Почти слово в слово со своим венценосным тезкой, восклицавшим: "Ох, тяжела ты, шапка Мономаха", — Борис Ельцин отметил: "Доля президента тяжела". В отличие от Годунова, которого на эту мысль навели "бояр крамолы, козни Литвы и тайные подкопы, глад, и мор, и трус, и разоренье", Ельцину не пришлось иметь дело с таким букетом неприятностей, а тяжесть выразилась в том, что президенту "практически не оставляют права на частный взгляд, на неофициальные мнения, даже на эмоции в ходе разговора с приятными собеседниками". Ельцин напомнил: "Решения президента, как известно, оформляются его указами и распоряжениями. Надеюсь, вы еще не забыли мой указ о назначении досрочных президентских выборов на 12 июня 1994 года? И пока я не отменю этот указ, он продолжает действовать".
Указывая, что президент встал на путь авторитаризма, наблюдатели предполагали, что авторитаризм по-ельцински есть такой способ правления, при котором воля правителя немедля оказывается обязательной к исполнению, причем для того она не обязательно должна быть правильно оформленной в виде монаршего указа — годятся также приватные речи правителя (вероятно, сюда же относятся монаршее молчание, монаршее мычание etc.). Таким образом, итоговый вывод об абсолютном самовластии президента делался на основе исходной посылки об абсолютном самовластии президента, что именуется в логике порочным кругом. Использование порочного круга настолько обесценивает любую аргументацию (хотя бы и фактически справедливую), что вызывает немедленное желание интеллектуально уничтожить оппонента, в каковом удовольствии себе Ельцин и не отказал.
Видя, что президент ловок, в ступе не утолчешь, честолюбивый глава Партии российского единства и согласия Сергей Шахрай пожелал продемонстрировать, что в ступе не утолчешь и наркомнаца. Признав свое прежнее заявление "я буду президентом", он указал, что из этого никак не следует, что он собирается баллотироваться в президенты. Но при сличении этих двух заявлений могло создаться неосновательное мнение, что Шахрай собирается стать президентом не посредством баллотировки, а посредством, допустим, дворцовой гвардии, и наркомнац сделал еще одно уточнение: "Всему свое время... я не собираюсь в ближайшее время баллотироваться в президенты и конкурировать с Б. Ельциным, поскольку по-прежнему считаю себя человеком его команды".
Американская традиция неуклонно устраивать выборы президента каждый високосный год (а в другие годы вовсе не устраивать) загоняла в тупик немало знатных американских политиков. Неосторожное высказывание типа "я не собираюсь выставлять свою кандидатуру на очередных президентских выборах" многим отсекало дорогу в ихний Белый дом. Совсем не то в России: отказ от баллотировки "в ближайшее время" может быть истолкован лишь в том смысле, что Шахрай не будет баллотироваться в президенты, скажем, до наступающего Рождества Христова, а там — как Бог даст, тем более что дата выборов уже совсем никому не ясна. С другой стороны, предусмотрительный Шахрай указал, что его нежелание баллотироваться не абсолютно, но условно, ибо продиктовано нежеланием конкурировать с Ельциным, членом команды коего он себя считает. Это открывает максимальный простор для диалектики: или выяснится, что зато Ельцин отнюдь не считает Шахрая членом своей команды, или Шахрай сам перестанет считать себя таковым, — в итоге, буде Шахрай возьмет и все-таки выставит свою кандидатуру, выяснится, что никаких безусловных обещаний того не делать он отнюдь не давал.
Но и сейчас членство Шахрая в команде президента выглядит диалектически. Покуда Шахрай клянется в членстве, его товарищ по партии и правительству вице-премьер Александр Шохин рассказывает, как пытался убедить Гайдара в том, "что 'Выбор России' должен занимать более центристские позиции и что этот блок не должен быть партией, которая берет под козырек при каждом решении президента и начинает доказывать, что именно так надо было делать".
