Конституция — дело поправимое

12 декабря президент России по случаю Дня Конституции встретился с членами Конституционного суда РФ и заверил, что Конституция — это живой организм. И специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников пытался понять, означает ли это, что ее и дальше можно менять и она опять выживет.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Судьи Конституционного суда не задерживались. В холл гостевого дома в Ново-Огарево выкатили мобильный гардероб, а проще — вешалку.

И уже в 13:30 (мероприятие должно было начаться в 14) я насчитал девять пальто и две пары женских сапог: к президенту дамы вышли, переобувшись в туфли.

Но почему пальто девять, если конституционных судей — 11, недоумевал я. Пришлось проверить. Да, двое не явились. Нынче все болеют. Странно, что еще кворум собрался.

Позже на вешалке добавилось еще одно пальто. А, это приехал глава администрации президента Антон Вайно.

Владимир Путин почти не заставил себя ждать. Авторитет Конституционного суда рос и в моих глазах.

Президент рассказал, что сегодня же исполняется 30 лет принятию Основного закона:

— Мы все помним, в каких условиях принималась Конституция.

Может, те, кто сидел за столом, и помнили (особенно Валерий Зорькин (председатель Конституционного суда РФ — А. К.), которому скоро, бог даст, исполнится 81 год). Про граждан страны такое говорить было бы опрометчиво.

— Это было тяжелое время испытаний для нашей страны,— говорил президент, как будто когда-то было легкое,— связанное с острым гражданским, политическим противостоянием. Тем не менее люди, которые работали над Конституцией, проводили мероприятия, связанные с ее принятием, нашли в себе мужество, так же как и все политические силы нашли в себе мужество, для того чтобы выйти на референдум и принять Основной закон.

И неплохая была, между прочим, Конституция. Вот это мы еще помним.

— Безусловно, это сыграло очень важную роль для сохранения самой России, для того чтобы она не развалилась, не распалась,— продолжал Владимир Путин.— И эта существенная роль так и продолжает доминировать, имею в виду, что главным и основным в Конституции является, конечно, защита прав, свобод и интересов наших граждан.

Как хорошо, когда все помнят об этом и рассказывают к тому же друг другу.

Но, как и следовало предполагать, все оказалось не так просто:

— Это живой организм,— разъяснил президент,— как председатель Конституционного суда неоднократно говорил... Зорькин Валерий Дмитриевич!

Вот благодаря кому, он давал понять, все и началось с той Конституцией в 2020 году.

— Поэтому,— добавил президент,— пару лет назад были приняты уже в новых условиях поправки, которые тоже были необходимы в связи с быстро изменяющейся ситуацией и внутри страны, и вокруг нас.

Да, действительно, катастрофически быстро, как известно, заканчивался последний срок Владимира Путина, отмеренный ему этой Конституцией.

— Прошел, как известно, всенародный плебисцит, были приняты эти поправки,— продолжил президент.— Они были и являются существенными, связаны с усилением вектора, направленного на подтверждение наших традиционных ценностей, на историческую преемственность поколений. (Сюда входило, по всей видимости, и историческое предложение Валентины Терешковой про обнуление предыдущих сроков Владимира Путина на посту президента.— А. К.)

Были затронуты некоторые другие вопросы социального характера. В этом году сколько?.. Свыше 50... 54 было постановления, по-моему?

— На конец ноября,— отчего-то сухо подтвердил Валерий Зорькин.

— Да, на конец ноября было вынесено 54 решения,— согласился господин Путин.— Хочу обратить внимание также на то, что многие из них требовали прямых действий со стороны законодателя. 25, если я не ошибаюсь, 25 решений уже принято. Остальные, думаю, тоже прорабатываются. Правда, уже накопилось достаточное количество решений Конституционного суда, которые до сих пор и должным образом пока не исполнены. Вместе с вами будем над этим работать.

А вот это была, пожалуй, даже новость.

— Отрадно также и то, что Конституционный суд вернулся к практике проведения международных мероприятий, конференций,— сообщил президент.— По-моему, представители 16 стран приняли участие...

— 50 человек всего приехало,— пояснил Валерий Зорькин.

— Да, 50 всего приехало. 16 стран напрямую участвовало,— разъяснил Владимир Путин.

— Почти из всех регионов, кроме Западной Европы,— неумолимо прокомментировал Валерий Зорькин.

Он не намерен был скрывать горькую истину.

— Бог с ней,— поморщился президент.— У них много своих проблем. Когда они с ними справятся, они, уверен, возобновят свое участие.

Похоже, что надежды на то, что они с ней справятся в скором времени, нет никакой. То есть не приедут.

— В общем,— подвел промежуточные итоги господин Путин,— и конституционный процесс у нас стабилен, он развивается, как мы сейчас только отметили, имею в виду принятие поправок, и Конституция сама развивается... И судьи Конституционного суда...

