«О расставании как о хеппи-энде»
Любовь Мульменко о своем фильме «Фрау»
В прокат выходит «Фрау», второй фильм режиссерки и сценаристки Любови Мульменко («Дунай», «Купе № 6», «Разжимая кулаки») с Лизой Янковской и Вадиком Королевым в главных ролях. Главный герой Ваня — одинокий ретрочеловек, который слушает советскую музыку, работает в магазине «Охотник и рыболов» и мечтает встретить свою фрау, как он называет всех женщин, чтобы создать семью. Странноватый, но добрый Ваня случайно знакомится с Кристиной, примой Пермского театра, которая живет с мамой и бабушкой и встречается с глубоко женатым травматологом. Фильм «Фрау» — о том, как два абсолютно разных человека начинают жить вместе, ломая друг друга, потому что с детства знают о том, что главное — это семья. О советском рыцарстве, локальном патриотизме, сказочности и реальности Любовь Мульменко рассказала Константину Шавловскому.
Любовь Мульменко
Фото: Алена Крохичева
Любовь Мульменко
Фото: Алена Крохичева
Если попробовать определить жанр фильма «Фрау», то что это будет?
Для проката нам нужно было выбрать конкретное слово, мне предлагали вариант «мелодрама», но он, по-моему, не подходит. В итоге мы остановились на формулировке «драма, комедия». Мне было важно, чтобы «комедия» каким-то образом присутствовала в этом жанровом облаке тегов.
Лирическая комедия?
Данелия, кстати, не зря придумывал для каждого своего фильма отдельное жанровое определение. Вообще, Данелия для меня тут какой-то важный пример интонации. Но опять же в словосочетании «лирическая комедия» главное слово — комедия, а «Фрау» — комедия все-таки не в первую очередь, а через запятую.
Я-то ждал, что ты произнесешь слово «сказка».
А, это моя хитрость на самом деле. Когда фестиваль «Маяк» попросил сочинить для каталога пару строчек о фильме, я решила, что нужно помочь зрителям сориентироваться и вбросить какой-то понятный ключ. Поэтому я написала: «Мы сняли сказку, смешную и печальную». И это сработало — все начали про сказку писать в рецензиях, иногда даже чересчур буквально это воспринимая. «Фрау» — только в переносном смысле сказка, это все-таки не «Новогодние приключения Маши и Вити».
Тем не менее сложно не заметить, что сегодня сказка стала главным экранным жанром, начиная от новогодних блокбастеров и российских сериалов и заканчивая фильмом Александра Николаевича Сокурова. Как тебе кажется, «Фрау» — часть этой тенденции?
«Фрау» — это экранизация рассказа, который я написала в 2015 году, когда тенденции были другими. Тогда, наоборот, мне кажется, снимали больше драм в гиперреалистичном ключе. А с прототипом главного героя «Фрау» я вообще дружила, когда мне было 18 лет. Короче, это очень старая история.
Но и Кир Булычев, и «Чебурашка» тоже истории старые, просто они стали востребованы здесь и сейчас.
Да, конечно, я тоже расчехлила свой рассказ, получается, в 2021 году. Но у меня точно не было никакого сознательного решения переключиться на рассказывание сказок. Мне просто хотелось сделать что-то принципиально непохожее на мой режиссерский дебют «Дунай». А «Дунай» — это прямо true story, где я очень гналась за аутентичностью на всех уровнях. Во «Фрау» я осмелилась сделать что-то, наоборот, условное-условное, с другим актерским существованием в кадре. Отсюда в том числе и возникла вся эта сказочность.
Если все же рассматривать «Фрау» как часть этой тенденции, то почему, как тебе кажется, она сейчас появилась?
С одной стороны, реальность по юридическим причинам сейчас невозможно достоверно описывать и показывать в кино. А с другой стороны, люди в этой реальности, которую достоверно нельзя описывать, живут, и когда они идут в кино, они вряд ли хотят еще раз испытывать ужас от столкновения с ней. Думаю, на поверхности — вот эти два фактора. Но это я о причинах возникновения тренда рассуждаю. «Фрау» все-таки возникла без оглядки на этот контекст.
