торжество
В минувшую среду в Кремле прошел торжественный прием по случаю 75-летия первого президента России Бориса Ельцина. Впервые в истории бывший глава страны принимал гостей в Кремле. Среди приглашенных был специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ. На ужине, по его мнению, произошло подлинное прощание с эпохой Бориса Ельцина.
Борис Ельцин вместе с женой и своим помощником господином Шевченко стоял в Малахитовой гостиной Большого Кремлевского дворца. Он уже второй час встречал здесь гостей. Гости шли по ковровой дорожке. Подарки они оставляли внизу, на первом этаже, у гардероба (разбор их предстоял Борису Ельцину на следующий день, и утро 1 января меркло, полагаю, перед этим событием).
Я вошел в Малахитовую гостиную ровно в семь вечера, с боем курантов. Я был уверен, честно говоря, что опоздаю. В городе в этот вечер были чудовищные пробки, и я был уверен еще в одном: половина из трехсот гостей приедет еще позже. И я очень нервничал, потому что известно, что именинник сам не опаздывает и терпеть не может, когда опаздывают другие.
И об этом, конечно, знал не только я, ибо я, как выяснилось, вошел в Малахитовую гостиную последним. Опоздавших в этот вечер не было.
— Спасибо вам, Борис Николаевич,— сказал я, вручая ему букет белых роз.
Он подумал и переспросил:
— А за что?
— За все, что вы сделали для нас. Для нас, журналистов, вы действительно сделали все.
Он снова внимательно посмотрел на меня, подумал и пробормотал:
— Ну, вы тоже неплохо поработали.
Из Малахитовой гостиной гости проходили в Александровский зал. Шампанское и соки. У самого входа я наткнулся на экс-президента США Билла Клинтона. Похудел он, такое впечатление, сильно. Был при этом крайне весел. Все хотели с ним сфотографироваться. Рядом с ним, чуть сзади, ходила эффектная молодая мулатка и ревниво наблюдала за вниманием, которое общественность оказывала бывшему президенту США. Стажерка какая-то, с тревогой подумал я. Позже выяснилось, что мулатка работает охранником Билла Клинтона. Так до обидного элементарно объяснился ее ревнивый взгляд.
Моя попытка сфотографироваться с Биллом Клинтоном (или хотя бы с мулаткой) провалилась. Оба они куда-то вдруг пропали. Гости (чтобы сфотографироваться с любым из этих гостей, многие бы, в свою очередь, дорого дали) интересовались, куда же делся Билл Клинтон, и никто ничего не мог внятно ответить. Вот только что был ведь здесь. Наконец, кто-то догадался, что он уже, наверное, в Андреевском зале, где должен был состояться концерт.
В камерном Андреевском зале стояли стулья и вот-вот должна была зазвучать камерная музыка. Билла Клинтона, кстати, не было и здесь. Он вошел за несколько минут до появления Бориса Ельцина и президента России Владимира Путина. Вместе с ним вошли президент Белоруссии Александр Лукашенко, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, бывший канцлер ФРГ Гельмут Коль, бывший президент Украины Леонид Кучма, бывший президент Киргизии Аскар Акаев... В зале сидели люди, работавшие и дружившие с Борисом Ельциным (бывшие министры — обороны Павел Грачев, внутренних дел Виктор Ерин, культуры Наталья Дементьева, бывший госсекретарь Геннадий Бурбулис, бывший советник президента России по вопросам государственной политики в области физкультуры и спорта Шамиль Тарпищев, бывший премьер-министр Егор Гайдар...), а также работающие с Владимиром Путиным — сотрудники администрации президента, несколько губернаторов (от Краснодарского края Александр Ткачев, от Чувашии Николай Федоров, от Свердловской области Эдуард Россель), генпрокурор Владимир Устинов, бизнесмены Вагит Алекперов, Роман Абрамович, Олег Дерипаска, спортсмены Евгений Кафельников, Марат Сафин, отпустивший бородку и усики и вообще сделавший все для того, чтобы быть максимально похожим на киномушкетера Арамиса, члены многочисленной семьи Бориса Ельцина, его дети, зятья, внуки... Была достойна представлена творческая интеллигенция: режиссером Галиной Волчек, виолончелистом Мстиславом Ростроповичем, литературоведом Мариэттой Чудаковой, актером Олегом Басилашвили... Приехали однокурсники и одноклассники Бориса Ельцина. В зале было поразительное смешение возрастов, стилей, профессий и эпох. Объединяло их, кроме близкого знакомства и дружбы с именинником, то, что мужчины были в темных костюмах, а дамы — в вечерних платьях (эту форму одежды почти все присутствующие выдержали до конца, ну практически все...).
