Чувство 598 тактов
Театр имени Якобсона представил новый балет «598 тактов» Вячеслава Самодурова
На сцене Александринского театра петербургский Театр балета имени Якобсона представил премьеру балета Вячеслава Самодурова «598 тактов» на музыку Карла Филиппа Эммануила Баха. Такты не считала увлеченная танцем Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Вячеслав Самодуров дебютировал как хореограф в 2010-м одноактными «Минорными сонатами» и сразу получил признание: все эти годы критики не скупились на похвалы, а «Золотые маски» сыпались дождем. Однако, на взгляд обозревателя “Ъ”, настоящую творческую свободу Самодуров обрел лишь в последние годы, когда решался (и решился) сбросить с себя бремя худрука балета Екатеринбурга. Начиная с «Дара» (2021), его излюбленные бессюжетные одноактовки отличаются какой-то безоглядностью танцевального потока, смывшего следы тех вымученных комбинаций, которыми хореограф раньше доказывал свою оригинальность. В поток последних удач попал и Театр балета Якобсона, заимевший самодуровские «Озорные частушки» (см. “Ъ” от 19 декабря 2022 года). В Александринке эта залихватская работа открывала трехчастный вечер, «598 тактов» его завершали.
Манера хореографа Самодурова отличается устойчивыми паттернами. Автор, выпускник Академии Вагановой и классический премьер в прошлом, базируется на классике, однако любит снижать «высокий штиль» простонародным жаргоном, этакой раскачкой на танцполе. Классические формы он предпочитает дробить: части вариации отдает разным исполнителям, в адажио запускает параллельную несинхронную пару, коды частенько делает массовыми. Академические виртуозности вроде туров и фуэте Самодуров то оттеняет самоиронией — будто ставит кавычки, цитируя типовые па, то иронично завершает каскад трюков поспешным побегом солиста со сцены или как бы закулисным выдохом — сгорбленной спиной и расслаблением конечностей. Все это избавляет его балеты от пафоса, делая их весьма динамичными (независимо от музыкальных темпов) и непредсказуемыми, чему способствует принципиальная асимметричность общего рисунка вкупе с интонационно-пластическими неожиданностями.
Эти свойства автора сблизили щедринские «Частушки» и «Такты» Баха-сына. Тем более что в обоих случаях хореограф сделал ставку на семерых солистов, намеренно не выделив главных из стаи их деятельных коллег — ни ощутимо большей порцией танца, ни костюмами (в новом балете художник Елена Трубецкая одела солистов и вовсе одинаково: в телесного цвета купальники с удлиненными, как «боксерки», трусами и более темными вставками на груди и спине). Однако сближение не привело к сходству. Музыкальность хореографа, нашедшего разные стилистические, мизансценические и пластические решения для озорного комизма «Частушек» и церемонного юмора «598 тактов» (именно столько их в раннеклассическом фортепианном концерте №19 Баха-сына), позволила избежать риска самоповтора.
Церемонность, впрочем, в этом балете условная, как и приметы XVIII века: пудреные лакеи в камзолах, торжественно приносящие то стулья, то канделябры, то вазы, скорее живой интерьер. Их неторопливые дефиле обозначают смысловые границы сцен этого бессюжетного балета, в котором, впрочем, проглядывают вполне читаемые истории флирта, соперничества и даже неудавшейся любви. Есть некоторый парадокс в том, что хореограф-инструменталист сделал кульминацией не танец, а пантомиму: в средней, медленной, части баховского концерта герои, чинно сидя на стульях, обмениваются красноречивыми взглядами, делая вид, что пьют чай. «Чаепитие» запускает серию игривых маневров в виде бесплодных попыток усидеть на одном стуле, сохранив приличия; использовать спину партнера в качестве стола, дотянуться до воображаемой чашки, обняв партнершу за плечи. Впрочем, попытка хореографа выйти за пределы привычной компетенции погоды не делает: главным в этом балете все равно остается танец, а не отношения главных солистов, которых автору не удалось наделить чертами настолько яркими, чтобы они превратились в персонажей.
Что до танца, то он здесь льется рекой, виртуозный и коварный в своей кажущейся легкости. Привычные классические па, слегка трансформировавшись, обретают нежданную красноречивость. Так, небольшой «режущий» прыжок brise, исполненный крупно, высоко, по кругу и с большим продвижением по сцене, выглядит разгневанной отповедью. А балерина, бросаясь «на рыбку» в объятия партнера, в последний момент поворачивается животом вниз и, вместо замирания в позе, продолжает «плыть», производя телом мелкие волны. Остроумие движений в этом балете гораздо находчивее пантомимных шуток; молодые артисты труппы отлично понимают и могут передать природу балетмейстерского юмора. Прошедшие «медные трубы» его стремительных, технически сложных «Частушек», здесь они свободно щебечут на самодуровском языке, бравируя отточенностью па и красноречием фраз. «598 тактов» стали еще одним козырем, полученным Театром балета Якобсона в наше время, скудное на удачные расклады. Следующая сдача ожидается в Москве: в июле Большой театр покажет премьеру самодуровской «Бури», многоактного балета по Шекспиру на специально написанную музыку Юрия Красавина. И уж тут игра пойдет по-крупному.