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
А почему было важно, чтобы «Фрау» была максимально непохожа на «Дунай»?
Во-первых, у меня накопилась усталость, и зрительская и авторская, от игрового кино, которое имитирует реальность, в том числе и на уровне киноязыка, играя в такую подсмотренную и небрежно смонтированную жизнь. А во-вторых, я решилась взять на себя больше ответственности за визуальное решение фильма и изобретение мира, который в нем показан.
Эта усталость от документальной манеры съемки связана с невозможностью имитировать реальность, которую нельзя достоверно показать?
Да просто невозможно, чтобы какое-то эстетическое решение годами обслуживало кино. Триер, Дарденны и даже локальные их последователи вроде Германики с сериалом «Школа» — это ведь 100 лет назад было. Съемка, имитирующая док, стала в свое время необходимой примерно по тем же причинам, что и «новая драма». Это все возникло как ответ на чересчур выхолощенную кинокартинку, неправдоподобных героев и надуманные коллизии, на слишком оторванные от реальности театральные постановки. И в начале нулевых все это выглядело дико свежо, а потом в какой-то момент гиперреализм в кино уже начал раздражать, и на этом методе многие стали паразитировать. Ведь на самом деле снять кино ручной камерой под док легче, чем придумать его покадрово. Это даже производственно проще и дешевле.
Но если почитать дневники Люка Дарденна, то мы увидим, что у них имитация реальности решена математически, там с мизансценами все в порядке и движения камеры совсем не случайны.
Да, я считаю, что замахиваться на имитацию реальности в принципе можно, только если ты работаешь, как Дарденны. А мы в «Дунае» делали совсем не как Дарденны, и на монтаже нам пришлось очень сильно постараться, чтобы компенсировать все то, что мы не догадались продумать заранее. Хотя этот способ съемки был адекватен и героям «Дуная», и его вселенной, и тому, какими были мы, когда снимали это кино.
Насколько твой рассказ «Фрау» при всей его сказочности достоверен? Сколько в нем реальности?
Я всегда так мелко шинкую и из такого количества ингредиентов леплю, что мне сложно на этот вопрос отвечать. Разумеется, я за собой наблюдаю всегда, и если я показываю жизнь какой-то пары, то я тащу туда мелкие детали из разных своих отношений. Предположим, человек не мог заснуть без того, чтобы включить какую-нибудь аудиокнижку на ночь. Я беру от него эту деталь, а больше ни одной не беру. Или во «Фрау» мне было важно передать привет моей покойной бабушке — она тоже, как и бабушка главной героини, была эпидемиологом и тоже под конец жизни стала очень набожной. Хотя если думать о прототипе главной героини, то я понятия не имею, есть ли у нее бабушка. Просто я наблюдала такую пару, в которой девушка пыталась переделать хорошего парня. Хорошего, но, к сожалению, недостаточно сильно, видимо, затронувшего ее чувства. И она пыталась как-то его отмыть, переодеть, вкусы ему какие-то другие привить, и ничего этого не вышло. И, в общем, если я достаточно хорошо придумала персонажей, то я могу уже, как нейросеть, генерировать их речь или предполагать, как они отреагируют в той или иной ситуации. Главное, сначала досыта накормиться «донорским» материалом, загрузить в себя и переварить эту базу данных. Это как будто ты выучил иностранный язык и можешь на нем предложения строить. Вот я сначала накапливаю и формулирую этот язык, а дальше начинаю на нем писать.
Насколько тебе важно было, что действие происходит в твоей родной Перми?