Он помедлил, и я подумал, что они, видимо, развиваются тоже.

Но нет:

— Они, конечно, понимают не только суть, не только содержание, общий смысл...— тут президент спохватился, что почти все они сидят же сейчас перед ним, и перешел на «вы».— Но вы и являетесь экспертами по конкретным направлениям, содержательным вопросам, связанным с Основным законом! И, конечно, я очень рассчитываю на то, что мы с вами вместе будем продолжать эту созидательную работу, которая продолжается уже на протяжении многих лет!

Казалось бы, не стоило публично обнаруживать такую глубокую и нерушимую связь между государством в лице президента и самим Конституционным судом. Суд все-таки до сих пор претендует на независимость. С другой стороны, президент — гарант Конституции... Статус ситуации: все сложно.

Валерий Зорькин подарил президенту традиционный ежегодный труд, состоящий из избранных решений Конституционного суда. Труд только на первый взгляд казался, можно сказать, непосильной ношей. Решения, хоть и избранные (а не назначенные сверху), весили не так уж много. Во всяком случае, Владимир Путин легко принял дорогой дар.

— Сборник становится все более толще,— заметил Валерий Зорькин, а не надо бы, а то со «все более толще» можно и в глобальную мем-ротацию попасть.— В целом вы сказали о постановлениях, но это постановления, в которых практически в той или другой степени происходит наше несогласие с действующим законом и его практическим осуществлением.

Это была хорошая и амбициозная заявка, и, честно говоря, хотелось без шуток пожелать Валерию Зорькину успеха. Что-то в нем по-прежнему не оставляет желать лучшего.

— Обозначенная вами проблема действительно существует: чтобы решения суда были исполнены при корректировке закона,— сообщил господин Зорькин.— Но я бы сказал, что оно находится в достаточно благополучном состоянии, потому что невозможно сразу потребовать от законодателя реализации моментально. Потому что все же порой достаточно трудные ситуации возникают... Когда нужно согласовать, достигнуть компромисса интересов на основе решения Конституционного суда.

Валерий Зорькин не драматизировал ситуацию с корректировкой законов в результате решений Конституционного суда. В конце концов, и в самом деле: не привыкать. Хорошо хоть наполовину решаются вопросы.

— Конституция, принятая в 1993 году...— рассуждал Валерий Зорькин.— Наверное, ничего более ценного в нашем правовом хозяйстве нету. И далеко не исчерпан ее потенциал. Конечно, задача политиков, законодателей — смотреть и думать, что поправить в Конституции (что, опять?! — А. К.)... Может быть, наступают времена, когда нужно сменить Конституцию... Но прежде, чем заняться такими вещами, к которым призывают иногда сейчас очень часто (да, именно так.— А. К.), нужно задуматься над тем, а для чего это нужно.

Валерий Зорькин перешел к осмыслению процессов, которого от него давно, с 2020 года, ждали:

— Особенно когда была осуществлена массированная поправка к Конституции в 2020 году... Я бы назвал это вообще конституционной реформой системной...— заключил глава Конституционного суда.— Реформой, которая позволила конституционализировать нравственные ценности, актуальные для России, без которых она немыслима, как вы сказали в своем недавнем выступлении, как страна-цивилизация...

Он перешел на прямые цитаты из Владимира Путина. Так было проще.

— Эти положения подчеркнули конституционную идентичность России как страны-цивилизации. И другой момент: поправки были внесены с точки зрения баланса властей, оптимизации всех органов публичной власти... И с этой точки зрения очень большая задача и перед Конституционным судом, и перед всеми другими властями... Я боюсь это сказать... Это не моя компетенция...— от этого было еще интересней, что скажет Валерий Зорькин.— Это политический аспект: нужно менять Конституцию или нет... Но с правовой точки зрения я бы подчеркнул, что задача заключается в том, чтобы оптимизировать, реализовать положения Конституции, богатый конституционный потенциал! А это важнейшие линии и стержни, которые сплачивают всю правовую систему... Это и суверенитет, и вообще права и свободы граждан...

Так нужно или не нужно менять Конституцию? Дело запутывалось. Кажется, и речи об этом быть не может, тем более что ведь в 2020 году провели уже конституционную, как сказал Валерий Зорькин, реформу. Но вот именно в этот день Дмитрий Медведев выразился в том смысле, что, может, надо и Конституцию поменять...

— Когда мы говорим о поправках 2020 года,— продолжал Валерий Зорькин,— то их значение, нельзя не отметить, в том, что была попытка более сбалансированно соединить принципы свободы и принципы солидаризма, общности, которая традиционно важна для российского государства!

То есть буквально: коня и трепетную лань.

— Поэтому Конституционный суд в своих решениях не разделяет позицию, когда говорят: давайте выбросим либерализм, давайте обратимся к солидаризму! Невозможно это сделать!

