Мнения и комментарии
В день 75-пятилетия последнего генерального секретаря КПСС и первого президента СССР МИХАИЛА ГОРБАЧЕВА Ъ публикует отрывки из его выходящей в свет книги "Понять перестройку...". Михаил Горбачев рассказывает о предыстории путча и "пленке Крючкова", о последних месяцах существования СССР и об историческом замысле перестройки.
Пленка Крючкова
Что подтолкнуло людей, которые остались в истории как путчисты, на явную авантюру?
30 июля 1991 года я встречался в Ново-Огарево с Ельциным и Назарбаевым. Мы решили перед моим отъездом в отпуск обсудить некоторые шаги, которые, видимо, придется сделать после подписания Союзного договора. Уже была назначена дата его подписания. По мнению Ельцина и Назарбаева, раз мы вышли на проект Союзного договора, а он содержит в себе конституционные нормы, в том числе порядок избрания союзного президента, то сразу после подписания надо провести выборы. С их предложением я согласился. Тогда они подняли другой вопрос (наверное, между собой условились): рекомендовать на пост президента Горбачева. А в связи с этим, мол, просим вас снять свои заявления о том, что вы не претендуете на пост президента в обновленном Союзе... Вы, мол, этим нам угрожаете, шантажируете.
Это была реакция на мое заявление в ходе обсуждения проекта Союзного договора: если руководители республик считают, что, борясь за сохранение Союза и союзного центра, я тяну на себя, то я готов подписать бумагу, что не буду участвовать в выборах. Для меня важнее Союз, а не собственный интерес. Доказательство тому: я же сам реформировал огромнейшую власть генсека, добился разделения властей, свободных выборов. Это и есть Горбачев. Я готов не участвовать в выборах, лишь бы, как говорится в песне, "жила бы страна родная".
Ельцин и Назарбаев были за приведение структуры союзных органов в соответствие с новым Договором не мешкая, ибо дезинтеграционные процессы в обществе опасно нарастают. Договорились все это обсудить с руководителями республик.
Перешли к вопросу о кадрах, какие тут возможны изменения после заключения Союзного договора. Договорились о том, что нужен новый председатель правительства: Павлов оказался неудачным. Нужно менять Крючкова и министра обороны: они в возрасте и могут пойти на "заслуженный отдых". Возник разговор о Назарбаеве, чтобы его сделать премьером. Назарбаев сказал: я пойду только в том случае, если это будет реальная работа, а не просто так, в качестве мальчика для битья.
Разговор шел серьезный. Ельцин все время выбегал: не слушает ли кто? У него чутье, как сказал один из бывших послов США: "Он обладает инстинктом животного, которое очень хорошо чувствует опасность". Спрашиваю его: "Что ты мечешься, Борис Николаевич?" Он отвечает: "Ну, мы ведь о таких вещах говорим". И он был прав. Мы просидели целый день. И все это было записано по указанию Крючкова — председателя КГБ.
Я знаю возможности спецслужб и уверен: такая запись сохранилась. Но то, что эти люди пошли на ГКЧП, есть следствие не только записи нашего разговора. Это результат и того, что в открытой политической борьбе у них это не получилось. Хотя попыток было много. Когда же они увидели эту запись и узнали, что речь идет о том, что у Павлова нет перспективы, что у Крючкова, Язова и других завершается карьера, они и пошли на сговор. Крючков предъявил эту пленку, и они решили действовать. До этого ему было трудно спровоцировать других. А тут появился такой вот "материал". Ни о какой заботе о Союзе речь не шла.
Кто кого предал?
Осмысление событий августа 1991 года выводит нас на глубины российской истории, на понимание различий между подлинным и мнимым патриотизмом, между подлинным и мнимым демократизмом, на проблему изначального трагизма истории, со всеми ее упущенными шансами, невосполнимыми утратами.
Заключение Договора было единственной реальной альтернативой развалу страны, но оно было сорвано. Это дело рук ГКЧП. А творцы переворота до сих пор пытаются убедить россиян в своем патриотизме. Власти и некоторые СМИ им в этом помогают. И не забывают по случаю вешать им ордена! Усаживают в президиумы торжественных собраний, выказывают публично особое президентское внимание то к одному, то к другому участнику ГКЧП. На этом фоне не очень логично выглядят официальные сожаления насчет распада Советского Союза.
Подписание Договора обеспечивало разумный политический баланс между интересами республик и союзного Центра. Сохранение, обновление, реформирование Союза было моей главной политической, если хотите, нравственной задачей.
После трагических августовских событий руководству СССР предстояло проделать анализ причин того, что произошло. Путч подорвал позиции Президента СССР, авторитет союзной власти.
А ведь к этому моменту, как я уже писал, мы вышли на новую программу партии, подошли к этапу глубинных реформ. Были прояснены вопросы собственности и рынка. Однако ситуация обострилась до предела. Многие начали искать выход на путях дезинтеграции Союза, используя различные национальные чувства и недовольство на этой почве. Ельцин начал звать под знамена России. Чтобы союзные предприятия уходили к нему, он обещал им сбросить 10 процентов налога. Люди стали задумываться: может быть, будет лучше с Ельциным?
