Агенты природоохранки

Агенты природоохранки

        Катастрофы вроде той, что произошла в Китае в середине ноября, в России случиться не должно, надеются экологи. С ростом объемов "грязного бизнеса" в России растут число и профессионализм "чистильщиков" — штатных экологов и сервисных компаний, помогающих промышленным предприятиям в деле охраны окружающей среды.
        Через десять дней после аварии на химзаводе в китайской провинции Цзилинь случился взрыв на заводе "Воронежсинтезкаучук", входящем в структуру газпромовского СИБУРАа. Причиной взрыва стал человеческий фактор: сотрудник допустил разгерметизацию технологической емкости со стиролом. Выгорели четыре этажа здания цеха, погибла женщина, двое мужчин были госпитализированы в тяжелом состоянии. Но негативных экологических последствий эта трагедия не имела. Все, что нужно было сделать, чтобы не допустить катастрофы, сделали заранее, и опасность была локализирована достаточно быстро. "Ужасно то, что произошло. Но глобальной катастрофы мы не допустим.
       Предприятие получило международные сертификаты менеджмента охраны окружающей среды и системы менеджмента здоровья и безопасности, а получить их — это очень большая работа",— сказали нам в Воронеже. Независимые экологи, которые вообще-то не упускают случая обругать промышленные предприятия за урон, наносимый природе, в данном случае с руководством каучукового завода согласны. "Экологических проблем в сегодняшней России достаточно,— говорит директор Независимого экологического рейтингового агентства (НЭРА) Александр Мартынов.— Но все-таки Россия — не Китай. По нашей оценке, в погоне за экономическим ростом Китай дошел до критического уровня изношенности оборудования и квалификации персонала. На этой же черте находился СССР в конце 60-х и в середине 70-х годов, когда произошли экологические катастрофы Чернобыля и 'Маяка'". В 60-х Александр Мартынов еще не был экологом. Он был школьником, а после школы ловил в реке рыбу. Сначала рыба была вкусная, но со временем стала плохо пахнуть. Фенолами, как потом понял Александр. Химическая промышленность как раз дошла до критического уровня, и авария на химкомбинате "Маяк" стала тому подтверждением. "Такой же бездумный экономический подъем в свое время загубил Великие озера в Америке, Рейн в Европе,— говорит Александр.— А в России под удар попадают Якутия, Северный Урал, Красноярский край, Мурманская область — регионы, где плотность промышленности повышена".
       Сейчас, по мнению Мартынова, наблюдаются две встречные тенденции. С одной стороны, имеет место "грязный подъем": инвестиции охотнее всего идут в те отрасли российской экономики, которые по определению наносят наибольший вред живой природе: в энергетику, химию, нефть. Несмотря на то что в структуре экономики увеличивается доля относительно чистых отраслей (машиностроение, высокотехнологичные производства), валовой продукт за счет инвестиций быстрее растет все-таки в грязных. Многие экономисты заговорили об экономическом преимуществе России: в силу своей удаленности и малонаселенности она может принять все грязные производства, от которых другие страны отказываются. С другой же стороны, именно в этих грязных отраслях в силу их ориентации на западный бизнес и большого количества оборотных средств больше всего тратят денег на охрану окружающей среды. В результате этих трат нефтяная и химическая отрасли даже сместились в середину рейтинга "средней производительности вреда", рассчитываемого НЭРА, а электроэнергетика и деревообрабатывающая промышленность, где инвестиций меньше, переместились в черный конец списка. "Рост производства чреват несчастьями природы,— говорит Мартынов.— Начиная с 2000 года мы живем в ожидании этих несчастий. Однако сегодня худшие наши опасения связаны с компаниями второго и третьего эшелонов, которые никак не ориентированы на западный рынок и считают природоохранные мероприятия ненужными 'экологическими прибамбасами'".
       
        Возросший интерес российских компаний к вопросам экологии ощущается отчетливо. Директор рекрутинговой компании ANCOR Energy Services Константин Борисов утверждает, что количество заказов на подбор экологов для российских нефтегазовых компаний увеличивается с каждым месяцем: "Есть, правда, разница между требованиями российских компаний к кандидатам и требованиями западных компаний, работающих в России. Для западных по большей части требуются специалисты, комплексно занимающиеся охраной здоровья сотрудников и экологическими вопросами — тем, что называется HSE (health, safety, ecology). В российских компаниях комплексного подхода к HSE не существует, а в российских вузах такой профессии не обучают. Западным компаниям приходится переучивать на эту специальность тех, кто занимается технической безопасностью труда или даже переводом".
       Константин Борисов считает, что западные компании качественнее относятся к охране среды, поскольку зачастую имеют внутренние стандарты деятельности — более жесткие, чем требования местного законодательства. Директор Российской гильдии экологов Вячеслав Паньков соглашается с ним: "Российские компании склонны закладывать слишком жесткие экологические требования на этапе проектирования, а в процессе реализации проектов нарушать их. Западные компании действуют наоборот: прописывают на этапе проектирования общий подход, но в процессе реализации минимизировать вред природе у них получается лучше".
       Тем не менее эксперты отмечают желание российских компаний, ориентированных на западные инвестиции (IPO, кредиты, привлечение стратегического инвестора), следовать экологическим нормам, принятым на Западе: они переоборудуют предприятия, снижают вредные выбросы, сертифицируют экологический менеджмент. В динамическом рейтинге 75 крупнейших компаний, рассчитанном агентством НЭРА, отчетливо видна заинтересованность предприятий в хорошем имидже. Так, больше всего усилий по охране среды в 2003 году предприняли "Татнефть", Ульяновский автозавод и ЛУКОЙЛ, меньше всех — "Балтика", АЛРОСА, "Башнефть" и "Илим Палп". Если первые активно занимали деньги и проводили размещение своих акций на Западе, то вторые не делали ни того ни другого.
       "Российское законодательство должным образом заботиться об экологии не в состоянии,— считает Александр Мартынов.— Оно устроено так, что нормативы по выбросам и сбросам регулируются индивидуальными решениями органов экологического контроля. Этим обеспечивается гигантское поле для коррупции. Так что улучшение природоохранной деятельности исключительно заслуга рынка".
       Впрочем, другие эксперты полагают, что свою роль в повышении спроса на экологические услуги сыграли и общественные организации, и ужесточение законодательства. "На экологически чувствительных рынках, таких как, например, лесозаготовки, мы в состоянии делать очень много,— утверждает директор по охране природы WWF России (Всемирного фонда дикой природы) Евгений Шварц.— Четыре года назад еще никто не верил, что мы сдвинем с места дело добровольной лесной сертификации. А сейчас сертифицировано уже 6,5 млн га лесных угодий. Потому что компании, в частности 'Илим Палп', с которыми мы очень плотно работаем, поняли, что экология — это не PR, а нормальный бизнес-процесс. Борьба с нелегальными лесозаготовками, которую мы вели совместно, дала им такой экономический эффект, о котором они даже не мечтали". Александр Мартынов полагает, что не так уж плохи и российские законы: "Принятие законов об экологической экспертизе (1995 год), об охране окружающей среды, плюс имидж экологии как наиболее актуальной проблемы, плюс повышение профессионализма надзирающих органов в сумме дают хороший результат".
       Впрочем, ни строгие лики западных инвесторов и общественных организаций, ни буква закона не могут настроить на деятельную любовь к природе все промышленные компании страны. Самым мощным оружием мог бы стать экологически ответственный потребитель. В Америке, например, после крушения в 1989 году танкера компании ExxonMobil у берегов Аляски потребители стали бойкотировать ее АЗС. Представить себе такую ситуацию в России пока что трудно. Участие неорганизованной общественности в решении экологических проблем сводится к общественным приемным и общественным слушаниям на этапе запуска строительных проектов. Однако большой активности граждан эти институты не пробудили.
       Организации вроде WWF России, Greenpeace, "Дронт" и др. планируют воспитать такого экологически активного гражданина. "Смогли же мы добиться того, что крупные издательства, включая немецкого гиганта Axel Springer, отказались покупать бумагу у скандинавских компаний без доказательств того, что она сделана не из ворованного леса,— говорит Евгений Шварц.— После этого воровство леса на пограничных с Финляндией наших территориях практически прекратилось. Конечно, в России добиться подобного эффекта труднее, чем в Европе. Но глаза-то боятся, а руки делают".
