дело Кулаева
Вчера в Верховном суде Северной Осетии на процессе по делу бесланского террориста Нурпаши Кулаева показания дали два важных свидетеля. В отношении одного из них, замглавы МВД Северной Осетии, потерпевшие в итоге потребовали возбудить уголовное дело. Другого, профессионального переговорщика ФСБ,— обвинили в непрофессионализме.
Заседание началось с того, что председательствующий Тамерлан Агузаров отклонил ходатайства потерпевших о своем отводе и отводе гособвинителей (они были поданы на прошлом заседании). Затем суд приступил к допросам свидетелей.
Замглавы МВД Северной Осетии Владимира Попова, который отвечал за охрану административных границ, потерпевшие попросили рассказать, что им было сделано после нападения боевиков на Ингушетию в июне 2004 года (многие из бесланских террористов участвовали и в этом преступлении). Полковник Попов сообщил, что в его распоряжении был милицейский полк из 500 человек, который после событий в соседней республике нес службу в усиленном режиме. Ежедневно на охрану административных границ направлялись 400 милиционеров. Однако только протяженность границы с Ингушетией составляет 212 километров, поэтому силами одного полка закрыть ее не представляется возможным.
— Все действия подразделения полностью отвечали задачам, возлагавшимся МВД Северной Осетии,— рапортовал полковник.
— Меня больше интересует реализация этих задач и ваши конкретные действия,— сказал адвокат потерпевших Таймураз Чеджемов.
Владимир Попов пытался убедить его в том, что приграничный полк старался нести службу эффективно. По его словам, вдоль границы с Ингушетией устанавливались стационарные, секретные и дозорные посты, принимались маневренные действия, а в горно-лесистой зоне совместно с 58-й армией и погранслужбой велись поисково-разведывательные мероприятия, определялись возможные бандитские тропы и устанавливались засады.
— Они существовали на границе или на бумаге? — уточнил адвокат Чеджемов.— Что вы сделали для того, чтобы перекрыть поток нелегальной нефти? Ведь там, где проезжают грузовые машины, легко могут пройти боевики!
— Я допускал такую мысль,— признался свидетель Попов.— Не раз мы задерживали нарушителей. Каждый месяц рыли рвы, но всякий раз они закапывались.
Свидетель Попов посетовал на то, что необходимых средств на охрану границ не было, а руководство 58-й армии не шло милиции навстречу.
— Наш министр (Казбек Дзантиев.— Ъ) обращался к руководству 58-й армии, чтобы те выделили технику, с помощью которой можно было вырыть глубокие рвы. Но каждый раз поступал ответ, что она (техника.— Ъ) либо в Чечне, либо на ремонте,— сказал свидетель Попов.
— Кулаев говорил, что боевики спокойно проехали в Осетию из Ингушетии по дороге на огромной машине. Скажите, вы себя не считаете виновным? — спросили у свидетеля.
— Конечно, считаю,— решительно ответил господин Попов.— В чем? — задал уточняющий вопрос адвокат.
— В недостаточном контроле.
— А сейчас боевики смогут проехать, если захотят? — спросил другой адвокат потерпевших Сослан Кочиев.
— Конечно, смогут, если у нас людей не хватает. Но меры принимаются.Председатель комитета "Матери Беслана" Сусанна Дудиева заявила, что Владимир Попов должен нести уголовную ответственность за происшедшее в Беслане. Другие потерпевшие поддержали ее, решив подать соответствующее ходатайство в Генпрокуратуру.
Затем в зал суда был приглашен сотрудник ФСБ Виталий Зангионов, который вел переговоры с бесланскими террористами.
— Мы обращались к ним через громкоговорители по-русски, затем по-чеченски, а потом с помощью муфтия республики и по-арабски. Но в ответ захватчики только стреляли,— сказал свидетель Зангионов.— Во второй половине дня из школы вышла женщина и передала записку с номером телефона.
В ней, по словам переговорщика из ФСБ, сообщалось, что "наше терпение на пределе, если не свяжитесь с нами, мы расстреляем 20 человек". Только после этого господину Зангионову удалось связаться с боевиками. Им он назвался представителем правительства республики.