Концерт в Андреевском зале вел глава агентства по культуре Михаил Швыдкой. Дождавшись, пока рассядутся господа Путин, Клинтон и Коль, он сказал, что людям, сидящим в этом зале, не надо объяснять, по какому поводу они здесь собрались.
— У каждого сидящего здесь жизнь сложилась бы по-другому, если бы не Борис Николаевич Ельцин,— добавил он.
Музыканты из оркестра "Виртуозы Москвы", которым предстояло сыграть на этом вечере, в этот момент стояли, но если бы даже и сидели, справедливости в этих словах господина Швыдкого вряд ли бы стало меньше.
— Если не считать, наверное, Билла Клинтона и Гельмута Коля,— продолжал Михаил Швыдкой.— Но и их жизнь сложилась бы по-другому, если бы они имели в лице президента России другого человека! Борис Николаевич Ельцин отстоял свободу каждого из нас и свободный выбор каждого из нас, и это делает его роль исторической. Он был человеком XX столетия, у которого было много иллюзий, и расставание с ними требовало большого мужества.
Михаил Швыдкой не произносил слова "коммунизм". На этом празднике оно было лишним.
"Виртуозы Москвы", ведомые Владимиром Спиваковым, сыграли несколько вещей. Я обратил внимание на то, как напряженно слушает их Билл Клинтон. Он ловил буквально каждый звук. Речь Михаила Швыдкого он, кажется, слушал не так внимательно.
После "Виртуозов Москвы" вышел Юрий Башмет со своими музыкантами (эти люди в черном, став за своим маэстро, прижали к стене музыкантов господина Спивакова с их инструментами с таким видом, словно всем должно было стать понятно: а вот появились люди, которые покажут, как надо играть) и со своим альтом. После них выходил юный ксилофонист Роман Шараевский, играл пианист Денис Мацуев, про которого господин Швыдкой сказал, что на Западе у него репутация "истребителя 'Стэнвеев'". Господин Мацуев, исполняя "Венгерскую рапсодию", репутации не уронил. После этого господин Швыдкой в ультимативном тоне потребовал от Владимира Спивакова взять в руки скрипку, мотивировав тем, что хватит прятаться за спинами оркестра. Господин Спиваков ультиматум принял.
После концерта, который оказался совершенно уместен в Андреевском зале (он создавался словно специально для этого, а не для заседаний госсовета), гости перешли в Георгиевский зал. Там были накрыты столы, каждый на восемь человек. В центре зала этакой загогулиной, незавершенной буквой "П", стоял стол для самых главных гостей. За ним разместили первого президента России и всех остальных президентов, бывших и настоящих. (И может быть, даже будущих. Во всяком случае, про господина Лукашенко, у которого президентские выборы меньше чем через месяц, в этом смысле можно говорить уверенно.)
Меню производило впечатление на людей, которые не в первый раз едят в Кремле. Они обескураженно признавались, что оно отличается от обычного ассортимента — в лучшую сторону. Ломтики из мяса камчатского краба сервировались на мармеладе из груши. Подавали террин из свежей утиной печени и имбирного пряника, который сервировался пюре из чернослива, приготовленного в соусе из выдержанного портвейна; филе фазана, фаршированное сморчками и свежими овощами; стерлядь "империал" с черной икрой и спаржей; жареные медальоны из телятины под соусом из брусники с запеченным картофелем и белыми грибами. Вся эта история усугублялась граните из водки и клюквы. Был обещан праздничный торт.
