Студенческая военная операция

Вечером 26 января Владимир Путин встретился со студентами—участниками специальной военной операции (СВО), и стало, кроме всего прочего, считает специальный корреспондент «Ъ» Андрей Колесников, ясно, как его волнует сбитый Ил-76.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Встреча была в Санкт-Петербургском морском техническом университете. В спортивном центре не обошлось без волейбола, ибо Владимира Путина сопровождал секретарь Совбеза Николай Патрушев, а значит, кругом один волейбол. Девушки из команды «Корабелка» подарили Владимиру Путину мяч, которым он на выходе вдруг начал проверять реакцию коллег. Было много веселья. Девушки смеялись.

На встрече со студентами—участниками СВО и волонтерами через несколько минут веселья не было никакого.

— Здесь все-таки не обычный контингент,— сам решил рассказать Владимир Путин этим людям о них.— Прежде всего люди, которые сами, добровольно... Хотя есть и мобилизованные (все-таки есть.— А. К.), но в большинстве своем молодые люди, которые самостоятельно приняли решение направиться в зону боевых действий.

Перед ним был неширокий длинный стол, за которым сидели эти люди, уже прошедшие войну.

— Думаю, что все вы, вернувшись из зоны боевых действий, наверняка сами это все уже осознали, вернетесь совсем уже другими людьми,— говорил он им.— Потому что одно дело — смотреть в интернете, смотреть чьи-то выступления (например, его, верховного главнокомандующего.— А.К.), а другое дело — оказаться в окопах, где падают снаряды, где пули свистят, где мины, где беспилотники как мухи летают,— размеренно продолжал верховный главнокомандующий,— где холодно и опасно. Это совсем другая история. Это не может не влиять на человека.

Владимир Путин словно знал, о чем говорил.

— Что-то нужно донастраивать всегда, потому что и зона боевых действий большая — почти две тысячи километров, и в зоне боевых действий находится свыше 600 тысяч человек,— пояснил он.

Уже не первый раз называлась эта цифра, огромная и сама по себе какая-то тяжелая, неповоротливая, неподъемная.

Максим Чуданович, пошедший добровольцем, благодарил Владимира Путина за то, что тот принял «трудное решение о начале специальной военной операции по защите и спасению мирного населения от геноцида, которому они подвергались на протяжении многих лет нацистским режимом Киева».

— Конечно, при поддержке западного режима,— произносил он выстраданные слова,— тех, кто сами являются причиной многих войн и гуманитарных катастроф по всему миру. Этакие кукловоды, я бы сказал... Шакалы в овечьих шкурах.

Максим Чуданович говорил неторопливо, и слова находились, хоть, казалось, и не сразу:

— Людей там (в Донбассе.— А. К.) действительно убивали, я знаю это не из новостей. Они просили о помощи, но мировое сообщество их не слышало. Мы с товарищами верим в нашу победу. Мы верим, что дети, которые выросли в условиях войны, смогут начать мирную жизнь в ближайшем будущем, а прекрасное далеко не будет жестоко к ним.

Товарищ верховный главнокомандующий, ребята, которые в полях и на передовой, верят в вас, верят в вашу поддержку и просили передать, что победа будет за нами.

Вот это они могли и хотели сказать. Но это была их лирика.

Ну а затем Максим Чуданович заговорил прозой. У студентов Университета телекоммуникаций имени Бонч-Бруевича нет, оказывается, своего стадиона.

И чтобы волонтеры бесплатно пользовались всеми дорогами, в том числе и платными.

История с трудным решением начать спецоперацию ни разу еще не оставила Владимир Путина спокойным. Он и сейчас начал говорить об этом.

— Не было,— рассказал верховный,— никаких других соображений, кроме одного — защита интересов России. Никаких!

Просто выяснилось в какой-то момент, что лучшая защита — нападение.

— Напомню,— рассказывал Владимир Путин,— что мы всячески старались выстраивать отношения с Украиной на протяжении десятилетий!.. Чего только ни делали: и кредиты льготные, и по бросовым ценам энергоносители, и наш рынок предоставляли — ну все!..

А им все не так. Глядели в другую сторону.

— Нет,— качал головой президент,— все-таки всегда фактическим хозяином Украины после распада Советского Союза — фактическим хозяином! — были националисты и те, кто их представляет!

Кого бы ни избирали с помощью юго-востока Украины, с помощью избирателей, которые живут на юго-востоке, все равно эта националистическая платформа, ее представители очень быстро всех подчинили своей воле, потому что они активные, энергичные и агрессивные, и все сразу им заглядывали в глазки.

Это была критика, надо понимать, депутатов, например, из Партии регионов.

— Мы тем не менее очень терпеливо, опираясь на пророссийскую часть украинского общества, разумеется, только мирными средствами выстраивали отношения! И в мыслях не было никаких других!

Между прочим, так, очевидно, и было. Пытались влиять как привыкли.

— Но, видимо,— продолжал верховный,— наш геополитический противник понял, что просто так перевернуть всю Украину с населением юго-востока, с русскоязычным населением, не удастся, и поэтому в 2014 году совершили госпереворот, начали истреблять, физически истреблять всех, кто настроен был на нормальное развитие отношений с нашей страной. Просто начали физически истреблять! Стало очевидно, что выстроить отношения, нормальные отношения с нашим соседом нам не дадут.

В какой момент, интересно было, пришла мысль о том, что нет больше средств, чтобы выстроить нормальные отношения с соседом, кроме как напасть на него?

— Кроме этого, после переворота,— говорил Владимир Путин,— как известно, начались события на Донбассе, истребление людей на Донбассе, восемь лет это продолжалось, практически девять, а потом просто отказались выполнять Минские соглашения, просто публично заявили: не будем, ничего нам в этих соглашениях не нравится! А боевые действия там продолжались... И все, что там происходило, особенно на занятых противником территориях,— это геноцид, по-другому назвать нельзя! Истребление людей просто. Русских объявили там нетитульной нацией, закон приняли, на наших исторических территориях...

Чьи только территории не являются нашими историческими! Так и правда можно до Аляски добраться. Тем более что русские там тоже нетитульная нация. И похоже, что это просто возмутительно. И все более и более возмутительно.

— Не хочется употреблять ненормативную лексику… — вздохнул Владимир Путин.— То есть хочется, наоборот, употреблять. Но поскольку здесь камеры работают и девушки присутствуют, невозможно. А хочется употребить!

Какое же слово так хотел употребить Владимир Путин? Вот и гадай теперь. Как бы узнать-то? Назвать их как-то хотел?

— Русских объявили, по сути, на наших исторических территориях нетитульной нацией,— повторил он.— И объявили о том, что не будут исполнять Минские соглашения. И в то же время активно продолжали работу над созданием антироссийской платформы на территории, которая называется сегодня Украиной. Просто анклав такой начали создавать. Обманули десять раз подряд нас по поводу нерасширения НАТО. Но все это вместе просто не оставило нам никаких шансов, кроме как приступить к попыткам... И мы начали специальную военную операцию. Но это не начало войны! Они сами начали войну на Донбассе в 2014 году! Это попытка прекратить эту войну. Да, вооруженными средствами в ответ на применение ими вооруженных сил... Я уверен, что мы добьемся реализации поставленных перед нами задач и целей.

Последнюю фразу верховный главнокомандующий обязан был произнести. Это без иронии. Без этой фразы рассказ был бы неполон.

Волонтерам тем временем помогут ездить по платным дорогам бесплатно. Правда, выяснились нюансы стоимостью 43 млрд рублей.

— Знаете, в чем проблема? — объяснял Владимир Путин.— Проблема в нагрузке на ось!

Хотелось вслед за ним воскликнуть: «О как!» Да, неожиданно.

— Мы сейчас строим ряд дорог, в том числе, скажем, дорогу Москва—Казань построили,— добавил верховный.— Завозили большое количество грузов по региональным дорогам, а нагрузка на ось там не больше, по-моему, 12 тонн должна быть. Значит, теперь нам для того, чтобы восстановить региональные дороги, нужно около 43 миллиардов рублей, потому что их разрушили при постройке другой дороги!

И стадион будет. Будет все, о чем просят участники СВО.

— Глеб Андреевич, сколько, вы сказали,— 600 миллионов у вас стоило? — спросил господин Путин у ректора Морского университета Глеба Туричина.

Тот подтвердил.

— Нормальный закрытый стадион где-то стоит примерно 250 миллионов. Поэтому Глеба Андреевича немножко поднакрутили, в два раза как раз... В два раза — это не так много,— не смеясь сказал Владимир Путин,— говорят строители. С ними надо тоже разбираться, кто им там строил... Примерно на 250 миллионов можно построить хороший стадион... Нужно что сделать? Нужно, чтобы сам институт Бонч-Бруевича нашел какую-то денежку, которая у них наверняка есть из внебюджетки... Пускай небольшая часть, но где-то миллионов 20... 30... 40... Они могут найти — это первое. Второе — надо, чтобы город помог. Александр Дмитриевич?

Губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов тоже откликнулся сразу. Стадион строился просто на наших глазах.

— Город поможет немножко и федеральный бюджет. Как у нас в народе говорят: с миру по нитке — голому рубаха... — констатировал верховный.

Как всегда на таких встречах, все складывалось. И умножалось. Делить и делиться будут потом.

Долго разбирались с кредитами, которые только растут, пока мобилизованный защищает Родину. В какой-то момент Владимир Путин даже встал на сторону банков, по крайней мере объяснил их действия. Но все в конце концов хорошо:

— Тем не менее здесь я не могу не согласиться, вы же пошли не в отпуск, вы пошли на войну. Поэтому это, конечно, надо иметь в виду. И этот вопрос должен быть решен. Мы решим его в течение двух-трех недель.

Я полагаю так: человек пришел, каникулы закончились, месяц прошел, начинаются нормальные отношения с кредитной организацией, ну хорошо. И проценты, и выплата тела долга. И ничего, что накопилось, выплачиваться больше не должно. И ничего накапливаться не должно, никаких процентов. Согласен.

— Благодарю! — расчувствовался мобилизованный Александр Малов.

Он сейчас, в конце концов, для многих старался.

Теперь, прежде чем пойти на СВО, они, конечно, смело будут брать кредиты. И еще кредиты.

А потом Владимир Путин подробно рассказал, что он думает про сбитый Ил-76.

— Смотрите: сбили наш самолет Ил-76 со своими военнослужащими, 65 человек,— сказал он.— Мы не просто же туда их подвозили. Главное управление разведки, ВСУ знали о том, что мы туда везем военнослужащих, 65 человек! А всего запланировано было, по-моему, 190. И, зная об этом, нанесли удар по этому самолету.

Он говорил очень аккуратно, понимая, конечно, что каждое слово может быть и будет использовано против него:

— Я не знаю, специально они сделали это или по ошибке, по недомыслию, но очевидно, что это они сделали. Во-первых, потому что были зафиксированы пуски двух ракет с территорий, подконтрольных киевскому режиму, в 11 часов 10 минут. Поражение летательного аппарата произошло через две-три минуты. Отреагировать было практически невозможно. Во-вторых, это не могло быть ни при каких обстоятельствах «дружественным огнем», как в таких случаях говорят, потому что самолет был поражен системами ПВО, не армейскими какими-то средствами ПЗРК и так далее, а именно системами, ракетами ПВО, это видно по элементам поражения. А наши системы ПВО по своему самолету по определению наносить удар не могут: там стоят системы «свой—чужой», и, сколько оператор на кнопку бы ни нажимал, наши системы ПВО не сработали бы. Техника!

Бывало, правда, говорят, что и срабатывали.

Владимир Путин, видимо, отдавал себе отчет в том, что этого аргумента мало:

— Да и средства поражения на месте изъяты, они говорят о том, что это именно ракеты ПВО. Поэтому это значит, либо их плохо научили, либо они плохо учатся сами по себе, либо не в состоянии как следует управлять такими системами. Скорее всего, это американские системы Patriot либо европейские системы ПВО, скорее всего, французские... Через пару-тройку дней будет точный ответ дан.

Но в любом случае то, что произошло,— это преступление или по неосторожности,— я вынужден применить и такую юридическую формулировку, она имеется... Или специально. Но в любом случае это преступление.

Он уже начал говорить о чем-то другом, а потом опять вдруг вернулся к сбитому самолету, и ему было уже все равно, как будут использованы его слова:

— Везли, казалось бы, их граждан, их военнослужащих! Нет, долбанули туда! Мы-то сожалеем только о наших летчиках, и я приношу искренние соболезнования членам их семей. Они (летчики, очевидно.— А. К.) в последнюю секунду сообщили об этом.

Под конец, перед фотографированием на память, которым верховный руководил, как обычно, сам, от студентов выступил младший лейтенант Алексей Жукевич:

— Враг будет разбит, победа будет за нами!.. Никто не сомневается, что мы все делаем правое дело. История вершится сейчас!

Последнее справедливо.

Андрей Колесников