Северный прогноз

Компромисс между аборигенными народами Севера и бизнесом, который работает на северных территориях, возможен. Но для того чтобы он состоялся, каждый должен пройти свою часть пути. Коренные народы должны признать за компаниями право работать на этой земле, а компании — необходимость совместно решать проблемы устойчивого развития коренных народов.

Столкновение большого и малого может уничтожить малое. Столкновение не должно уничтожить малое. Столкновение не должно остановить большое. Об острые углы этих императивов бьется дискуссия вокруг судьбы аборигенных народов на землях промышленного освоения. Угрозу самобытным культурам малых народов со стороны глобальной экономики нельзя устранить: она, как кажется, предполагается самой логикой развития человечества. Но та же логика развития велит сдерживать эту угрозу, поскольку если большое все же уничтожит малое, мир станет гомогенным и развитие кончится. Понимание этого факта вынудило американцев в конце концов задуматься о путях сохранения культуры индейцев, канадцев — сделать нужные шаги для спасения эскимосов, а норвежцев — обеспечить некоторые привилегии оленеводам-саамам.

Проблема развития малых народов российского Севера сегодня обсуждается на уровне таких организаций, как ООН и Арктический совет. Приоритет нашей страны в этом вопросе объясняется тем, что на российском Севере живет больше людей, чем на тех же широтах в других странах, и залегает больше полезных ископаемых, чем в Саудовской Аравии. Всемирный банк со своей стороны задал установку для бизнеса — способствовать развитию народов, на чьей территории этот бизнес работает. И есть признаки того, что эта установка действует.

Когда-то земля удэге была раем. Но было это не в те далекие времена, когда самый знаменитый удэгеец Дерсу Узала водил по уссурийской тайге русского этнографа Владимира Арсеньева, стараясь не попасть на китайских хунхузов — лесных разбойников. Тогда, во времена Дерсу, жить в тайге было сложно. Хунхузы называли удэгейцев обидным словом "та-цзы" — "рыбокожие инородцы", постреливали, и еще баловали каторжане, которые в конце концов и зарезали доброго Дерсу из-за его винтовки.

Раем земля удэге стала в советское время. Советская власть не препятствовала традиционным занятиям аборигенов — бить зверя в местных лесах и ловить рыбу — и постепенно приучала удэгейцев к оседлой жизни, строя поселки со школами, электростанциями, перерабатывающими заводиками. Теперь старики часами могут рассказывать о том, как ломились полки от "Птичьего молока" и сгущенки-тушенки в селе Агзу на реке Самарге, вертолеты летали каждый день и веселый и сытый народ ехал в землю удэге со всего Приморья.

С началом перестройки все кончилось: и относительное благосостояние, приносимое советской властью, и ее, тоже относительное, руководство. Собственно, руководство осталось только в одном из четырех сел удэгейцев — Красном Яре на реке Бикин, поскольку живущая там группа бикинских удэгейцев имела обыкновение посылать детей на Большую землю учиться и те, возвращаясь, становились председателями своего сельсовета. Русские же начальники самаргинских, анюиских и хорских удэгейцев уехали, оставив подведомственный народ без денег, продовольствия и практически без сообщения с цивилизацией. Раз в неделю прилетал вертолет с какими-то бизнесменами — они забирали пушнину, расплачиваясь за нее спиртом. Хунхузы и каторжане, как оказалось, не самые страшные из бед народа удэге — изоляция и пьянство, растянувшиеся на десятилетие, были много хуже.

Но последние два года жизнь как будто стала налаживаться. Начали строиться школы, появились деньги, люди стали выезжать на Большую землю. Нет, власть от проблем этого народа по-прежнему далека и северный завоз сюда практически не доходит — на Новый год дети получили от государства в подарок по одному яблоку, и за этим подарком пришлось еще долго стоять в очереди у магазинов. Но в тайгу пришел социально ответственный бизнес. Удача маленького приморского народа не в том лишь, что такой бизнес пришел — но что среди народа нашелся человек, способный отличить ответственный бизнес от прочего и выстраивать с ним отношения, к выгоде и удовольствию обеих сторон.

