обмен опытом
Вчера президент Киргизии КУРМАНБЕК БАКИЕВ провел заседание правительства, на котором подвел итоги 2005 года — довольно неутешительные для киргизской экономики. Накануне он встретился с корреспондентом Ъ НАРГИЗ АСАДОВОЙ и рассказал ей о причинах и сущности политического кризиса, который обострился в стране в начале текущего года.
— Сейчас все говорят об ожесточенном противостоянии между вами и премьером Феликсом Куловым. Оно существует в действительности?
— Я бы не назвал это противостоянием. Надо учитывать, что он пять лет был в заключении (Феликс Кулов был освобожден в ходе "революции тюльпанов" 24 марта прошлого года.—Ъ). Я считаю, что эта изоляция повлияла на него. Хотя он всегда был активным, даже находясь в тюрьме, больше меня выступал в газетах, по телевидению. Я всегда поражался этому. Но тем не менее за пять лет его изоляции ситуация в стране изменилась. Одно дело, когда ты ситуацию понимаешь через кого-то, а другое дело — когда ее сам видишь. Поэтому у него бывают другие взгляды по некоторым вопросам. Но он знает мою позицию. И когда он ко мне приходит, я ему объясняю, что он не прав. Как правило, у нас по большинству вопросов нет разногласий, мы приходим к общему мнению. Все эти разговоры про наши разногласия ведут люди, которые хотят расшатать ситуацию в стране.
— Сейчас очень многие в Киргизии говорят о сращивании криминала с властью. За последний год были убиты три депутата парламента. Как вы прокомментируете эту ситуацию?
— Эркинбаев, Акматбаев — все они были ребята непростые. У всех был очень хороший бизнес, серьезный по нашим масштабам. Когда убили одного депутата, тут же попытались этому событию придать политическую окраску. Второго — там уже вообще с пеной у рта кричали. А потом, когда все выяснилось, когда назвали заказчиков и исполнителей, все поняли, что это самый элементарный передел собственности, захват — было твое, а теперь будет мое.
— Но эти "авторитеты" как раз те люди, которые спонсировали революцию, поэтому и подозревают, что они были связаны с нынешней властью. И тут начинается их отстрел.
— Ничего подобного. Если бы революцию финансировали так, как это делали на Украине или в Грузии, у нас было бы все по-другому. Видели бы вы, как на митингах в Джалал-Абаде люди считали лепешки. В Грузии и на Украине все было культурно: организовали им палатки, горячее питание, все условия. У нас было не так. Нам старики приносили свои пенсии — 50-100 сомов ($1-2). Вот вам, ребята, за то, что вы тут стоите. Какой там криминал помогал? Даже разговоров таких не может быть. Криминал как был, так и останется криминалом. Он живет по своим законам. Может быть, были там эпизодические случаи, когда, например, родственникам помогали.
— Складывается впечатление, что лидеры "цветных" революций не могут уживаться более года. Это было и на Украине, где Юлия Тимошенко рассорилась с Виктором Ющенко. Это было и в Грузии, где между Михаилом Саакашвили и Зурабом Жванией были определенные трения. Премьеры часто хотят иметь всю полноту власти, уменьшив влияние президента. Между вами и Куловым тоже существует такая проблема?
— У нас такого нету. Я чувствую, что в окружении премьера есть такие люди, которые хотели бы ввести парламентскую форму правления. Я сказал, что я этого не приемлю. Не только я, но большинство в Кыргызстане. Тем более после того как все увидели, как парламент работает, какие представления они там устраивают. Это цирк какой-то. Люди убедились, что если, не дай бог, такая форма правления будет, в ближайшие годы ожидать подъема нельзя. Чтобы поднять экономику, нужна железная дисциплина в исполнительной власти. Иначе не будет порядка.
Этот парламент срочно созвал конституционное совещание сразу после революции, не посоветовавшись с президентом. Для чего? Они еще в то время думали внести изменение в конституцию, изменить форму правления и скинуть Бакиева. Избрать нового президента. Но это была идея не всех членов парламента, а трех-четырех депутатов. Они, как опытные политики, сумели притянуть остальных. А большинство в парламенте — это неопытные политики.
— Я так понимаю, что один из этих "трех-четырех депутатов" — это спикер парламента Омурбек Текебаев, который во всеуслышание предложил вам повеситься. Он, кстати, обвиняет вас в развязывании антипарламентской кампании.
— Как я мог давить на парламент? Они там говорили, что хотели. По конституции они имеют право принимать законы и давать согласие на назначение членов правительства. Вот они три мои кандидатуры и завалили — Отунбаеву, Проненко, Кадырбекова! Толковых, демократичных, перспективных руководителей завалили! Только потому, что те требовали роспуска парламента. Но это еще ладно. Сейчас же парламент превращается в хорошо подготовленное шоу. Почему они рассматривают уголовные дела, по которым еще идет следствие? Еще до суда не дошло, а они говорят: "Этот виноват, а этот не виноват". Кто давал им такие полномочия? До суда разве можно обвинять кого-нибудь? Они взяли на себя все. Поэтому я пришел к ним и сказал все, что о них думаю: и что они работают без кворума, и что за закрытыми дверями себе увеличили бюджет на 300 млн сомов, приняли для себя льготы по квартирам и служебным машинам. Я открыл глаза людям, чтобы они видели, какой у нас парламент.
— Почему же вы его не распустите?— Можно было распустить. Это можно сделать и сейчас. Но я твердо убежден, что я не должен этого делать. Да, мне с ними трудно. Но я считаю, что определенный перелом уже произошел. И это должны показать выборы нового спикера.
— Отставка Омурбека Текебаева еще не принята парламентом. Может, парламент еще не утвердит его отставку?
— Утвердит. Я говорил недавно с Текебаевым в присутствии Кулова. И я сказал ему все, что я думаю о его заявлении и что ему теперь надо делать.
— Что? Самому повеситься?— (Смеется.) Мы разговаривали менее трех минут. Вернее, я говорил. После этого он встал с места и сказал: "Все, я ухожу". Я говорю: "Давай". Так что, думаю, с парламентом можно будет работать. Большинство из них — предприниматели, малый, средний и более или менее крупный бизнес. У них нет опыта политической работы. Им надо немного времени, чтоб они вошли в русло, научились работать. Пройдет год, и они будут работать лучше. Но если они не встанут на путь созидания, совместной работы с исполнительной властью, а выберут путь конфронтации, тогда я воспользуюсь своим конституционным правом распустить их. Но думаю, что до этого не дойдет.