Президент Института национального проекта "Общественный договор" АЛЕКСАНДР АУЗАН заявил корреспонденту Ъ АЛЛЕ Ъ-БАРАХОВОЙ, что последнее слово в споре законодателей и общественных организаций остается за президентом.
— Какие именно положения законопроекта не устраивают общественников?— Во-первых, уведомительная регистрация для всех организаций без образования юридического лица. Сразу возникает вопрос: люди, которые, как в старом фильме, "каждый год 31 декабря с друзьями ходят в баню", они должны регистрироваться уведомительно или нет? Второе: основания для отказа в регистрации крайне широки. Третье: иностранные фонды не могут по своей юридической природе вместо представительств создавать отдельные организации из российских членов. Это противоречит природе хозяйственного предприятия: они теряют контроль. А в целом меня в этом законе потрясает одна вещь: скажите, кто запрещает без этого закона налоговой проверять целевое расходование средств, спецслужбам — выявлять какие-то подрывные действия, прокуратуре — прекращать деятельность, а суду — лишать регистрации? Поэтому весь закон во мне вызывает чувство какого-то тупого раздражения: загнали вопрос в тупик, причем со спешкой непонятной и необъяснимой. И последний момент, который касается процедур. Я совершенно потрясен тем, что совет думы не услышал обращения уполномоченного по правам человека, 21 члена Общественной палаты, которые совершенно правы: у нас что, дом, что ли, горит? У нас что, теракт совершен силами некоммерческих организаций? По-моему, это крайне неудачное начало работы Госдумы с Общественной палатой. Просто оскорбительное для нее.
— А есть в законопроекте положения, которые имеют право на существование?
— Это как в старом анекдоте: то, что там ново, то неинтересно, а то, что интересно — то не ново. Должен ли осуществляться контроль за общественными организациями? Должен. Покажите, почему нынешние законодательные механизмы не позволяют это обеспечить. То, что там справедливо — уже сказано в законе. А дополнительные три-четыре положения и являются самыми спорными и скандальными.
— Именно они и станут поводом для возможного обращения общественников в Конституционный суд?
— Думаю, да. Я хочу напомнить, что принятие закона в первом чтении — это еще совершенно не приговор. Еще не сказал своего слова президент. Заверение, что все делается по заказу Кремля,— это популярнейшее выражение наших времен. Я этого заказа не вижу, не знаю и верить в него не хочу.
— Вы рассчитываете, что президент закон не подпишет и до обращения в КС не дойдет?
— Можно, я вам напомню закон о шествиях и общественных собраниях? Тогда вот так же рьяно его принимали, а потом вышел президент и сказал: вы что, господа законодатели?
— Но ведь его тогда не сильно смягчили?— Ну, это тоже к вопросу об исполнении заказа. Если и в самом деле отрабатывается заказ, то это нужно делать профессионально. А этот закон сделан плохо. Абсолютное мое потрясение, кстати, вызвала позиция оппозиционных фракций, которые его поддерживают. Ну, это выходит за рамки приличия поведения оппозиционных фракций в любом парламенте.
— Тем не менее целью любых переговоров является компромисс. Какими требованиями общественность готова пожертвовать ради достижения своей цели?
— Это очень трудный вопрос: разные положения закона затрагивают разные некоммерческие организации. Я не исключаю, что компромисс возможен — это вопрос внутренних консультаций. Но не может быть компромисса с идиотизмом. Любой закон должен преследовать какую-то конкретную цель, а этот закон не преследует общественно полезных целей. Некие люди просто выслуживаются, зачем-то испорчена атмосфера в обществе, при этом реального шага к контролю не сделано.
— К обсуждению законопроекта активно подключилась еще не сформированная окончательно Общественная палата. Вам не кажется, что это хорошо рассчитанная игра?
— Не кажется. Я говорил с некоторыми членами Общественной палаты. Это инициатива отдельных людей, я не вижу в этом игры. Более того, я думаю, что здесь произошло то, чего технологи не планировали.