       
        Обслуживать экологические нужды крупного бизнеса рвется все большее число компаний. Рост экологического рынка происходит по всем сегментам: экологический аудит и консалтинг, утилизация отходов, оборудование и услуги по очистке воды, приборы для экологического мониторинга. "Я счастлив, что этот рынок развивается, но против того, чтобы какие-либо компании называли себя экологическим бизнесом, поскольку это название они, как правило, используют для выторговывания у властей льгот,— говорит Евгений Шварц.— Их рынок и так растет, и работать на нем нужно в честной конкуренции. А решать, какой бизнес экологический, а какой — нет, будет потребитель". Впрочем, если речь не идет о финансовых льготах, работать с властными структурами, по мнению Шварца, можно и должно: в конце концов, если ниша экологических услуг еще больше расширится, это в общих интересах. В концерне "Мойдодыр" (производит автомойки с оборотным водоснабжением), например, признались, что запрет на использование в Москве автомоек без оборотного водоснабжения был осуществлен после серьезной работы, проделанной "Мойдодыром". "Писали письма, участвовали в слушаниях в Мосгордуме. Сейчас в Москве не только запрещено сливать воду после мытья машин, но и законодательно прописано устанавливать оборудование для мытья колес при выезде со стройплощадок. А это тоже наше оборудование",— говорит директор по продажам концерна Владимир Васькин. Сейчас такие же законы приняты в Татарии, Калининграде, Ханты-Мансийском АО, Санкт-Петербурге. "Мойдодыр" поставляет свое оборудование и в эти регионы.
       Быстрее всего, по общему мнению экспертов, растет сегмент переработки отходов. "Развитие технологий обеспечило настоящий бум этому направлению,— говорит Александр Мартынов.— Только что свалки были никому не нужны — и вот уже нельзя найти ни одной бесхозной. Недавно еще экологической проблемой были пластиковые бутылки, а сегодня они с выгодой перерабатываются для использования в строительстве и других отраслях. На грани рентабельности бизнес по переработке резины: несколько компаний начали использовать ее для производства удобных переездов через железнодорожные пути. Но есть еще сложности с заказами от муниципалитетов. Думаю, что скоро и это направление наладится".
       О темпах развития этого сегмента можно судить по количеству профессиональных выставок. Если в 2000 году в Москве проходила всего одна международная выставка по управлению отходами — "ВейсТек", то в этом году подобных выставок проводится с десяток, и участников с каждым годом больше в четыре-пять раз.
       Второе место по темпам роста эксперты отводят бизнесу по очистке воды. Здесь также максимальный рост приходится на компании, использующие новые технологии, например очистку воды с помощью ультрафиолета. НПО "Лит", вышедшее первым на этот рынок (в 1991 году), успело завоевать львиную долю быстрорастущего сегмента, обеспечив своим оборудованием более 600 предприятий из 67 регионов России (включая такие крупные, как Москва и Санкт-Петербург), а также выйдя на зарубежные рынки. НПО "Лит" пытаются потеснить. Так, компания "Сварог" начала предлагать оборудование по очистке воды и ультрафиолетом, и ультразвуком.
       Третьим направлением роста являются нематериальные услуги в области экологии, то есть природоохранное проектирование и экологический аудит. "15 лет назад, когда мы начинали работать на этом рынке,— говорит директор крупнейшей на этом направлении компании 'Шанэко' Дмитрий Шанаурин,— участников рынка можно было сосчитать по пальцам одной руки. Сейчас только в Москве не менее 200 компаний, которые оказывают подобные услуги. Время диктует повышенный спрос на экологические услуги. В ближайшие годы этот спрос должен вырасти еще больше". Александр Мартынов полагает, что главное на растущем рынке — это не испортить авторитет. "Не секрет, конечно, что многие экологические организации скомпрометировали себя. Были случаи, когда общественные организации экологов выступали в корыстных интересах. Часто оказывается, что проектные организации работают халтурно, заботясь не о пользе дела, а о скорейшем прохождении документов. Такие организации мы исключаем из гильдии. Но я верю, что это действительно исключения, а не правило".
ЕКАТЕРИНА ДРАНКИНА