Павел Суляндзига — из тех самых бикинских образованных удэгейцев. И его родители, и братья, и сам он оканчивали физмат Хабаровского университета, чтобы потом вернуться в село Красный Яр. К началу 90-х Павел работал учителем математики и заместителем директора сельской школы и о политической карьере не помышлял — но события развивались так, что политикой все же пришлось заняться. Землю удэге отдали в 30-летнюю аренду русско-корейской компании под вырубку. Народу это все очень не понравилось, а Павлу — больше всех, настолько, что он решил оставить учительскую деятельность. Павла Суляндзигу избрали председателем сельсовета, и он начал действовать. "Я стал изучать информацию, ездить, наводить справки. У этой компании не было сертификации, не было какой-то внятной стратегии — ничего. А деятельность ее грозила уничтожением ареала нашей жизни, потому что с утратой леса мы теряем возможность вести традиционное хозяйство, а значит, теряем себя,— говорит Павел Суляндзига.— Нужно сказать, многие из наших были за решительные военные действия. Я такую позицию не разделял. Мы подготовили собственный план развития региона, который предполагал более щадящее использование природных ресурсов, развитие местного бизнеса, диверсификацию деятельности на наших территориях. И мне удалось встретиться с Ельциным. Чудом, конечно. Депутаты вывезли меня в багажнике на взлетную полосу, когда он прилетал во Владивосток, и я прорвался к нему со своим планом. Получил получасовую аудиенцию, план рассмотрели, и компания права деятельности не получила".

И все же договариваться о присутствии бизнеса было нужно. "Я не одиозный человек,— говорит Павел Суляндзига.— Я очень хорошо понимаю, что промышленное освоение наших земель — это историческая необходимость. И чем цивилизованнее будет бизнес, тем лучше для коренных народов. Потому что цивилизованный бизнес готов исполнять международные конвенции о правах человека — и конкретно о правах малочисленных народов. А эти конвенции утверждают, что деятельность компаний должна обеспечивать социально-экономическое развитие этих народов".

В 2001 году тендер на работу в лесах Самарги выиграла крупнейшая в Приморье компания "Тернейлес". К этому времени отстаивать свои права общинам удэгейцев было уже проще: в 1999 году был принят федеральный закон о территориях традиционного природопользования, в большинстве северных регионов, в том числе в Приморье, общинам коренных жителей выделены родовые угодья, промышленное освоение которых может вестись только после заключения с общинами экономических соглашений. Выиграв проведенный обладминистрацией тендер, "Тернейлес" на два года заморозил проект освоения территорий, потратив это время на переговоры с общинами удэгейцев. "Я знал, что свою продукцию эта компания сбывает в Японии, которая не признает 'серого' бизнеса, не соблюдающего международных стандартов. Такие стандарты включают соблюдение прав местного населения. Знал также, что 'Тернейлес' берет заем у ЕБРР, который в случае скандалов с местными тоже мог вмешаться. И все же настороженность была. Но потом я увидел, как они ведут переговоры — честно, не пытаясь подкупить, подпоить местных. Объясняют, что будут делать, провели экологическую и этнографическую экспертизу. Для самаргинских удэгейцев контракт с такой компанией — это единственный путь к выживанию, поскольку у них нет собственного бизнеса, в отличие от моей общины. Правда, 'Тернейлес' подписал соглашение и с моей общиной тоже, хотя работает не на нашей территории, а на ее границе. Деньги, которые мы будем получать от него, направим как раз на развитие собственного бизнеса: на реке Бикин мы уже пилораму свою построили, пекарню, сушку для грибов и ягод, экотуризм развиваем. К нам ездят японцы два раза в год, живут в национальных жилищах, сказки удэгейские слушают. Будем большую туристическую компанию делать".

