125 лет отметили шаурмой
Спектакль «9 ряд, 10, 11 место» в МХТ имени Чехова
МХТ имени Чехова отметил 125-летие премьерой спектакля Дениса Азарова «9 ряд, 10, 11 место» по специально написанной к юбилею пьесе Юлии Поспеловой — ее героями стали не только артисты и работники, но и зрители театра. Рассказывает Марина Шимадина.
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Юбилейные торжества — вещь неблагодарная, они редко по-настоящему удаются. Как правило, получается либо пафосный официоз, либо капустник, понятный только своим. Из немногих удачных примеров можно вспомнить документальный спектакль Кирилла Серебренникова «Вне системы», поставленный в МХТ к 150-летию Станиславского десять лет назад, в 2013 году, или живую, ироничную постановку Никиты Кобелева «Девятьподесять» — к 90-летию Театра имени Маяковского, который тогда возглавил Миндаугас Карбаускис. К сожалению, недавний столетний юбилей «Маяковки» с тяжеловесными «Историями» нового худрука Егора Перегудова, где звезды труппы исполняли отрывки из своих сыгранных и несыгранных ролей, оставлял ощущение, что театр постарел не на десять, а на сто лет.
Поэтому в МХТ имени Чехова решили пойти другим путем — не погружаться в архивы и не пускаться в воспоминания, а написать новую, современную пьесу о людях театра, причем по обе стороны рампы, ведь ни один театр не может существовать без зрителей.
Художник Николай Симонов выразил главную идею спектакля абсолютно наглядно — он отзеркалил на сцене шехтелевский зрительный зал с его сдержанной, интеллигентной красотой и завитушками номеров в стиле модерн на деревянных креслах. Номера тут важны: именно на определенные, «свои» места — 9 ряд, 10 и 11 место — приходит пожилая пара в исполнении Станислава Любшина и Натальи Теняковой. Когда-то они были влюблены друг в друга и пронесли это чувство через всю жизнь, но досадная случайность не позволила им соединиться. Заветное «выходи за меня замуж», написанное кавалером на программке «Трех сестер», героиня прочитала только спустя много лет.
После этого случая становится понятно особо трепетное отношение к программкам двух капельдинеров (Полины Романовой и Марии Соковой), преданных поклонниц и строгих ценителей театра, которые даже кошку назвали в честь Книппер-Чеховой.
К театру здесь вообще относятся с придыханием. Кассирша (Евгения Добровольская) отказывается продавать последние два билета солидному господину (Игорю Золотовицкому), потому что «они ему не нужны по-настоящему», зато чуть ли не бесплатно отдает их парню, который вбегает в кассу в последний момент с жидким букетом гвоздик — вот тут, действительно, билет может изменить жизнь.
Остальные зрительские истории выглядят непроработанными, как случайная мозаика: кто-то признается в любви в самый неподходящий момент — во время объявления о смерти Сталина, молодая пара планирует ремонт, хотя уже началась война и никакого дома и уюта, конечно, не будет. Другой герой пишет жене письма из лагеря, вспоминая их традицию ходить в театр 31 декабря.
Гораздо интереснее в спектакле выглядит театральное закулисье. Причем времена и стили тут также перемешаны. Михаил Пореченков в документальной манере репетирует речь Немировича-Данченко с благодарностью партии и правительству: «речь так и не была прочитана» — сообщает титр на заднике. А Станиславский и Мария Кнебель (Павел Чинарев и Светлана Колпакова, недавно сыгравшие у Азарова в «Дяде Ване») в жанре театрального капустника ищут под столом «зерно роли» и плывут сквозь бурю на воображаемой лодке в поисках «сверхзадачи». Так что обычные зрители, не знакомые с системой Станиславского, могут и усомниться в адекватности основателя театра-юбиляра и его обитателей.
За наше время в спектакле отвечают молодой модный режиссер (Игорь Хрипунов) и бывалый монтировщик в исполнении Константина Хабенского. Режиссер, как водится, испытывает творческий кризис за три дня до премьеры, бесится и срывается на всех окружающих. И вместе с тем присматривается к герою Хабенского — невозмутимо спокойному, выглядящему если не ангелом-хранителем, то добрым, уютным домовым этой сцены — с шуруповертом в одной руке и с шаурмой в другой. Чтобы лучше его понять, режиссер даже отправляется в гости к монтировщику, подняв его в трусах с кровати. Но какой такой «секретный ингредиент» он выведывает, какое тайное знание получает и как это в итоге помогает ему выпустить премьеру — остается не очень понятным. Видимо, инсайт состоит в том, что любое дело — ставишь ли ты спектакль или готовишь шаурму — нужно делать хорошо и с любовью. И ведь не поспоришь.