Первый тост произнес Борис Ельцин. Он, конечно, готовился к нему. Борис Николаевич говорил о том, как утром 1 января 2000 года он проснулся, обнял жену и почувствовал себя свободным человеком. О том, что они теперь свободные люди, он с наслаждением сообщил и ей (то есть, видимо, разбудил). И добавил: не верит, что над ним больше нет того груза, который висел все эти годы.
Борис Ельцин признался:
— На первом месте у меня всегда была...— Он сделал большую паузу, с любовью глядя на жену.— Работа. А жена на втором.
И он сказал, что все последние 50 лет ошибался насчет этого, и понял это, только когда ушел с поста президента. Я ждал, что он сейчас, конечно, скажет, что на первом месте теперь жена. И все этого ждали.
— Я был не прав,— повторил он после некоторой паузы,— потому что может ведь и жена, и работа быть на первом месте. Присуждают же в спорте два первых места.
Первый президент России говорил, что в этом зале собрались люди, с которыми он работал и дружил, пока был президентом.
— И потом у меня появилось еще человек...— Он наморщил лоб, подсчитывая.—...Двадцать.
— Больше,— добавила Наина Иосифовна.
— Больше,— согласился он.
И он заявил, что "первый раз за тысячу лет бывшему руководителю не отрывают голову, а устраивают в его честь прием в Кремле". Выпить Борис Ельцин предложил за Россию и ее президента Владимира Владимировича Путина. Выпили.
После этого с бокалом в руках со своего места поднялся Владимир Путин. Он говорил о мужестве Бориса Ельцина и его роли в истории, о свободе и демократии во всем мире. Он вспомнил, что когда Борис Ельцин называл господина Клинтона другом Биллом, а господина Коля другом Гельмутом, "то мы иногда улыбались, но теперь, когда прошло столько лет и они уже не работают президентами, они сидят в этом зале на его дне рождения, и значит, так, как он говорил, так и было".
— Я помню,— произнес господин Путин,— что вы, Борис Николаевич, когда уходили, сказали мне фразу, которую цитируют до сих пор...
Он хотел произнести ее — и на мгновение замялся.
— Берегите Россию,— громко напомнил ему Борис Ельцин.
— Берегите Россию,— подтвердил Владимир Путин.— Стараемся.
После этого две песни спела Нани Брегвадзе, а Михаил Швыдкой предложил поднять бокалы за родителей Бориса Ельцина Николая Игнатьевича и Клавдию Васильевну, которые при Советском Союзе прожили куда более тяжелую и страшную жизнь, чем их дети.
Прочувствованную речь произнес посол России на Украине Виктор Черномырдин, одно время работавший при Борисе Ельцине премьер-министром.
— Борис Николаевич,— сказал он,— работать с вами было трудно. Конечно, Ельцин не ангел.
Борис Ельцин поднял голову и внимательно посмотрел на Виктора Черномырдина. К столу, за которым сидел первый президент России, был подведен микрофон, и при желании он мог сразу ответить, и все бы услышали, и даже, кажется, у Бориса Ельцина появилось такое желание, он потянулся было к микрофону, но в последний момент раздумал.
— Но ангелы и не могут управлять государством,— закончил господин Черномырдин.
Все выпили за это, а Борис Ельцин продолжал, не отводя глаз, внимательно и молча смотреть на своего бывшего подчиненного. И что-то было в этих глазах многообещающее.
Выступил грузинский многоголосый хор. Эти поющие мужчины очень нравятся Борису Ельцину (поют они в ресторане "Сулико", где он иногда бывает). Слово получил Нурсултан Назарбаев, который рассказывал, что если бы в свое время послушали его, то "Советский Союз не рассыпался бы". Он рассказывал, сколько времени провел в разговорах с другими главами союзных республик, убеждая, что его можно спасти, но не уточнял, правда, с кем именно. Он сказал, что уверен: "То, о чем с вами, Владимир Владимирович, мечтаем,— Евразийский союз... это будет!"