Те, кто работает на севере, знают, как трудно идет процесс выстраивания отношений между индустриальным обществом и коренными народами. Непросто было с выделением земель для ведения традиционного хозяйства: охота, рыболовство, оленеводство требуют огромных территорий, и отданы родовым общинам эти земли были отнюдь не единогласно. Конфликты между бизнесменами и аборигенами, взбаламутившие Бикин и Самаргу,— привычное дело для всех северных территорий. Еще в 1993 году община хант под предводительством семьи Сопачина на два года приостановила разработку Тянского месторождения в Сургутском районе. Позже привлекли к себе внимание мировой общественности пикеты эвенков и нивхов на Сахалине. Все понимают, что конфликты неизбежны: основная часть природных ресурсов добывается на арктических территориях и на Дальнем Востоке, в местах компактного проживания аборигенных народов. Но времена апачей, сгоняемых с земель золотопромышленниками, давно прошли, и у конфликтующих сторон есть только один путь — переговоров. Директор Института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков считает, что проблемы аборигенных народов решаются в нашей стране быстрее и успешнее, чем они решались в других странах циркумполярного Севера. "Процесс, который занял в Канаде, Гренландии или Норвегии десятилетия, у нас осуществился за семь лет,— говорит Валерий Тишков.— Самое главное уже сделано: создана законодательная база для устойчивого развития аборигенных народов, для сохранения их традиционного хозяйства. Мы видим, что в местах присутствия крупных компаний, ориентированных на соблюдение и российских, и международных норм ведения бизнеса, аборигенные народы чувствуют себя лучше. Так, например, в Западной Сибири нефтяные и газовые компании ведут осмысленную политику по поддержанию коренных народов и численность их прирастает, в то время как на Амуре, где под видом бизнеса доминирует незаконная вырубка лесов, численность снижается". Представители малых народов, правда, предостерегают от слепого доверия статистике — с ней, как обычно, случаются чудеса. В советское время, например, в ходу были приписки численности аборигенов для получения большего финансирования, во время всеобщего хаоса численность как будто упала, а в последнее время записываться в малые народы стало модно, для того чтобы поучаствовать в экономических соглашениях с нефтяниками. Впрочем, о том, что цивилизованный бизнес предпочтительнее как сторона в переговорах с малыми народами, говорят все: и Павел Суляндзига, который стал первым вице-президентом Ассоциации коренных народов Севера и Дальнего Востока, и ученые. И это действительно так: антропологические подразделения есть и у Всемирного банка, и у ЕБРР, и у других финансово-экономических институтов, содействующих развитию. После принятия в 2004 году декларации ЮНЕСКО о сохранении культурного многообразия проблема аборигенных народов Севера приобрела особенную важность, и бизнес, ориентированный на международные рынки капиталов, в меру сил содействует решению этой проблемы. Такие компании, как ЛУКОЙЛ, ТНК-BP, "Норильский никель", принимают социальные кодексы, которые декларируют следование не только российскому законодательству, но и мировым нормам поведения бизнеса в культурной среде. По большому счету это значит следующее: компании должны не просто откупаться от аборигенных народов деньгами, продуктами, бензином и снегоходами, обеспечение которыми заложено в экономических соглашениях, но вместе с региональной администрацией и представителями общин заниматься проблемой устойчивого развития народов.

"Современная наука уже отказалась от вариантов культурной изоляции или полной ассимиляции коренных народов,— говорит Валерий Тишков.— Мы говорим о варианте культурно ориентированной модернизации как наиболее правильном пути развития, и крупный бизнес, работающий в регионах проживания, помогает аборигенным народам идти по этому пути. В силу разных причин путь развития народов российского Севера особенный. У нас нет возможности дать аборигенным народам право на открытие собственных казино, как американским индейцам, или передать им контрольный пакет акций трубопровода, как было с канадскими эскимосами. И тем не менее они должны участвовать и кое-где участвуют в самых современных процессах. Меховые ателье, сувенирный бизнес, малая арктическая авиация — при помощи бизнеса все это постепенно приходит в быт аборигенов Севера". Губернатор Ямала Юрий Неелов утверждает, что молодое поколение коренных малочисленных народов Севера демонстрирует совершенно нормальную акклиматизацию к вызовам современной цивилизации: "Многие становятся грамотными специалистами, труд которых востребован на предприятиях. Многие из кочевников, получив хорошее образование, возвращаются на Ямал и становятся удачливыми предпринимателями".

В местах своей деятельности большинство компаний имеет довольно обширные программы поддержания малых народов, включающие строительство школ, медицинских учреждений, домов, материальную помощь и благотворительные программы. Так, "Норильский никель" поддерживает 22 ненецких поселка на Таймыре, ЛУКОЙЛ — поселения в ХМАО и Ненецком округе, дочерние компании "Газпрома" спонсируют оленеводов в ЯНАО, а "Тернейлес" помогает общинам удэгейцев в Приморье. Компания "Сахалин Энерджи", осуществляющая проект "Сахалин-2", для разработки плана развития коренных народов Сахалина привлекла этнолога из команды экспертов Всемирного банка, имеющего большой практический опыт работы с коренными народами. Эксперты помогают компании выстраивать диалог с представителями местных общин: проводятся ежеквартальные встречи с представителями общин для оценки воздействий, согласования компенсаций, обсуждения социальных нужд и перспектив с населяющими Сахалин общинами нивхов, нанайцев, эвенков и уильта. Первый план содействия развитию коренных малочисленных народов Севера Сахалина будет разработан к концу первого квартала 2006 года, его реализацию планируется начать весной 2006 года.

