В Великобританию на трехмесячные гастроли приехала балетная труппа Красноярского театра оперы и балета. Посмотреть, как отреагируют англичане на сибирских «Ромео и Джульетту», в старинный город Гуль отправилась ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
В этом сезоне сибиряки впервые рискнули привезти в Англию не только проверенный временем классический продукт, но и свежий, причем собственного изготовления — балет «Ромео и Джульетта» в постановке Сергея Боброва, премьера которого в июле прошлого года так впечатлила отечественных экспертов, что они номинировали спектакль на «Золотую маску». Особого риска в этом не было: англичане готовы смотреть своего Шекспира в любой редакции — так безотказно реагируют только русские на название «Лебединое озеро».
Хореограф Бобров, экс-солист Большого, протанцевавший в театре больше двадцати лет и знающий наизусть обе московские постановки «Ромео» — знаменитый драмбалет Леонида Лавровского 40-х годов и версию Юрия Григоровича, поставленную в 70-е, приложил все силы, чтобы очистить неумолимую память (в том числе и сильнейшую — телесную) от груза наследия. Следы этой борьбы с собой отчетливо видны в его балете, сокращенном с трех до двух актов в соответствии с веянием торопливого времени.
Битва начинается с декораций: художник Дмитрий Чербаджи отдал щедрую дань балетным 70-м, выстроив на заднике сцены средневековый замок-палаццо с античными колоннами из тяжелых глыб, будто взятых напрокат у «Спартака». Замок, разрубленный пополам, раздвигается — и тогда между стен можно разглядеть то вполне достоверную средневековую улицу, то витражи с глумливыми и развратными рожами — условное обозначение интерьера жилища Капулетти, то распятие, означающее, понятно, церковь. В костюмах персонажей смешались все стили — такие колеты и рубашки Ромео носил еще в 40-е годы, Джульетта укоротила свои платьица по моде 60-х, а воинственный «народ», облаченный в стилизованные доспехи поверх синих и красных костюмов (Монтекки и Капулетти, очевидно, так же непримиримы, как «Спартак» и «Динамо»),– детище китчевых 90-х, стоит только взглянуть на остроконечные металлические бюстгальтеры горожанок. В хореографии эклектики не меньше — в духе драмбалета здесь рубятся на всамделишных стальных мечах, объясняются жестами и обращаются лицом в зал, когда надо нарисовать на лице потаенные чувства. В стиле 70-х здесь также много балетных трюков и акробатики.
Коварные подножки подставляет хореографу его склонность к опредмечиванию метафор: весь спектакль Ромео и Джульетта «пьют из источника страсти», черпая любовь пригоршнями прямо из-под ног, а умирая, встряхивают кистями рук и следят, как «вытекает по каплям жизнь». Метод визуализации метафор не исключает и удач: отлично придуман бал у Капулетти, когда гордые дамы во главе с хозяйкой вдруг покидают панцири своих платьев, превращаясь в нагих менад, испещренных красными нитями кровеносной системы. И Джульетта, восстав против воли родителей, отстаивает не только свою любовь, но и право не превратиться в копию матери: в своем отчаянном монологе, лучшем в спектакле, она расшвыривает платья-кирасы, тюремщиками стоящие по углам сцены.
Всю эту символику красноярские артисты воспринимают с благодарным почтением детей, завороженных жуткой сказкой. Джульетта (Анна Оль) — юная решительная брюнетка с отличными природными данными и приличной школой — танцует с подкупающей раскованностью, надежно спрятав технические приемы за верой в предлагаемые обстоятельства. Ее Ромео (Александр Бутримович) не отвечает взаимностью. Этот юноша никак не может вырваться из плена классической школы: в самом разгаре страсти он следит, чтобы ножки стояли выворотно, а ручки соблюдали позиции. Тибальд (Демид Зуков) — отвязный панковатый парень с вулканическим темпераментом — вкусно лапает свою тетушку Капулетти и готов разнести в щепки всю эту провинциальную Верону. Да и все остальные артисты — до последнего черепа в задних рядах кордебалета — в этом спектакле выкладываются на полную катушку. Энтузиазм молодой труппы, почувствовавшей себя командой и поверившей в свое ремесло как в искусство, легко перелетает через оркестровую яму: финальным овациям с топотом и воплями, которые сорвали сибиряки, мог бы позавидовать любой столичный театр.