И как тут не вспомнить события 1990 года, запалом которых стало решение Верховного Совета РСФСР о суверенитете, о верховенстве законов России на ее территории. Тут одна из первопричин дезинтеграции Союза. Суждения насчет того, что толчком к распаду Союза стали национальные конфликты в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии,— все это попытки задним числом оправдать безответственные действия Ельцина и его демороссовских сторонников по развалу СССР.
Две концепции
Темпы подготовки Союзного договора зависели от старта. Когда по поручению Госсовета мы с Ельциным начали готовить обновленный проект, его команда попыталась положить в основу свой текст. Достаточно было беглого прочтения, чтобы понять, что речь в нем не идет ни о федеративном, ни даже о конфедеративном государстве. Дело вели к образованию сообщества типа ЕС, но с еще более ослабленными функциями центральных органов.
Я без обиняков заявил Ельцину, что на такой базе ничего путного не получится. После некоторых колебаний Президент России согласился возобновить работу на основе доавгустовского проекта — разумеется, с учетом "российского" варианта. В рабочую группу вошли Шахназаров, Кудрявцев, Топорнин, Батурин — это со стороны Центра, а Ельцин уполномочил Шахрая, Станкевича и Котенкова.
Сразу возобновились споры по поводу распределения полномочий между союзными и республиканскими органами власти. В конечном счете пришли к согласию не фиксировать в Договоре распределение полномочий, а предусмотреть "сферы совместного ведения". А потом — заключить специальные многосторонние соглашения — об экономическом союзе, совместной обороне, государственной безопасности, внешней политике, научно-техническом и в области образования и культуры сотрудничестве, о защите прав человека и национальных меньшинств, о взаимодействии в сфере экологии, энергетики, транспорта, связи и космоса, по борьбе с преступностью.
Обновленный вариант Договора датирован первым октября. Но пока в Москве трудились над проектом нового Договора о Союзе, с грифом "Сугубо конфиденциально" Ельцину в Сочи направили документ — "Стратегия России в переходный период". Многое из того, что происходит теперь, своими корнями уходит в эти "теоретические изыскания", которые велись ельцинским "мозговым центром". Вот характерный пассаж:
"Объективно России не нужен стоящий над ней экономический центр, занятый перераспределением ее ресурсов. Однако в таком центре заинтересованы многие другие республики. Установив контроль за собственностью на своей территории, они стремятся через союзные органы перераспределять в свою пользу собственность и ресурсы России. Так как такой центр может существовать лишь при поддержке республик, он объективно, вне зависимости от своего кадрового состава, будет проводить политику, ПРОТИВОРЕЧАЩУЮ (подчеркнуто мною.— М. Г.) интересам России".
Из двух формул объединения — "экономический союз плюс немедленная политическая независимость" или "экономическая независимость плюс временное политическое соглашение" — авторы записки безоговорочно рекомендовали избрать вторую.
Существо этой концепции в окончательном отказе России от роли "ядра" мировой державы. Не знаю, кто непосредственно исполнял эту бумагу, но, читая ее, легко было угадать влияние ведущих идеологов "ДемРоссии". Именно такие взгляды они проповедовали и сумели навязать Ельцину. Мне они представляются в корне порочными. Упрекая своего лидера за то, что якобы "утеряны плоды августовской победы", авторы выдавали свою потаенную мысль: угрозу распада Советского Союза они воспринимали как "победу", а не как трагедию.
Кто виноват?
Перестройка стимулировала рост национального самосознания в республиках. И это, в принципе, было позитивным явлением. Но, используя подъем национальных чувств, республиканские элиты устремились поскорее и безоглядно перетащить к себе экономические ресурсы, поставить под свой контроль то, что было общесоюзной собственностью. Да, конечно, необходимо было подвести новый материальный фундамент под государственное устройство Союза. Руководство страны это понимало и признавало. Однако мы, видимо, переоценили запас прочности советского строя и, главное, недооценили масштаб своекорыстия и амбиций национальных элит. Использовать народную стихию для обретения политической власти — такова была цель. Ради нее не остановились перед разрушением союзного государства. Как говорится, готовы были поджечь дом, чтобы погреть руки. Это и сделали. Метя в Горбачева, попали в Союз.
Крайне негативную роль в судьбе СССР сыграла деструктивная политика руководства РСФСР во главе с Б. Ельциным. Под прикрытием вполне естественного требования — полнее удовлетворять потребности населения России — оно фактически торпедировало все проекты Союзного договора, преднамеренно и своекорыстно вело дело к разрушению единого государства.
