«Решений "с полки" нет»

«Норникель» запустил первую очередь серной программы, предусматривающую значительное сокращение выбросов диоксида серы. Реализация проекта проходила в условиях отказа подрядчиков и поставщиков оборудования от выполнения услуг российской компании. Старший вице-президент — руководитель блока стратегии и развития бизнеса «Норникеля» Сергей Дубовицкий рассказал “Ъ”, какие трудности есть перед вторым этапом.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— По данным СМИ, из-за отказа подрядчиков «Норникель» буксует с последним этапом серной программы, надеется на решение до конца 2023 года. Многие российские компании решают технологические проблемы за счет китайских компаний. Есть ли на этом рынке решения, которые применимы для серного проекта?

— Ответ на этот вопрос состоит из двух частей, как и серная программа, которая охватывает все наши металлургические предприятия. 25 октября мы дали старт проекту на Надеждинском металлургическом заводе (НМЗ). Изначально он предусматривал использование большого числа российского оборудования: примерно 75% приходилось на оборудование из России и дружественных стран, а 25% — на импортные поставки из недружественных стран. В начале 2022 года мы переходили через экватор проекта — существенная часть оборудования уже была поставлена и монтировалась. И именно в этот момент многие поставщики по сути отказались выполнять свои обязательства по отгрузке заказанного и оплаченного оборудования. Из-за чего нам пришлось переориентироваться, как говорится, по ходу пьесы и производить срочные замены. Итоговая картина выглядит так: 90% — оборудование из России и из дружественных стран, в том числе из Китая. Еще 10% — оборудование, которое было завезено ранее, до остановки поставок. Если говорить про российское оборудование, то мы использовали контрольно-измерительные приборы. Отдельные элементы крупного оборудования, теплообменное и насосное оборудование мы заказывали в Китае.

Следующий этап серной программы — второе металлургическое предприятие Норильска, Медный завод. Решить вопрос с его выбросами сложнее. Специфика этого проекта такова, что он включает в себя не только создание нового производства по утилизации диоксида серы (улавливание отходящих газов, их преобразование в серную кислоту и ее последующую нейтрализацию), но и большую металлургическую часть, которая предусматривает значительную реконструкцию всего завода. В том числе из-за этого проект, который был утвержден для Медного завода, предусматривал гораздо большую долю импортного оборудования, а теперь требует глубокого перепроектирования.

Как мы докладывали премьер-министру во время его визита в Норильск, проработку по данному направлению мы предполагаем завершить до конца текущего года, после чего сообщим правительству, какие в принципе есть варианты решения вопроса с выбросами Медного завода.

— Если говорить о российском оборудовании, на этом рынке есть готовые решения для серного проекта?

— Решений «с полки» нет, так как серный проект является уникальным не только для России, но и для мира. Весь мир идет по пути производства серной кислоты из отходящих газов, эта технология дает наибольший процент утилизации диоксида серы. Поэтому у компаний по всему миру стоит задача, каким именно образом ее произвести и транспортировать. В нашем случае транспортировка серной кислоты из Норильского промышленного района, мягко говоря, затруднительна. Поэтому мы пошли дальше: у нас серная кислота — это промежуточный продукт, мы ее нейтрализуем при помощи известняка и производим из нее нейтральный продукт в виде гипса. В случае с Медным заводом степень уникальности возводится в квадрат, поскольку там речь идет не только об утилизации серы, но и о значительной модернизации металлургического производства. По сути, в рамках серной программы необходимо строительство на Медном заводе с нуля нового передела конвертирования.

По Надеждинскому заводу мы смогли решить эту задачу и доработали стандартное решение. Важно отметить, что изначально используемая на «Надежде» технология единого комплекса разработана российскими институтами, российскими инженерами.

— Стоимость проекта увеличится из-за проблем с подрядчиками?