Есть компании, которые занимаются проблемами малых народов из общегуманитарных соображений. Например, Росбанк на грантовой основе спонсирует проекты хабаровского общественного фонда "Кола Бельды" и проект "Дыхание мамонта" Таймырского окружного центра народного творчества — в рамках этих проектов для детей создаются национальные театры и центры народных промыслов. Очень высоко оценивают специалисты работу, проделанную командой бывшего владельца "Сибнефти" Романа Абрамовича. Помимо строительства инфраструктуры, необходимой для физического выживания людей (дома, больницы и т. д.), "Сибнефть" работала над созданием структур, которые обеспечивают дальнейшее развитие народа,— именно в рамках культурно ориентированной модернизации, о которой говорит современная наука. В своем основном регионе, Ноябрьске, компания привлекает коренные народы к нефтяному делу. Ненцы и ханты, привычные к климатическим условиям Севера и прекрасно ориентирующиеся на местности, работают обходчиками-контролерами, объезжая на снегоходах трубопроводы и проверяя, нет ли в них повреждений. Для этого компания снабжает их снегоходами "Буран". А на Чукотке команда губернатора Абрамовича работала над культурной модернизацией с поистине королевским размахом, потратив за первые три года работы $1,3 млрд. Много было сделано для развития традиционного морского промысла (современные плавсредства, перерабатывающие мощности), традиционной культуры. Отреставрированная косторезная мастерская в Уэлене сегодня привлекает туристов из Канады и Америки, а выставки уэленских офортов ездят по всему миру. Путешествует между континентами фольклорный ансамбль "Эргэрон", и здесь тоже не обошлось без помощи губернатора. Но главное, что делает губернатор,— это образовательные программы для детей. Больше четверти регионального бюджета Чукотки и благотворительных программ "Сибнефти" тратится на образование детей малых народов. Наверное, это и есть самое важное, что может дать бизнес народам Севера. Именно эти программы позволят Роману Абрамовичу через несколько лет сложить с себя часть ответственности за тех, кого он приручил, и сосредоточиться на футболе. А вооруженные последними достижениями науки чукчи смогут выстраивать свои отношения с внешним миром самостоятельно. Павел Суляндзига, лидер удэгейского народа и прочих народов Севера и Дальнего Востока, считает так же. "Конечно, в решении проблем северных народов многое зависит и от государства, и от бизнеса, который работает на наших территориях. Но не менее важно, чтобы и сами мы в состоянии были пройти свою часть пути. Если обе стороны знают правила игры и играют по ним честно, компромисс будет найден".

О своем видении проблемы малочисленных народов Social Report побеседовал с председателем комитета по делам Севера и малочисленных народов Совета федерации ГЕННАДИЕМ ОЛЕЙНИКОМ.

ГЕННАДИЙ ОЛЕЙНИК: А никакого распределения нет. Всю ответственность несет государство, и это записано в Конституции. Конституция наша существует с 1993 года, и в связи с этим многие вещи, прописанные там по-новому, еще не вошли в плоть и кровь исполнительной власти. Это касается и судьбы малочисленных народов. Существует программа развития малочисленных народов до 2011 года, к тому же каждый субъект имеет свои программы.

Г. О.: Я думаю, всем лучше живется все-таки там, где есть деньги. Северные территории резко дифференцированы по своим возможностям. Регионы, в которых добывается востребованный на мировых рынках продукт — нефть, газ, золото, алмазы, платиноиды, чувствуют себя неплохо. В том числе и малочисленные народы. А в тех регионах, где такого продукта нет, дело обстоит более сложно. В Карякском автономном округе коренное население чувствует себя неважно — но так же чувствует себя и прочее население, поскольку на 90% округ дотируется из федерального бюджета. Даже если это финансирование достаточное и получено вовремя, может случиться всякое: морозы крепче обычного, продовольствие, поставляемое по программам северного завоза, пострадало в пути, и масса других непредвиденных обстоятельств.

