Профессия — самобытность

На протяжении столетий у цивилизованных государств и народов, похоже, не было занятия популярнее, чем попытки облагородить дикарей и аборигенов. Сотни народов и племен стали жертвами таких попыток и либо исчезли с лица Земли, либо облагородились настолько, что потеряли собственную культуру, язык и обычаи. Но существуют и другие примеры. Маори, саамам и загадочным племенам с островов Индийского океана удалось добиться того, чтобы их не только прекратили облагораживать, но и помогали сохранять их культуру и традиции.

Спасенные модой

Ни одна страна мира не гордится своими аборигенами так, как это делает Новая Зеландия. О родстве с маори, пусть даже самом дальнем и незначительном, новозеландцы говорят так же, как американцы о своих предках — первых переселенцах. А маорийское название государства — Aotearoa ("Земля длинного белого облака") — используется сейчас едва ли не так же часто, как и традиционное New Zealand.

Так, разумеется, было не всегда. Долгие столетия европейцы, посещавшие Новую Зеландию, занимались физическим искоренением аборигенов. И нельзя сказать, чтобы у них на это не было абсолютно никаких оснований. Маори, сами прибывшие на острова Новой Зеландии в начале X века новой эры, совершенно истребили живших там дикарей и построили собственное государство, которое охраняли от пришельцев весьма жестоко. Первая встреча маори с "пакеха" — европейцами (Новую Зеландию открыл для мира голландский мореплаватель Абель Тасман) — закончилась для "пакеха" весьма печально: четыре члена экипажа Тасмана были убиты, а ему самому пришлось спасаться бегством.

Когда в начале XIX века британцы всерьез занялись колонизацией Новой Зеландии, они уже были наслышаны о маори. Поэтому не стали пытаться решить вопрос миром. Тем не менее оказалось, что новозеландские туземцы вполне способны сопротивляться. Война британцев и маори продолжалась почти 30 лет. И закончилась не полным разгромом маори, но подписанием мирного договора, в соответствии с которым маори объявлялись подданными ее британского величества со всеми вытекающими из этого статуса правами и обязанностями.

Этот статус, надо сказать, и стал тем фактором, который чуть было не погубил народ. После 1872 года началась ускоренная ассимиляция маори. Дети маори начали учиться в британских школах, их вожди быстро перенимали все привычки и обычаи "пакеха". Когда Новая Зеландия получила собственный парламент, несколько мест в нем было выделено представителям маори. Маори постепенно начали забывать свой язык и свою культуру. К началу XX века из полумиллионного народа маори осталось лишь 40 тыс. человек. Казалось, уже ничто не сможет спасти народ от исчезновения.

"Маори спасли новозеландский национализм и мода,— утверждает ученый из Крайстчерча Рой Каннингем.— В какой-то момент жители британских доминионов начали искать что-то, что отличало их от метрополии, от Британии". Канадцы нашли себе гризли, кленовый сироп и квебекцев, говоривших на архаичном французском. Южноафриканцы начали гордиться бурами. Новозеландцы вспомнили о нелетающей птичке киви и о маори — грозных воинах, упорно сражавшихся с британцами. "Маори перестали ассимилировать. Ими начали гордиться",— говорит доктор Каннингем.

Кампания по возрождению культуры маори стала одним из основных приоритетов государства, что сделало маори едва ли не самым счастливым национальным меньшинством в мире. Язык и культуру маори изучают в большинстве новозеландских школ, а в специальных детских садах, открытых для детей маори, занятия ведутся исключительно на языке маори. Численность маори непрерывно растет, а их благосостоянию могут позавидовать даже вполне удовлетворенные жизнью североамериканские индейцы. В течение последних десятилетий новозеландское правительство несколько раз выплачивало маори компенсации за земли, конфискованные у них англичанами еще в середине XIX века. В результате созданные маори инвестиционные фонды сейчас владеют крупными пакетами акций новозеландских компаний. Государство финансирует деятельность телеканала Maori TV, радиостанции и даже интернет-порталов, созданных исключительно для маори. А в 1987 году язык маори был официально признан вторым государственным языком Новой Зеландии. Численность населения маори в настоящее время оценивается в 600 тыс. человек. По данным социологов, к 2050 году численность маори превысит 1 млн человек и они будут составлять более четверти населения страны.