— Общую стоимость мы сможем назвать после того, как проведем полное перепроектирование проекта. Стоимость этапа на НМЗ составляет 180 млрд руб. Бюджет вырос под влиянием различных факторов: пандемия и дефицит трудовых кадров, сложности с техническим оснащением, усложнение логистических цепочек.

— Какой будет инвестиционная программа «Норникеля» на следующий год?

— У нас пока не завершена подготовка бюджета, поэтому я не назову вам цифру, она в процессе обсуждения. За последние годы инвестиционная программа компании увеличилась в 2,5 раза. Несколько лет назад (4–5 лет) в среднем уровень инвестиций компании был от 100 млрд до 120 млрд руб. в год. В прошлом году мы вышли на цифру почти в 300 млрд руб. В этом году мы ожидаем аналогичные цифры и не предполагаем снижения на ближайший год. Это связано, в том числе, с реализацией таких больших инвестиционных проектов, как серная программа. Кроме того, у нас есть большие проекты модернизации основных фондов и развития, которые тоже стартовали в 2020–2021 годах.

— У «Норникеля» меняются ключевые рынки сбыта с Европы на Азию. Видите ли вы необходимость увеличения бюджетов инвестиций именно на логистические проекты?

— Мы достаточно активно инвестировали в логистику последние несколько лет. В основном мы используем речные маршруты и Северный морской путь (СМП). По итогам 2022 года мы на 40% увеличили грузопоток по двум этим направлениям.

Мы уже выстраиваем новые логистические маршруты, в том числе с усилением роли североафриканских хабов (речь идет о «западном» маршруте). Смотрим, как мы можем диверсифицировать наш грузопоток в восточном направлении. В прошлом году мы сделали один рейс на восток из Дудинки в Китай по открытой воде. В этом году мы делаем три таких рейса, при этом максимально используем сезон открытой воды. Логистику восточного маршрута СМП еще предстоит наладить. Но мы его активно тестируем с точки зрения и самого направления, и с точки зрения взаимодействия с нашими контрагентами в Китае. В том числе изучаем возможность обратной загрузки судов в Китае.

— Сохраняются ли экспортные поставки через европейские порты? И есть ли там какие-то проблемы?

— География наших поставок, конечно, меняется. Раньше половина продукции компании шла в Европу и где-то четверть в Азию, главным образом в Китай. Сейчас соотношение поменялось. Тем не менее поставки в Европу сохраняются, пусть и по разным маршрутам. Европейские клиенты продолжают с нами работать. Хотя, как известно, есть проблема так называемых добровольных санкций, которые, конечно, не делают жизнь лучше с точки зрения взаимодействия с европейскими контрагентами.

— «Норникель» планировал строить ледокол на верфи в Финляндии. Однако МИД этой страны не дал экспортного разрешения. Означает ли это отказ от строительства?

— Строительство остановлено. Но у нас есть договоренность в рамках сотрудничества с «Росатомом»: мы смотрим на российский проект по строительству дизель-электрического ледокола, он планируется на замену ледоколу типа «Таймыр» («Вайгач»). В соответствии с соглашением, который «Норникель» и «Росатом» заключили в 2022 году, сейчас ведется разработка проекта строительства такого дизельного ледокола. Его стоимость, а также сроки строительства будут определены после окончания проектной проработки. Долгосрочный гарантированный контракт рассматривается как базовая схема финансирования.

По сути, это сейчас базовый вариант долгосрочного формирования ледокольных мощностей. С учетом того, что ледокольный флот не молодеет, всем пользователям СМП потребуются мощности взамен выбывающих ледоколов. Но на сегодняшний момент мы ледокольными мощностями обеспечены. У нас уникальный контракт с «Росатомом» на ледокол «Сибирь», который мы подписали год назад,— контракт на 18 лет с возможностью пролонгации еще на десять. Это новейший атомный ледокол, проект 22220, который сейчас работает практически полностью в интересах «Норникеля» и наших контрактов.

Интервью взял Евгений Зайнуллин