Мне нужен был город, рядом с которым есть богатая природа, где минимальная дистанция между людьми и всеми этими лесами-горами-реками. Где у всех дома есть палатки и спальники, у кого-то удочки, и люди летом на выходные уезжают на природу. В Перми это вопрос одного часа на электричке. Потом, поскольку героиня Лизы Янковской — балерина, а Пермь — это третий балет в России, то ей есть где там танцевать. А еще, поскольку герой Вадика Королева очень любит все старенькое, мне нужно было, чтобы в городе, где мы будем снимать, сохранились, например, дворы пятиэтажек со старыми детскими площадками. Но, если совсем честно, то сложно сказать, это Пермь мне подходила или все-таки я себе Пермь сразу и представляла, и поэтому, ну разумеется, она мне подошла. Наверное, второе. У меня в принципе есть такой малый патриотизм, и когда меня спрашивают, откуда я, я всем гордо отвечаю, что родилась на Урале.
Почему тебе важно было отправить героя Вадика Королева в такое неопределенно-советское прошлое: живет он в бабушкиной квартире, слушает советскую музыку, и, вообще-то говоря, представление о рыцарстве у него тоже очень советские.
Конечно, и мы с Вадиком про это говорили. Что на самом деле Ваня очарован не Средневековьем и рыцарством, а тем, как издательство «Детская литература» об этом рассказывало и какие иллюстрации рисовали советские художники. И это как раз то, что я взяла от прототипа главного героя. Он каким-то невероятным образом, хотя он достаточно молодой человек, почему-то все это любит. В Советском Союзе была ведь идея советского человека, условно говоря, дяди Степы — милиционера, которая не имела отношения к советской действительности. И советский образ рыцарства тоже оторван от исторической реальности. С помощью фильмов и книг советские люди отдыхали от своей реальности так же, как сейчас наши современники отдыхают на сказках в кино. И, наверное, можно сказать, что я сняла сказку о чуваке, который, в свою очередь, увлечен сказками, которые сочинял Советский Союз про советских людей. Знаешь, моя любимая университетская преподавательница, когда посмотрела на Вадика Королева во «Фрау», сказала, что он похож на красивых и добрых советских мужчин, какими их показывали в кино. В реальной жизни, говорит, они особо не попадались, а попадались какие-то мудаки, а вот в кино придешь — и там они все такие. У Вадика и правда лицо из советского кино. Мне кажется, я это и искала.
Когда смотришь на Вадика и Лизу, кажется, что сценарий писался на них. А как на самом деле?
А на самом деле Вадика у меня вообще ни в каких дримкастах не было, я думала про Юру Борисова и представляла себе в этой роли только его. И когда Борисов отказался сниматься, я была в полной растерянности. Причем я понимала, что мне сложнее будет найти Ваню, чем Кристину. А с Лизой было так: я думала о ней, но из-за того, что я хотела снимать Борисова, после фильма «Подельники», где Юра с Лизой играют пару, решила, что не хочу повторяться. И когда Юра отвалился, я сразу Лизу и позвала. И дальше мы начали уже Лизе искать мужика. Приходили разные хорошие артисты, но, когда мы делали парные пробы, становилось понятно, что Лиза вот этого Ваню сожрет просто, а вон с тем у них не возникло взаимного интереса, а так нельзя. Вообще, кастинг — это этап, где опаснее всего ошибиться. Потому что если ты правильно всех выбрал, то дальше вы чего-нибудь из этого да сделаете. А если выбрал неправильно, то дальше что уже ни делай — не получится кино.
Во «Фрау» у тебя не просто два разных по темпераменту и манере игры артиста, они еще и по-разному сняты.
Да, мы так с оператором Артемом Емельяновым решили, что будем снимать Ваню и его мир очень симметрично, статично и монтажно. А мир Кристины — более динамично и естественно. При этом постепенно грань между этими мирами стирается: когда Ваня и Кристина уже соединились, соединяются визуально и их миры. Дальше мы уже исходили из каждой конкретной сцены, как ее нужно снимать, но да — за каждым героем был закреплен свой способ съемки.