Сегодня, оглядываясь назад, я вновь и вновь укрепляюсь в убеждении, что единство страны или, по крайней мере, основной ее части можно было сохранить — на путях глубокого обновления федерации. Иногда утверждают, что Советский Союз вообще нельзя было сохранить, что его распад был предопределен объективными причинами, приведшими в XX веке к ликвидации империй. Такая точка зрения — следствие сугубо механистического подхода к истории с ее якобы "железными" законами и однозначными правилами. Чаще всего она продиктована стремлением обелить виновников развала Союза.
Альтернатива двум крайностям
Историческая заслуга реформаторов перестроечных лет в том, что они начали коренные, назревшие реформы и стремились вести их демократически, шаг за шагом продвигаясь вперед в рамках единственно возможного тогда выбора, расширяя границы свободы, масштабы и глубину перемен. В ходе перестройки удалось качественно изменить общество, придать ему демократическое измерение. Поэтому констатация тех или иных ошибок в ходе перестройки не может перечеркнуть ее основных достоинств.
Перестройка состоялась как альтернатива двум историческим крайностям: эгоистическому частнособственническому капитализму, с одной стороны, и сталинскому тоталитаризму — с другой. Это было одновременно как стихийное, так и сознательное, целенаправленное движение к синтезу позитивных черт социализма и капитализма.
Не столь важно, как назывался бы этот синтез, главное, что эта попытка грандиозного социального творчества была направлена на то, чтобы преодолеть "проклятое" противоречие между эффективностью и справедливостью. Она была призвана показать неисчерпаемость истории, вывести род человеческий на иной уровень реализации своего потенциала.
Перестройка написала на своем знамени знаменитые слова — "справедливость", "демократия" "гласность" и во многом их перевела в практику. Иную картину мы получили при проведении шоковых "реформ". Они обернулись сплошным беззаконием, попранием прав человека в условиях образовавшейся пропасти между уровнями жизни большинства и узкого слоя привилегированных, небывалым ростом преступности, "системной" коррупцией, войной в Чечне. Это время связано с зависимостью СМИ от олигархов и исполнительной власти.
Я стучал в двери истории
Если смотреть на вещи широко, исходить из того, как распорядилась судьба, сделав меня не просто участником одного из крупнейших поворотов истории, но и человеком, который инициировал процесс обновления и продвигал его, то можно сказать — мне повезло. Я стучал в двери истории, и они отворились, открылись и для тех, ради которых я старался.
Я не стремился к власти ради власти и не пытался навязывать свою волю, чего бы это ни стоило. Когда я стал Генеральным секретарем, то нужно было принимать во внимание и условия, и последствия моих шагов, и мнение других членов руководства. Когда я был уже на высшем посту, мне несколько раз пришлось отвечать на вопрос, как бы я себя чувствовал, если бы мне пришлось с этого поста уйти, потому что меня не выбрали бы вновь. Во время одной зарубежной поездки меня об этом прямо спросили в ходе телевизионной беседы. Тогда я сказал, что это естественное следствие демократии и что буду считать смену путем демократического выбора одним из завоеваний моей собственной политики.
Закончу притчей, которую как-то поведал мне мой друг Чингиз Айтматов. К некому правителю однажды пришел пророк, прорицатель. Гость сказал: "Слава твоя идет далеко, но дошел до меня слух, что мечтаешь ты облагодетельствовать свой народ на века, желаешь открыть людям путь к общему счастью, дать народу свободу". "Да,— ответил правитель,— я действительно собираюсь поступить именно так".
В ответ на это мудрый гость сказал: "Что ж, такое побуждение делает тебе немеркнущую честь. Но мой долг сказать тебе правду. У тебя будет два пути, две судьбы. Одна — укреплять суровое правление, продолжая традиции предшественников. Сейчас ты на вершине власти, и у тебя есть все возможности остаться у власти до конца дней своих.
А вторая судьба твоя — тяжкий путь мученика. Ибо знай, дарованная тобой свобода обернется для тебя черной неблагодарностью тех, кто получил эту свободу. Такова природа подобных явлений. Во все века так было и будет. И тебя постигнет та же участь. И изведаешь ты горе и унижения и до конца дней твоих не избавишься от вожделений ближних убрать тебя с пути и затопать твое имя..."
Правитель сказал на это страннику: "Жди меня семь дней при дворе моем. Я же погружусь в размышления. Если через семь дней я не позову тебя, уходи, иди своей дорогой..."
Выслушав эту притчу, я сказал своему мудрому и талантливому другу Чингизу: "Я понимаю, о чем речь. Но ждать меня семь дней не надо. Даже семи минут будет много. Я сделал свой выбор. И не отступлюсь от него, чего бы мне это ни стоило и чем бы это для меня ни кончилось. Только демократия, только свобода, только избавление от страшного прошлого и никакой диктатуры ни над кем, и пусть народ судит меня, как ему будет угодно... Я готов для этого пути, даже если многие люди нынешние не поймут меня..."
Фрагменты книги Михаила Горбачева "Понять перестройку... Почему это важно сейчас", выходящей из печати в марте 2006 года