Г. О.: Понимание более или менее одинаковое. Еще в апреле прошлого года в Салехарде проходило заседание Госсовета под руководством президента. И там Путин высказался однозначно, что коренные народы являются нашим достоянием и государство должно всемерно содействовать сохранению их культуры. Равные усилия нужно прилагать для сохранения и материальной, и духовной культуры этих народов. Андрей Платонов говорил: "Народ без меня будет неполным", а про эти культуры можно сказать, что если упустить хоть что-то, народов этих не будет — и человеческая цивилизация станет неполной. И сложность в том как раз, что материя эта очень хрупкая — буквально на несколько лет выпустить тему из поля зрения, и произойдет непоправимое.

Г. О.: А как же, коррупцию у нас везде видеть привыкли. Например, были случаи, когда представителям малочисленных народов Сахалина и Камчатки не давали квоты на вылов рыбы. Говорили, что сейчас под видом принадлежности к малым народам начнется коррупция. Но это просто смешно. Им нужна была крохотная квота, всего ничего. Если бы ее не дали, эти народы все равно ловили бы рыбу себе на прокорм, но попадали бы тогда под статью "Браконьерство". Большой спор был вокруг выделения территорий традиционного природопользования. Для нужд оленеводства требуются многие сотни квадратных километров земли. Когда выделяли эти земли семьям коренных жителей, многие утверждали, что если на этих территориях найдут нефть, начнется коррупция. А я-то как раз считаю, что нефтедобыча — это совсем не традиционная форма хозяйства и претендовать на нефть эти семьи не будут.

Г. О.: Приобщение к благам цивилизации коренных народов должно осуществляться осторожно. Конечно, удерживать их совсем на первобытном уровне невозможно. Например, вместо дров они используют керосинки, и это нормально. Аборигены отстаивают свое право заниматься традиционными видами деятельности, и это право нужно им дать. А тащить их в другие виды деятельности, я считаю, было бы неправильно. Если они не будут заниматься традиционным хозяйством, они уже не будут аборигенами, а будут просто потомками аборигенов.

Г. О.: У нас-то как раз нет резерваций и никогда не было. Резервации предполагают не только исключительные хозяйственные права на территориях проживания, но и права управления этими территориями. Некоторые представители аборигенных народов требуют сейчас если не полностью передать им их территории в управление, то выделить большие квоты в региональных органах власти. Но это нарушило бы базовые демократические принципы либо ставило бы под сомнение принципы административного деления РФ. Что же касается новых хозяйственных преференций, можно, конечно, построить в тундре казино, но кто туда будет ходить? Я считаю, аборигенам нужно помогать развивать именно традиционное хозяйство. Если речь идет об оленеводстве, то нужно способствовать развитию малого бизнеса именно на базе оленеводства. У нас на Ямале, например, самое большое и самое здоровое оленье стадо в мире. Но продукция его не востребована в мире. Чтобы вывести нашу оленину на рынок, нужно создавать современные забойные пункты, перерабатывающие мощности строить, вкладываться в сбытовую сеть. Это же очень дорогой продукт — оленина, рынок для нее создать можно только в столичных городах, а до них еще довезти нужно продукт.

Г. О.: В принципе спасать народы — это не функция бизнеса. Бизнес должен заботиться о создании рабочих мест, выплате налогов и через эти функции — о содействии развитию регионов. Но если следовать не букве, а духу законов — особенно если говорить о бизнесе международном, то забота о коренном населении в местах ведения бизнеса выходит на первый план. Затраты на малочисленные народы относительно прибыли, которую компании получают на Севере, ведь очень невелики. А смысл в деятельности на благо людям огромный.

Г. О.: Примеров много. В моем регионе, ХМАО, например, очень хорошо ведет себя по отношению к малочисленным народам ЛУКОЙЛ. Ну а то, что сделал Абрамович для чукчей, просто выдающийся пример. Даже если он уйдет с поста губернатора, прежней Чукотка уже не станет. Потому что построены дома, электростанции, гостиницы, производства. Это уже не мертвая зона, там жизнь кипит. Абрамович теперь для чукчей, без преувеличения, бог. А что может быть лучшим итогом любой деятельности хоть политика, хоть бизнесмена? Лучше ничего, по-моему, не придумать.