На что ты стилистически опиралась — Данелию ты уже упомянула, а что еще? Критики пишут про Уэса Андерсона, но мне кажется, что такие аберрации из-за обоев и симметрии в мире Вани.
Я помню, что на питчингах я называла «О теле и душе» Ильдико Эньеди, потому что там тоже такие немножко странные аутичные ребята сталкиваются. Еще я упоминала «Страну 03» Василия Сигарева, как ни удивительно. И у меня в скобочках было написано «диалоги» и «интонация». Потому что главная героиня «Страны 03» Лена Шабадинова со своим специальным способом существования — она для меня немножечко как Ваня, у которого тоже есть своя поэтическая манера речи. Мне даже кажется, что Ваня и Шабадинова, если бы они познакомились, нашли бы общий язык, тем более что они уральские ребята. Андерсон тоже у меня был среди референсов, как раз в смысле такой серьезной композиционной продуманности. Но вообще я, конечно, не хотела быть на кого-то похожей. Думаю, мне в целом в кино помогает отсутствие профильного образования и умеренная насмотренность. То есть я много всего смотрю, но и пробелов у меня тоже очень много.
Кристина в фильме последовательно разбирается с фигурой отца. Прямо видно, как драматургически расставлены сцены: она сначала с матерью приходит на могилу отца, потом на свадьбе подруги наблюдает ее медленный танец с отцом, потом говорит с отцом Вани. Это какой-то важный и личный мотив?
У меня самой рано умер отец, а до этого они с мамой развелись, это как раз автобиографическая деталь. И очень понятная мне история: когда ты вдруг понимаешь, что, блин, твой папа никогда не потусуется у тебя на свадьбе. Вот всякое с тобой может произойти, может, ты в космос полетишь, как Юлия Пересильд, нельзя зарекаться, но чего-то с тобой уже гарантированно не будет. Чего-то важного и такого, на что ты имеешь право как человек, который у кого-то родился. И это очень обидная вещь. Потому что это уже не переписать. В общем, да, меня интересует эта тема. И мне кажется, что это во многом объясняет поведение Кристины. Потому что, когда ты растешь без отца, это значит, что ты живешь с женщинами. И пока ты маленькая и у тебя нет своего опыта общения с мужчинами, ты информацию о них получаешь из того, что тебе говорят мама и бабушка. И я не знаю, насколько это получилось в фильме показать, но в Кристининой семье, как и в моей собственной, какое-то удивительное комбо из такого культа мужиков и презрения к ним. То есть когда он появляется и чинит кран, то все вокруг него прыгают. При этом тебе одновременно транслируют, что мужчины — это зло, это опасно и как бы на хрен надо. Но вот если он возник и еще не успел никого обидеть, то этому мужчине автоматически полагается больше привилегий, чем тебе. И это просто взрывает башку девочки, потому что непонятно, мужчины все-таки классные, лучше нас и им нужно прислуживать или мужчины — враги и нужно их избегать? Казалось бы, невозможно одновременно поклоняться мужчинам и презирать их. И тем не менее именно такие двойные сигналы Кристине подаются с детства, и она эту шизофреническую ситуацию как-то, в общем, и пытается разрешить.
Вопрос, конечно, запрещенный, но о чем получился фильм «Фрау» для тебя?
Мне кажется, что смысл фильма идеально пересказывает эпизодический персонаж, соседка Вани по столу на свадьбе, на которую они пришли гостями с Кристиной. Она ему там присела на уши, мы попадаем на середину разговора и слышим буквально следующее: «Бывает, что живешь с человеком годами и он тебя бесит, а ты сдерживаешься. Потом тихонечко говоришь себе: Тома, это все. И столько сразу сил освобождается. Потому что терпеть не надо, понимаешь?» А Ваня говорит: «Не понимаю, зачем жить, если не любишь». И эта Тома ему отвечает: «Я тебя умоляю, полстраны так живет». «Фрау» — это фильм о том, как хотя бы два человека так жить перестали. О расставании как хеппи-энде.
В прокате с 14 марта
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram