дело террориста
В Верховном суде Северной Осетии вчера продолжались прения сторон по делу бесланского террориста Нурпаши Кулаева. Представители интересов потерпевших согласились с мнением прокуратуры о том, что преступник заслуживает смертной казни, но в очередной раз заявили, что судить одного Кулаева — несправедливо.
Прения сторон по делу Кулаева начались в прошлый четверг выступлением замгенпрокурора Николая Шепеля. Он попросил суд вынести обвиняемому смертный приговор, несмотря на то что в России действует мораторий на смертную казнь. Впервые за все время процесса с мнением прокуратуры согласились почти все потерпевшие. Несогласными оказались лишь представители комитета "Голос Беслана", отколовшегося в свое время от "Матерей Беслана". Его лидер Элла Кесаева заявила, что процесс заканчивать рано, и в знак протеста объявила голодовку. То же самое сделали и несколько ее соратниц по комитету.
Вчера слово было предоставлено представителям интересов потерпевших Таймуразу Чеджемову и Андрею Ткаченко.
— Я считаю, что терроризм и убийство людей, в чем обвиняется Кулаев, являются составной частью деяний банды Хучбарова (главарь бесланских террористов Руслан Хучбаров по кличке Полковник.— Ъ),— начал свою речь господин Чеджемов.— Кроме того, законным и разумным было бы рассматривать это дело вместе с основным делом. Но раз этого не было сделано, то придется довольствоваться отдельно взятым эпизодом.
После этого вступления господин Чеджемов обвинил прокуратуру в поверхностности ее выводов: по его словам, на процессе многие свидетели говорили прямо противоположное заключению следствия. В частности, господин Чеджемов привел выдержки из показаний свидетелей о том, что танки стреляли по школе "приблизительно в три часа дня", тогда как прокуратура утверждает, что это произошло не ранее девяти часов вечера.
— Североосетинская парламентская комиссия пришла к выводу, что ни одно из подразделений силовых структур не справилось с задачей,— заявил адвокат.— Связано это с захлестнувшей всю вертикаль власти коррупцией, когда отношения начальник--подчиненный размываются и остается лишь сообщество, повязанное преступными отношениями. Конечно, в такой ситуации никто ничего не мог предпринять! И предыдущие теракты так и не стали уроком для руководства республики, не было предпринято никаких мер по предотвращению проникновения боевиков на территорию Осетии. Вместо этого они заявляли, что все спокойно, проводили какие-то совещания и беззастенчиво врали собственному народу. А уже во время захвата чиновники от власти и силовых структур вместо того, чтобы предпринимать какие-то действия, надеялись на авось, тоже попутно обманывая людей!
С просьбой гособвинения о вынесении Кулаеву смертного приговора господин Чеджемов не согласился:
— Зачем просить у суда наказание, которое он не может назначить? Считаю, что по совокупности совершенных Кулаевым преступлений он заслуживает пожизненного заключения.
И добавил:
— Всей правды нам так и не сказали. Кого-то отстранили, кого-то повысили, а виновных как в большом, так и в малом нам так и не назвали.
Выступление Андрея Ткаченко было более эмоциональным.
— Дело по обвинению Кулаева напоминает мумию Ленина,— начал адвокат и после небольшой паузы продолжил,— оболочка есть, а внутри — пустота. Для того чтобы установить вину Кулаева, необходимо было выяснить роль каждого из членов банды. Этого сделано не было!
После этого господин Ткаченко зачитал фрагменты допросов потерпевших и свидетелей, в которых утверждалось, что боевиков было больше, чем считает прокуратура. Затем адвокат удивился тому, как могли боевики, приехавшие в битком набитой машине и "практически без оружия", так долго отстреливаться.
— По версии прокуратуры, у каждого из бандитов было по четыре рожка патронов,— аргументировал эту мысль адвокат.— То есть 120-160 патронов. А за минуту автомат Калашникова отстреливает 600 патронов. Откуда взялось это оружие, если его не приносили уже во время боя или не спрятали заранее в школе? А ведь террористы не жалели зарядов. Несколько потерпевших слышали, как боевики говорили, что могут продержаться пять дней.
Затем, ссылаясь на показания потерпевших и свидетелей, Андрей Ткаченко заявил, что "террористы ждали и надеялись на переговоры" и что первые взрывы в день штурма произошли не в спортзале, как утверждает следствие, а снаружи.
— Федеральная власть сама стала заложницей в Беслане,— говорил адвокат.— После заявления о том, что "будем мочить в сортирах", ни о каких уступках террористам не могло быть и речи. Увы, в Беслане авторитет власти оказался дороже жизней заложников, и операция по их освобождению превратилась в беспрецедентную зачистку.
Особое внимание господин Ткаченко уделил рассуждениям на тему, что было бы, если бы в школу пришел Аслан Масхадов.
— Приход Масхадова мог бы закончиться освобождением детей,— полагал адвокат.— А через час (после того как этот вопрос обсудили с представителями Масхадова.— Ъ) раздался взрыв... Можно ли здесь говорить о случайности?
— Кто ответит за гибель сотен людей? — спросил Андрей Ткаченко и сам же ответил.— Никто. Ибо у наших руководителей такая психология, что, когда они прикажут, мы должны умереть за них!
Заключительные слова адвоката были адресованы подсудимому:
— Какой бы ни был приговор суда, главный твой приговор еще впереди. Уйди достойно из этого зала, расскажи все, что тебе известно!
Подсудимый на это никак не отреагировал, из чего господин Ткаченко сделал интересный вывод:
— Сейчас мы опять смогли убедиться, как власть защищает свои секреты,— заявил адвокат.— Что же, тогда нам остается только память. Остается только помнить о тех детях, которые ушли с торжественной линейки на кладбище. Простите нас, ребятишки!
В зале послышались всхлипы, перешедшие в рыдания, и судья Тамерлан Агузаров предоставил слово потерпевшим.
Лидер бесланских матерей Сусанна Дудиева поддержала просьбу прокуратуры о смертной казне, заявив при этом, что не собирается останавливаться и будет искать правду и дальше.
— Я думаю, что меня поддержит весь народ России, если мы обратимся к нему с просьбой отмены моратория на смертную казнь,— сказала Сусанна Дудиева.
Ей вторила потерпевшая Светлана Торчинова:
— О каком пожизненном заключении вы говорите? — спрашивала она.— Это я отбываю пожизненное заключение, после того как погибла моя единственная дочь. А он достоин расстрела! Мой ребенок в своем дневнике на вопрос "Что тебя волнует больше всего?" написал "Россия", и сейчас эта страна не может расстрелять того, кто убил мою девочку.
В том же духе высказались еще несколько потерпевших. Исключением стала Элла Кесаева и члены комитета "Голос Беслана". Они заявили, что недовольны ходом расследования и тем, что "вина Кулаева полностью не доказана".
На этом судья Агузаров решил закончить заседание. В четверг на процессе выступит защитник Нурпаши Кулаева Альберт Плиев, а самому ему будет предоставлено последнее слово.