После некоторой заминки, связанной с попыткой синтеза, звучало снова обнадеживающе.

— Что означает слово «либерализм»? — объяснял Валерий Зорькин.— Оно же происходит, если говорить все же об иностранном языке, от латыни начиная!.. Не просто английский язык... Liberty — свобода... Как соединить свободу с порядком, с законом... Это очень актуально для России было всегда, потому что неумение это сделать или неспособность приводила к печальным последствиям.

Так вот над чем начиная с 2020 года бьются лучшие умы Конституционного суда. Как объяснить случившееся с Конституцией так, чтобы все легло в конце концов одно к одному и выглядело бы так же привлекательно, как и раньше. Чтобы и свобода была на виду, и солидаризм нашел себе место в Основном законе.

И чтобы Основной закон при этом не стал второстепенным.

Валерий Зорькин считает, что все получилось:

— Это (Конституция, а не севрюжина с хреном.— А. К.) своеобразный ансамбль, что ли, который должен не какофонию издавать, а гармоничную музыку извлекать применительно к времени: сегодня одни мелодии, завтра — другие, но инструмент-то тот же самый, вообще говоря! — признался господин Зорькин.

А вот это было по крайней мере честно.

— Есть вообще (у Конституционного суда.— А. К.) дремлющие полномочия,— помедлив, сказал Валерий Зорькин,— я думаю, может быть, слава богу, когда спросят, какие это полномочия, у нас есть такое полномочие, как решение спора компетенций. Тогда, когда не урегулированы законом, но очевидно, что и тогда, когда закон бездействует! Я бы сказал, может быть: дай бог, чтобы это полномочие очень долго было не задействовано, потому что, когда оно было задействовано в 1993 году (когда расстрелом Белого дома была подавлена атака, собственно говоря, на Конституцию.— А. К.), мы поняли пределы и возможности Конституционного суда.

Это теперь уже граничило с миссией. И сейчас она кажется невыполнимой. Все, как показывает опыт следующих лет, может решиться и так, без суда, даже Конституционного, и тем более без следствия.

Но Валерий Зорькин давал сейчас понять удивительную ведь вещь. Он говорил (может, даже не имея этого в виду), что Конституционный суд может вынести определение по поводу любого решения своего гаранта, если посчитает его неконституционным. И подчеркивал, что полномочия, которыми он обладает, пока что дремлющие.

А что если Конституционный суд в какой-то момент проснется? Что если именно эта его практика станет вдруг применительной?

Про шансы на такое Валерий Зорькин тоже, впрочем, сказал:

— Я недавно, накануне нашей встречи, прочитал: ну что это за суд, который практически не дискредитировал ни одного указа президента?! Это подчеркивается так, что мы находимся под пятой Кремля, под пятой президента! Присутствует здесь полномочный представитель президента в Конституционном суде Александр Владимирович Коновалов. Но я думаю, было бы грех говорить, что Александр Владимирович приходил в кабинет к кому-то из судей и нам говорил, как разрешить дело! И об этом свидетельствует то, что, во-первых, сам он критично выступает, но сбалансированно! Конечно, я не хочу его подвести тут, в этой аудитории, но никогда мы не слышали о том, как нам разрешить дело. Поэтому те инвективы, которые раздаются со стороны критиков, я думаю, это на их совести!

И не надо, в самом деле, ничего говорить Валерию Зорькину. Он и так все знает.

— Ну вы сами знаете,— успокоил между тем Валерия Зорькина Владимир Путин,— иногда, если возникают какие-то вопросы, мы стараемся даже проконсультироваться в Конституционном суде: правильно ли, соответствует, не соответствует предполагаемое решение Конституции.

Валерий Зорькин благодарно кивнул. Тем более что это же правда.

У меня оставался все же вопрос: так собираются менять опять Конституцию поправками или сразу всем Основным законом? Как-то все тут были уклончивы по этому поводу.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

После встречи я подошел с этим вопросом к заместителю главы Конституционного суда Сергею Маврину, который, если ему еще не говорили (а ему, уверен, говорили), невероятно похож на судью-казнителя в фильме «Десять негритят» в исполнении Владимира Зельдина.

В это время из холла, где мы разговаривали, уже вывезли мобильный гардероб с их пальто, и судьи в недоумении осматривались: куда, а?

— Вы знаете,— ответил Сергей Маврин,— мы считаем, что менять Основной закон можно только тогда, когда нельзя не менять.

— Но ведь сейчас пока можно не менять? — уточнил я.

— Нет такой необходимости,— подтвердил господин Маврин.

— То есть Валентине Терешковой просьба не беспокоиться вплоть до 2030 года, да?

— Не вижу смысла,— подтвердил Сергей Маврин.

Андрей Колесников