— Впервые,— сказал Нурсултан Назарбаев,— в Кремле в таком почете бывший глава страны.— Это достойно уважения, это пример для подражания!
Он продолжил, говоря о том, что у Бориса Ельцина было "такое правительство, что после того, что оно сделало со своим народом, оно было обязано на нем жениться".
Спиной ко мне за соседним столом сидел в это время бывший премьер Сергей Кириенко. Спина вздрогнула. Господин Кириенко что-то шепотом сказал соседу. Вряд ли он объяснял, почему он тогда не проявил такого благородства.
И снова Борис Ельцин очень внимательно слушал и ничего не комментировал. Он, как на производственном совещании, давал возможность высказаться всем своим подчиненным. Он бросил только одну реплику. Когда Нурсултан Назарбаев вспомнил про "большую дружбу" именинника с бывшим президентом СССР Михаилом Горбачевым и сказал, что "это все наносное, все это пройдет", Борис Ельцин потянулся к микрофону и пробормотал, но так, чтобы услышали все: "Не пройдет".
Президент Белоруссии Александр Лукашенко благодарил Бориса Ельцина за все, что тот сделал для него лично.
— Борис Николаевич,— говорил он,— я даже представить себе не мог, что я был бы президентом Белоруссии, если бы все это не произошло...
За это он предложил и выпить.
Игорь Бутман играл на саксофоне. После выступления его подозвал к себе первый президент России и о чем-то поговорил, показывая на господина Бутмана, его саксофон и Билла Клинтона. Господин Клинтон громко смеялся.
— Хотите — играйте, хотите — говорите,— предложил выступить ему Михаил Швыдкой.
Господин Клинтон предпочел сказать.
— Когда меня приглашали на этот праздник,— произнес он, встав,— мне многие в Америке говорили: "Ты что, куда ты поедешь, там же минус 30! Ельцин начнет говорить, сказал я им, и я сразу согреюсь!"
Билл Клинтон и правда в этот момент уже выглядел разрумянившимся. Он рассказал, что когда впервые познакомился с Борисом Ельциным, тот уже был президентом России, а у него, Билла Клинтона, в разгаре была предвыборная кампания.
— И он мне говорит,— вспоминал господин Клинтон, показывая на именинника,— что я, наверное, хороший, порядочный парень, но я никогда не буду президентом США.
Билл Клинтон рассказал эту историю в своем предвыборном штабе, и там все очень расстроились. А он утешал их.
— Я им сказал: "Не важно, буду я президентом США или не буду. Важно, чтобы все избиратели США поддержали сейчас Бориса Николаевича (он так и сказал, без запинки: 'Бориса Николаевича'.— А. К.) Ельцина".
Билл Клинтон не рассказал, как отнеслись к этому замечанию в его предвыборном штабе. В Георгиевском зале оно было принято на ура.
— И когда у наших были какие-то претензии к России,— продолжил он,— я отвечал только одно: "Что бы мне ни говорили про Россию, я всегда буду помогать Борису Ельцину".
В заключение Билл Клинтон приписал Борису Ельцину одну чужую заслугу — снос Берлинской стены. Необходимые уточнения внес Гельмут Коль, поблагодаривший Бориса Ельцина за два дела. Во-первых, он дал свободу российскому народу. Во-вторых, подарил ее и немецкому, приняв решение о выводе российских войск из Германии.
— Включаю я однажды телевизор,— вспомнил господин Коль,— а там показывают, что Борис Ельцин стоит на улице на танке! И говорит что-то! Я сразу позвонил президенту США и говорю: "Слушай, надо ему чем-нибудь помочь!"
Воспоминание об этом эпизоде вызвало у Билла Клинтона новый приступ хохота. Он кивнул буквально сквозь слезы.
Вообще-то речь господина Коля и сама по себе была жизнеутверждающей. Он, кажется, по рекомендации коллег за столом каждую рюмку пил до дна.
