Невидима зверушка

В прокат вышел фильм Адама Сигала «Нандор Фодор и говорящий мангуст», посвященный забытой газетной сенсации 1930-х годов — загадочному зверьку, то ли обнаруженному, то ли нет в британской глубинке. Юлия Шагельман призывает не обманываться словом «комедия» в описании фильма: история про поиски говорящего мангуста вышла печальной и с замахом на философские рассуждения.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Самое удивительное, что картина, по названию смахивающая на какой-нибудь утерянный спин-офф «Гарри Поттера», действительно основана на реальных событиях. На британском острове Мэн проживало семейство Ирвинг, члены которого в 1931 году начали рассказывать, что в их доме поселился индийский мангуст (совершенно нехарактерное для здешних мест животное), который сначала просто издавал разные звуки, а потом вдруг заговорил человеческим голосом, представился Джефом, а также сообщил, что он «дух земли» и восьмое чудо света. Постепенно Джеф стал практически членом семьи и начал вести с Ирвингами пространные беседы.

Кроме них, никто зверушку больше не видел, но слышали многие — жители острова, журналисты, заинтересовавшиеся необычной историей, а за ними и исследователи паранормальных явлений. Первым из таких специалистов Ирвингов посетил доктор Гарри Прайс (Кристофер Ллойд), которого сопровождал редактор журнала The Listener Ричард Ламберт (Эмилио Кальчоли), а следом приехал известный психоаналитик и парапсихолог венгерского происхождения Нандор Фодор (Саймон Пегг). Все они посвятили Джефу обширные статьи и даже книги. И несмотря на то, что рациональное объяснение все время было под рукой — дочка Ирвингов Вара (Джессика Балмер) и не думала скрывать свой талант чревовещательницы,— феномен Джефа продолжал занимать почтеннейшую публику настолько, что его обсуждала даже Палата общин.

В фильме Адама Сигала по его собственному сценарию Фодор изображен скептиком, который, конечно, ни в какого говорящего зверька не верит, но решает съездить на остров Мэн по приглашению уважаемого им коллеги Прайса, чтобы разобраться, что же там происходит: обыкновенное мошенничество с целью прославиться или уникальный случай массовой галлюцинации.

Фодора, а вместе с ним и авторов картины занимает вопрос восприятия реальности: можно ли считать что-то настоящим только потому, что мы видим это собственными глазами, или же наше (под)сознание способно проецировать во внешний мир свои фантазии, страхи, мечты и болезненные воспоминания и убеждать нас в их материальности? Это интересная и сложная тема, и в руках более умелого режиссера она, наверное, могла бы превратиться в интересный и сложный фильм — возможно, зрители бы даже отвлеклись от того факта, что весь этот экзистенциальный сыр-бор творится вокруг, прости господи, говорящего мангуста.

Сигал собрал в фильме сильный актерский состав (хотя даже Пегг, играющий своего героя с полной отдачей, чаще беспомощно барахтается в бесконечных нудных диалогах и монологах, нежели делает их живыми и убедительными), одел его в соответствующие эпохе костюмы и снял на фоне живописных пейзажей и интерьеров, столь милых сердцу любителей уютно старомодного британского кино. Однако он не определился с главным: что же он снимает — то ли философскую притчу о вечных вопросах бытия, то ли эксцентричную комедию (так-то в фильме нет ничего смешного, но некоторые ситуации заставляют рефлекторно хихикать над их абсурдностью), то ли драму о том, как одиночество и незавершенные гештальты заставляют людей поверить во что угодно, что может принести им утешение. В картине есть потенциал для реализации любой из этих идей, но в конечном счете все они оказываются такими же неуловимыми, как мангуст Джеф.