меркам часов — это не очень много. Потому что все равно, производим мы одни часы в год или 7 тыс., нам все равно понадобятся 100 специалистов и 400 станков. Элементарная логика — чтобы лучше окупаться, надо больше производить. Тем более что спрос намного выше. Если вы откроете сейчас наш сайт, то увидите, что у нас очень мало часов осталось на продажу, большая часть out of stock.
Фото: Ракета
Фото: Ракета
— А сколько времени проходит от предзаказа до поставки часов?
— Иногда месяц. Иногда два. Но суть в том, что это не искусственный дефицит, как у многих, а самый настоящий. Все, что выходит с завода, все продается. И хотя очевидно, что сейчас надо бы открыть Азию для русского бренда, это невозможно, потому что у нас для них часов нет. Хорошо еще, что мы в основном покрываем потребности в России.
— В России вы заменили швейцарские часы?
— Безусловно, в этом смысле санкции повлияли на нас скорее положительно. Но то, что наши продажи растут в России, это еще и результат нашей десятилетней работы в мирное время. Мы последовательно модернизируем производство и меняем предложение. Еще пять лет назад у нас было 40 референсов. Сейчас у нас меньше 20-ти и, наверное, мы ограничимся 12–15-ю. Зато мы сможем уделять каждой модели больше внимания, делать вещи яркие, красивые, с очень сильным и самобытным дизайном.
— А ощущаете ли вы на себе проблемы, вызванные санкциями?
— Честно говоря, не очень. Потому что на 90% мы все производим сами. То, что мы не делаем сами, например, ремешки, мы пытаемся купить в России. Поэтому мы вообще не зависим от Запада. Если бы мы покупали наш механизм в Швейцарии или в Японии, мы бы уже закрылись. Если бы мы покупали какие-то детали на Западе, мы бы сейчас погибли. Но мы получили в наследство настоящий советский завод, полностью автономный. Даже сталь и латунь, которую мы используем,— это русская сталь и русская латунь. Сложнее сейчас наладить экспорт наших часов.
«Ракета» «Русский код»
Фото: Ракета
«Ракета» «Русский код»
Фото: Ракета
— Это в основном финансовые или транспортные затруднения?
— И те и другие. Логистика теперь более длинная, более сложная, более дорогая. Но это не отражается на наших зарубежных клиентах. Потому что они покупают часы не в России, а сразу с нашего склада в Европе. Почта доставляет их за несколько дней по всему миру.
— Что из часов вы привезли в Женеву?
— Нашу новую модель с обратным ходом. Она называется «Русский код» и показывает время в движении наоборот — против часовой стрелки. Этот механизм был разработан в Советском Союзе. Завод не успел его освоить, потому что началась перестройка и страна развалилась. У них были другие проблемы.
— Ну а теперь страна дала обратный ход, и вы к нему вернулись.
— Я его нашел в архивах и был удивлен и восхищен. Я спросил у его создателей, как им пришла идея развернуть ход. Они хотели, чтобы время шло, как планеты вокруг Солнечной системы, которые вращаются против часовой стрелки. Здесь, в Женеве, эти часы всем очень нравятся. Как, мол, это так — весь мир идет в одном направлении, а русские крутят время назад.