Виолончелист Мстислав Ростропович в своем недлинном тосте постарался уважить всех: и именинника, и Владимира Путина, и Билла Клинтона, и Гельмута Коля, и еще нескольких человек. И это ему удалось.
После этого со своего места встал Борис Ельцин. Он решил, что пора ему все же сделать пару мелких замечаний.
— Вот тут и Гельмут Коль, и Билл Клинтон говорили, что они нам много помогали. Я никого, конечно, не хочу обидеть, но вот когда нам действительно нужна была помощь, когда люди в России буквально недоедали, Германия нам правда помогала, а Америка нам не помогала!
За столами наступило молчание. В наступившей тишине я слышал только смех господина Клинтона. А уже было не смешно.
— Вот Виктор Степанович (Черномырдин.— А. К.) работал со мной бок о бок шесть лет, а потом я его сдал...
Тишина стала, как говорится, звенящей. Я понимал: Борис Ельцин отвечает всем, кого выслушал за этот вечер и к кому-то у него остались какие-то вопросы — или появились новые.
— Сдал его! — с вызовом повторил он.— А он теперь сидит здесь! Он не обиделся, потому что понял, что я это сделал, чтобы дать дорогу молодым.
Именинник снова отвечал тем, кто выступил до него,— на этот раз, по-моему, Нурсултану Назарбаеву.
— Вот человек, с которым мы работали, создавали Союз,— продолжил Борис Ельцин, посмотрев на Александра Лукашенко.— Про него много разного говорят, но лучше всех его знает только тот, кто его лучше всех знает. (Пауза в несколько секунд.— А. К.) А лучше всех его знает... (Еще одна пауза, длиннее.— А. К.) Я! И я вот что скажу: с Александром Григорьевичем надо дружить.
Снова поглядев на Нурсултана Назарбаева и вспомнив о том, что предлагал сделать его председателем Совета министров СССР (и ликвидировав таким образом утвердившуюся было на этом вечере монополию господина Назарбаева на желание сохранить Советский Союз), Борис Ельцин сел на место с чувством исполненного долга, предоставив слово режиссеру Галине Волчек, "близкому другу нашей семьи". Она сказала, что не хочет повторяться, и у нее получилось. Галина Волчек заявила (с некоторым, кажется, вызовом), что у Бориса Николаевича Ельцина есть качество, которого она больше почти ни у кого не встречала:
— Он никогда не боялся извиняться за собственные ошибки.
Вечер шел к концу, и меня не оставляло ощущение, что я присутствую на событии, о котором буду рассказывать детям (я уж не говорю о читателях). Дело было не в том, что ужин проходил в Георгиевском зале. Этот зал, много лет излучающий энергетику вручения верительных грамот (а не подарков ко дню рождения), мог, наоборот, погубить это мероприятие. Но ничего этого не происходило. А происходило следующее. В этот вечер, а не в день 31 декабря 2000 года происходило настоящее прощание с эпохой Бориса Ельцина.
Несколько слов произнесла Наина Иосифовна. Она обращалась не к залу. Она говорила только со своим мужем. Она рассказывала ему, как любит его она, как любят его дети и как девочки всегда, когда сомневались, какое им платье надеть, советовались почему-то с ним, а не с ней. Борис Ельцин сидел, глядел на нее и что-то вполголоса объяснял ей. Кажется, ему было неудобно, что так получалось, и он оправдывался.
Он снова встал, поблагодарил Владимира Путина, который настоял на том, чтобы провести этот юбилей в Кремле.
— Мы хотели сделать по-другому, не так...— сказал он и махнул рукой.— Но Владимир Владимирович сказал нам "нет". Я благодарен ему за это. Я благодарен своей семье. У меня две дочери, четыре зятя, внуки. Мне моя внучка сделала подарок ко дню рождения, родила мне правнука.
Он молчал, и я понимал, что он ищет какие-то слова, которым суждено закончить этот вечер.
— Спасибо вам,— произнес он.— Спасибо за то, что в этом зале сидят люди, которые меня любят или хотя бы не ненавидят.