— Мат был трехэтажным. Они (боевики.— Ъ) сказали, что расстреляют 20 человек и взорвут еще столько же, если через полчаса к ним не прибудут четверо человек (президенты Дзасохов и Зязиков, доктор Рошаль и помощник президента РФ Аслаханов.— Ъ),— рассказал полковник ФСБ.
Больше никаких требований террористы не выдвигали. По словам свидетеля, ему предстояло установить психологический контакт и постараться уговорить террористов не совершать преступления. Но террористы плохо шли на контакт. Переговорщик рассказывал, что боевик, с которым он общался, велел называть его Шахидом, а на любые предложения о предоставлении коридора для отхода, живого щита и даже денег отвечал матом.
— Всех требуемых лиц найти не удавалось. Мы предложили им вступить в переговоры с Дзасоховым и Рошалем, но Шахид сказал, что нужны все четверо, а если придет кто-то один, то он будет расстрелян.
По словам свидетеля, согласно инструкции, переговоры нужно было вести каждые полчаса. Однако главарь боевиков не всегда отвечал на звонки. В конце концов полковнику ФСБ удалось убедить Шахида пообщаться с доктором Рошалем.
— Милок, погоди расстреливать людей,— так к Шахиду обратился Рошаль, но тот послал его. Он (Рошаль.— Ъ) просил пустить его в школу вместе с сумкой лекарств для детей. Но террористы не согласились,— отметил свидетель Зангионов.
Кроме того, были попытки установить контакт с боевиками через журналистов. Затем на террористов пытались выйти через ингушского криминального авторитета. Однако в ответ Шахид пригрозил расстрелять 20 человек, если им еще кто-то позвонит. Главарь террористов угрожал расправой над заложниками и вечером 1 сентября, когда в школе выключался свет из-за сильной грозы. На восстановление электроснабжения школы вместо запрошенных десяти минут он дал всего три.
Виталий Зангионов рассказал, что номер телефона главаря банды был и у руководителя оперативного штаба Валерия Андреева. По его словам, предприниматель Михаил Гуцериев и экс-президент Ингушетии Руслан Аушев сами связывались с боевиками, поэтому он не знал, что последний пошел в школу. Свидетель заявил, что официально не входил в оперативный штаб, находился в отдельном кабинете и не может оценивать работу штаба.
Примерно за 15-20 минут до первого взрыва переговорщик вновь позвонил Шахиду, чтобы проинформировать его о том, как со двора школы будут забираться трупы убитых. Спустя две-три минуты после взрыва он звонил ему в последний раз.
— Что вы наделали? — спрашивал я у него.— Он ответил, что "выполнил свой долг и приказ командира".
Представители потерпевшей стороны спросили, почему господа Дзасохов, Зязиков, Рошаль и Аслаханов так и не пришли в школу.
— Во второй половине 3 сентября в Беслан должен был прибыть Аслаханов. Мы готовили их (боевиков.— Ъ) к тому, чтобы они приняли трех человек, поскольку Зязикова не могли разыскать,— сказал свидетель.
Господин Зангионов назвал неправдой слова президента Зязикова, заявившего в одном из интервью, что ждал звонка из Беслана, но ему сообщили, что в его услугах нет необходимости.
— А был бы результат, если бы Дзасохов один пошел в школу? — спросил адвокат Чеджемов.
— Мы можем только гадать, а от этого ничуть не легче. К тому же по отдельности они никого не хотели видеть.
В конце допроса Виталий Зангионов был обвинен некоторыми бесланцами в непрофессионализме.
— Прежде мне дважды приходилось вести переговоры с террористами, удерживающими заложников,— спокойно сказал свидетель.— В одном случае понадобилась спецоперация. В другом случае мне полностью удалось справиться с задачей. Члены оперативного штаба (в Беслане.— Ъ) все делали правильно и грамотно. Они старались спасти заложников. Сожалею, что я не Бог.