Археология снов

С 1 января в прокат, заранее поделенный между потенциальными российскими блокбастерами, выйдет также романтическая драма Аличе Рорвахер «Химера», премьера которой состоялась на Каннском кинофестивале 2023 года. О нежной картине, наследующей лучшим итальянским кинотрадициям, рассказывает Юлия Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Химера» — завершающая часть условной кинотрилогии, в которую входят также предыдущие фильмы Рорвахер: «Чудеса» (2014) и «Счастливый Лазарь» (2018), оба удостоенные каннских призов — Гран-при жюри и премии за лучший сценарий соответственно. Действие всех трех происходит в вымечтанной, как будто увиденной во сне, сказочной Италии, тщательно прячущейся (или нарочно спрятанной) от соблазнов и опасностей современности. В «Чудесах» пчеловод-консерватор создавал на своей ферме патриархальный закрытый мир, в «Лазаре» маркиза, владелица табачных плантаций, поддерживала у жителей затерянной деревушки иллюзию, что они ее издольщики, как будто на дворе XIX век, а не последнее десятилетие ХХ века. И не то чтобы открытие правды сделало этих крестьян счастливее.

В «Химере» время тоже остановилось навсегда где-то в 1980-х, выглядящих на экране еще более архаичными из-за того, что постоянный оператор Рорвахер Элен Лувар снимает их на зернистую, будто бы слегка засвеченную 35-миллиметровую пленку. Но персонажи фильма живут не просто в другой эпохе — они существуют в мире фантазий, на стыке между нашей реальностью и потусторонней, между явью и сном, что подчеркивается сменой 35-миллиметрового формата на 16-миллиметровый, размытостью кадров, стертостью их границ. Не зря главного героя, англичанина Артура (Джош О’Коннор), мы первый раз встречаем спящим в вагоне поезда — во сне он видит свою любимую Беньямину (Иле Яра Вианелло), но его будит билетный контролер, и сон не удается досмотреть до конца, а возлюбленная ускользает.

Артур достаточно симпатичен, чтобы с ним охотно флиртовали соседки по купе, одет в белый, правда, не очень чистый костюм (по ходу действия фильма он будет становиться все грязнее), хорошо говорит по-итальянски. Но, как не преминет заметить торговец всяким мелким товаром все в том же поезде, от него воняет — как от человека, только что вышедшего из тюрьмы. И он действительно только что вышел из тюрьмы, куда попал за незаконные раскопки древних этрусских могильников. Свою почтенную профессию археолога и дар обнаруживать скрытые под землей сокровища Артур предоставляет в почти безвозмездное пользование шумной разношерстной компании черных копателей-томбароли, похожих на персонажей то ли «Пиноккио», то ли комедии дель арте.

Найденные древности они продают некоему таинственному Спартако, прячущему свои операции за фасадом ветеринарной клиники (но томбароли говорят о нем с таким почтением, как будто это по меньшей мере бондовский злодей). Ничего плохого в своей деятельности они не видят — надо же бедному человеку как-то зарабатывать, а этруски давно умерли, так что все эти вазы и статуэтки им совершенно ни к чему. Объединяет этих неунывающих неудачников общее желание разбогатеть одним махом и больше никогда не работать. Но Артура деньги не интересуют: живет он во времянке, пристроенной к старинной крепостной стене, одевается попеременно в два замурзанных костюма, не покупает ничего, кроме сигарет. Этрусские сокровища для него только побочный результат поисков, а по-настоящему он ищет вход в загробный мир, куда навсегда ушла Беньямина — одновременно Эвридика и Ариадна, манящая его в снах нитью из распускающегося подола красного вязаного платья.

Гоняясь за этой химерой, Артур почти пропускает интерес, который к нему проявляет женщина живая и вполне осязаемая, по иронии зовущаяся Италией (Карол Дуарте). Он встречает ее, когда навещает еще один артефакт прошлого — ветшающее имение матери Беньямины, Флоры (Изабелла Росселлини), у которой Италия якобы учится оперному пению, а на самом деле работает прислугой за все, пряча от нанимательницы двоих малолетних детей. Хотя молодая женщина приходит в ужас, узнав о расхищении гробниц, она близка к томбароли в том, что у нее есть мечты и крепкая привязанность к настоящей, земной жизни. Артур же и Флора давно уже существуют в нашем мире только формально, а на самом деле принадлежат царству призраков.

Сама же Аличе Рорвахер умудряется удачно балансировать на грани прошлого и настоящего, одновременно черпая из бездонной сокровищницы итальянского кино (при просмотре фильма вспоминаются и неореализм, и комедии о полицейских и ворах тех времен, когда они еще были смешными) и создавая свой собственный, ни на что не похожий волшебный мир. И первые робкие дни нового года, пожалуй, лучшее время, чтобы погрузиться в него и почувствовать хрупкую связь времен.