Свободному от политических обязательств человеку, очевидно, не следует брать под козырек при каждом решении президента — а только при правильном и похвальном. На политическом жаргоне это называется критической, а также условной поддержкой, тогда как членство в команде президента, которым, по собственному заверению, славен Шахрай, предполагает — по природе командной игры — именно делание под козырек при каждом телодвижении Ельцина. Поскольку Шохин считает правильным оказывать президенту не абсолютную (т. е. командную), а лишь условную поддержку, совершенно непонятно, почему он решил воспитывать в этом духе не своего предвыборного соратника Шахрая, а своего предвыборного соперника Гайдара — ведь единомыслия с соперником никто не требует, тогда как единомыслие с соратником чрезвычайно полезно, ибо позволяет избежать нежелательного агитационного козлогласия (т. е. нестройного пения).
Шохин вообще оказался львом настоящей недели, сделав массу важных и интересных заявлений. Выступив на съезде ГС, он указал, что предвыборное "сотрудничество ГС и ПРЕС вытекает из сходства экономических платформ двух объединений", в будущей же Думе "необходимо сформировать стабильное демократическое большинство и отсечь крайние точки зрения".
Известная проблема в том, что по причине сродства платформ ПРЕС сотрудничает с ГС, по той же причине ГС сотрудничает с аграриями, аграрии же испытывают сродство воззрений с КП РФ. Логично предположить, что и "стабильное демократическое большинство", будучи формируемо по принципу сходства воззрений, будет состоять из вышеупомянутых партий, а тогда в качестве крайних кандидатов на отсечение оказываются разве что Жириновский с Гайдаром.
Фактически высказанное Шохиным желание отсечь и посечь старого товарища неудивительно, ибо строгое обращение с Гайдаром сделалось своего рода масонским знаком у всех поборников согласия. Бывший председатель КС Валерий Зорькин, провозгласивший идеи российского единства и согласия еще тогда, когда нынешний согласитель Шахрай тягался с ним в КС о судьбе КПСС, указывает: "По сути КС оказался заложником нараставшего в обеих ветвях власти экстремизма, от Анпилова с левого фланга до Гайдара и Бурбулиса с правого. При всей кажущейся разности оба эти крыла для меня одинаковы, ибо намеревались осчастливить общество прокрустовым методом".
Употребляемое Зорькиным слово "экстремизм" имеет два значения. Во-первых, экстремистами называют людей, склонных, подобно Анпилову, к бурным революционным действиям насильственного характера. Во-вторых, в переносном смысле так именуют людей, чрезмерно, по мнению говорящего, приверженных какой-либо теории и проявляющих в ходе ее реализации недостаточно гибкости. Как собственно юридический взгляд на вещи, так и сильно пронизанное юридизмом западническое мировоззрение предполагает отличать догматика от городского партизана, поскольку первый подлежит только нравственному суду, второй же — уголовному. Вероятно, КС оказался заложником не только нараставшего в обеих ветвях власти экстремизма, но и заложником присущей председателю неспособности различать нравственные и юридические суждения.
Хотя и юридические суждения наших политиков подвержены творческой эволюции. Ревнивый отец российской конституции Олег Румянцев, оценивая аналогичное детище, произведенное другим отцом, особенно огорчен тем, что "какой-то изворотливый субъект вписал туда положение, что парламент не может изменять главу, как менять конституцию".
Замысел изворотливого субъекта понятен: видоизменив (очевидно, в сторону упрощения) нарочито усложненный способ внесения поправок в конституцию, парламент получает возможность кроить Основной закон по своему разумению, как то делал съезд народных депутатов — вероятно, со схожими результатами. Именно в видах стабильности Основного закона большинство конституционных уложений максимально затрудняют внесение даже поправок частного характера, не говоря уже об изменении самой конституционной процедуры. Впрочем, справедливость требует отметить, что в России первым изворотливым субъектом был не кто иной, как Румянцев: в его конституционном проекте парламент отнюдь не мог менять раздел "Основы конституционного строя", причем это положение, по мысли тогдашнего изворотливого субъекта, демонстрировало важное преимущество его проекта, а именно стабильность.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