Спасенные войной

Первые упоминания о саамах — едва ли не единственных аборигенах в странах ЕС — историки нашли у Тацита и Птолемея, которые называли их "финнами". Сами финны, как, впрочем, шведы, норвежцы и славяне, предпочитали видеть в саамах дикарей, годных лишь для того, чтобы пугать ими детей. Поэтому неудивительно, что о земле саамов Лапландии люди сейчас знают больше, чем о самих саамах.

Долгое время саамам везло. После того как в начале второго тысячелетия нашей эры финны, славяне, шведы и прочие племена оттеснили саамов на самый север континента, о них просто забыли. "Я думаю, это было самое лучшее время в нашей истории,— говорит один из представителей организации саамов в Швеции, Томас Балто.— Мы были предоставлены сами себе, и даже если другие считали нас грязными дикарями, нам до этого не было никакого дела. По крайней мере, нас никто не трогал".

"Трогать" саамов начали в XIV веке, когда окрестные государства вдруг вспомнили об их существовании. Саамам было разрешено жить так, как они привыкли (в то время саамы вели кочевой образ жизни и занимались охотой и рыболовством), однако только в обмен на дань, которую приходилось платить чужим властям. Для удобства собирания дани саамов вынудили вести оседлый образ жизни. Это стало первым ударом по саамской культуре. А начиная с середины XIX века шведы, норвежцы и в меньшей степени финны озаботились тем, чтобы сделать саамов более цивилизованными и культурными. В Швеции лютеранские священники активно крестили дикарей, в Финляндии власти начали учить саамов финскому языку. Самыми активными оказались норвежцы, вложившие огромные средства в экономическое развитие Лапландии и переселявшиеся в исконно саамские земли. Уже в XX веке норвежцы тратили значительную часть государственного бюджета на то, чтобы вовсе искоренить саамский язык и культуру. "Как ни иронично это звучит,— говорит Хенрик Улафсон, известный норвежский специалист по истории саамов,— саамов в Норвегии спасло начало второй мировой войны. И, разумеется, ее окончание". Сначала норвежским властям было не до саамов. Затем Норвегию оккупировали немцы. Марионеточное правительство Квислинга продолжало борьбу с саамами, однако после его падения все, что хоть как-то ассоциировалось с нацистами, стало для норвежцев совершенно недопустимым. Давление на саамов прекратилось. Впрочем, давить уже было практически не на кого: за время ожесточенных боев в Северной Норвегии были стерты с лица земли практически все дома саамов и все видимые проявления саамской культуры.

Еще хуже обстояли дела в Швеции и Финляндии. В самом начале войны саамов насильно эвакуировали в южные районы этих стран, где многие из них не только столкнулись с цивилизацией, но даже впервые встретили людей, говоривших на другом языке. После окончания войны саамам позволили вернуться обратно, однако сделали это далеко не все.

Лишь в начале 70-х годов власти Норвегии, Швеции и Финляндии озаботились судьбой саамов. Не по собственной инициативе, разумеется. Среди полуассимилированных саамов оказалось несколько известных писателей и политиков, которые вступили в борьбу за права своего народа. Борьба эта, как и борьба новозеландских маори, оказалась успешной. "Нам повезло,— говорит Томас Балто.— Как бы ни относились к нам финны или норвежцы, но политкорректность для них — что для нас воздух". Буквально в течение нескольких лет саамы получили то, о чем не могли и мечтать,— автономию во всех трех скандинавских странах, собственный парламент, юрисдикция которого распространяется на всю территорию обитания саамов, свой герб, флаг, а главное, известность во всем мире. Саамский язык (на самом же деле около десятка диалектов, на которых говорят саамы Швеции, Норвегии и Финляндии) объявлен в этих странах государственным. Они официально признаны коренным населением северных районов соответствующих стран, обладающим особыми правами. Они единственные граждане стран ЕС, имеющие право охотиться без лицензии, начиная любой бизнес, они пользуются особыми льготами. "Когда я смотрю на все то, что происходит сейчас, я не могу отделаться от мысли о том, что власти трех стран просто замаливают свои грехи перед нами,— говорит господин Балто.— Впрочем, чем бы ни объяснялась щедрость властей, факт остается фактом. Еще несколько десятилетий назад наш язык и наша культура были на грани исчезновения. Казалось, еще год или два, и саамы станут такими же музейными экспонатами, как динозавры. Сейчас мы имеем возможность жить как хотим, говорить на своем языке и даже получаем за это деньги".

Спасенные дикостью

"Им повезло, что они такие дикие. Будь они хотя бы немного поспокойнее, и мы только читали бы о них в книжках",— говорит лондонский этнограф Саймон Кент о племенах, населяющих Андаманские и Никобарские острова в Индийском океане.

О существовании диких племен на островах было известно с древних времен, однако широкую известность низкорослые дикари получили благодаря Марко Поло, рассказавшем о людоедах с собачьими головами. Сам он их, разумеется, никогда не видел. Ведь со многими из них первый контакт был установлен лишь в конце XX века. Не видел их и сэр Артур Конан-Дойл, рассказавший тем не менее с необычайной точностью о "негритос" в своей повести "Знак четырех": "...злобные, угрюмого вида люди, почти не поддающиеся цивилизации, но зато они способны на самую преданную дружбу... Они так злобны и дики, что все усилия английских властей приручить их всегда оканчивались неудачей. Они всегда были грозой потерпевших кораблекрушение. Захваченных в плен они обычно убивают дубинками с каменным наконечником или отравленными стрелами. Побоище, как правило, заканчивается каннибальским пиршеством".

Низкорослые "негритос", так назвали их испанские и португальские мореплаватели, считаются одними из самых древних племен планеты и до сих пор живут в абсолютной изоляции. Попытки принести им цивилизацию всякий раз заканчивались плачевно для миссионеров — те немногие, кому удавалось спастись от копий и стрел "негритос", навсегда теряли желание повторить попытку.

Ничего в жизни "негритос" не изменилось после того, как Андаманские и Никобарские острова стали частью Британской империи. Англичане построили на островах несколько хорошо охраняемых фортов, пару тюрем, из которых заключенные, по понятным причинам, старались не бежать, и установили запрет на какие-либо контакты с аборигенами. Впоследствии этот запрет был подтвержден уже правительством независимой Индии.

"Не стоит думать, что британцы или индийцы понимали всю уникальность 'негритос' или заботились об их безопасности. Скорее наоборот, запрет существует для того, чтобы уберечь чужаков от аборигенов",— утверждает доктор Кент.

Численность "негритос" невозможно определить точно. Как предполагают ученые, на островах проживает в общей сложности около полутысячи аборигенов, принадлежащих к трем-четырем племенам, живущим точно так же, как жили люди во времена каменного века.

После жуткого цунами, обрушившегося на Андаманские и Никобарские острова в декабре 2004 года, многие ученые предполагали, что племена "негритос" уничтожены. Делийский этнограф С. Калла и вовсе говорил о "непоправимом ущербе, нанесенном не только людям, но и антропологической науке", поскольку лишь наблюдая за племенами 'негритос' ученые могли представить себе жизнь во времена палеолита.

Однако информация о гибели самых древних людей на Земле оказалась преждевременной. О том, что "негритос" живы, они сообщили миру самым естественным для себя способом — обстреляв копьями и стрелами вертолеты, отправленные их искать. А потом уже ученые сумели обнаружить "негритос" и при помощи современных поисковых средств.

"Мы очевидным образом недооценили способности этих людей,— говорит Ларс Шмидт, представитель одной из организаций, занимавшихся помощью пострадавшим от цунами.— Я не могу объяснить того, что произошло. Но по-видимому, еще до начала цунами люди просто ушли из своих хижин, расположенных на берегу океана, в глубь островов".