вне игры
Вчера президент России Владимир Путин встретился с призерами XX зимних Олимпийских игр и подарил каждому из них по машине. С подробностями из Екатерининского зала Кремля — специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Олимпийцы приехали в Кремль на двух больших автобусах. Здесь были и спортсмены, и тренеры — все, кто побеждал в Турине. Президент принимал их в Екатерининском зале, в помещении, мало приспособленном для разговоров по душам о хорошем. (После афинской Олимпиады Владимир Путин встречался с олимпийцами в одном из залов Большого Кремлевского дворца, и там все было как-то человечнее, но вчера БКД готовили к 200-летию Музеев Кремля.)
Впрочем, с другой стороны, именно в Екатерининском зале господин Путин вручает госнаграды. Встреча с главой государства, очевидно, и должна была стать такой госнаградой для спортсменов.
В первом ряду полукругом выставленных вокруг стойки микрофона кресел посадили олимпийских чемпионов. В последнем — руководство Олимпийского комитета России во главе с Леонидом Тягачевым. В середине партера рассадка была свободной.
Впрочем, в последний момент в зале появились министр обороны Сергей Иванов, глава администрации президента Сергей Собянин, первый вице-премьер правительства Дмитрий Медведев. Некоторое время они не находили себе места. Но потом в зал вошел премьер Михаил Фрадков, и вопрос решился. Леонид Тягачев и несколько тренеров пересели со своих мест — на места в том же последнем ряду, только не слева, а справа от прохода. А освободившиеся позиции с толком заняла упомянутая четверка. Увидев недалеко от них еще одну четверку — бобслеистов, занявших на Олимпиаде в Турине второе место, я подумал, что и из мужественных парней, застенчиво севших в последний ряд, при должном отношении к делу вышла бы интересная команда. Господин Фрадков по техническим причинам (в силу своих недвусмысленных габаритов) стал бы разгоняющим. Вторым разгоняющим пришлось бы поработать Сергею Иванову. Рулевым по определению быть Дмитрию Медведеву. Ну а господин Собянин в этой четверке работал бы, конечно, тормозящим. При этом не следует забывать, что тех, кто разгоняет, а потом сидит в центре боба, спортсмены называют "мясом". В случае в Сергеем Ивановым, учитывая специфику его работы, можно было, очевидно, говорить, что это "пушечное мясо".
Оставалось ответить на вопрос, как быть еще с одним человеком, присевшим рядом с ними,— с вице-премьером Александром Жуковым. Так я пока на этот вопрос еще и не ответил. Точно подошел бы на роль запасного, но, боюсь, его самого такая роль вряд ли бы устроила.
Владимир Путин, выйдя к спортсменам, рассказал, что накануне Олимпиады перспективы наших олимпийцев оценивались, оказывается, по-разному. Но уже первые старты показали, что команда подготовлена и нацелена (прежде всего это замечание, видимо, относилось к биатлонистам) на высокие результаты. Последние старты это мнение, скорее всего, опровергли.
— Особо отмечу блестящее выступление наших фигуристов,— произнес господин Путин.— Три золотые медали из четырех, медали во всех видах соревнований — это сенсация.
Очевидно опасаясь, что его слова могут истолковать по-разному, он добавил:
— И все мы понимаем, что это приятная сенсация.
Говоря это, он, наверное, думал о трагедии фигуристки Ирины Слуцкой, получившей всего лишь бронзу. Он наверняка не имел в виду, что сенсацией стало то, что российские фигуристы не взяли четыре золота.
— Очень многие российские олимпийцы остановились буквально в шаге от олимпийской медали,— произнес господин Путин, мельком поглядев в зал.
Впрочем, вчера в этом зале таких не было.
— И это говорит о том, что у нас хорошие олимпийские резервы,— закончил он.
Речь его, казалось, мало-помалу исчерпала сама себя, когда вдруг господин Путин заявил буквально следующее:
— Представители бизнеса помогали в подготовке спортсменов и на добровольной основе приняли решение отметить спортсменов дополнительно.
Президент России так сердечно интонировал словосочетание "на добровольной основе", что следовало понимать: происшедшее беспрецедентно и не имеет аналогов в новейшей российской истории.
— Не дожидаясь, пока наши японские друзья и коллеги запустят в Санкт-Петербурге производство, мы приняли решение всем мужчинам--победителям Олимпиады подарить по Toyota Land Cruiser, а всем женщинам — по Lexus.
Тренерам Владимир Путин решил дать деньгами: по 25 тысяч американских долларов каждому.
Даже я почувствовал в этот момент лихорадочное возбуждение. Захотелось как можно скорее стать на коньки. Это желание усилила выступившая олимпийская чемпионка по конькобежному спорту Светлана Журова. Она вышла к микрофону с Чебурашкой и золотой медалью в руках.
— За этот кусочек золота каждый из нас жертвовал очень многим,— сказала она.— Когда мы были детьми и смотрели по телевизору, как награждают победителей, мы плакали и мечтали об этом же каждый день.
Глядя в этот момент на Светлану Журову, я понимал: и плакала, и мечтала.
— То, чем мы занимаемся, Владимир Владимирович,— закончила она,— это один из немногих видов деятельности, который честный.
Слышали бы эти слова, например, австрийские биатлонисты, бежавшие из олимпийской деревни в Турине, когда им предложили пройти допинг-контроль,— покрылись бы краской стыда.
Светлана Журова подарила президенту "символ, который приносил удачу на Олимпиаде,— нашего белого Чебурашку" и освободила место у микрофона для мужчины. Евгений Плющенко высказался кратко и более чем по существу:
— Спасибо, Владимир Владимирович, за то, что вы делаете для спортсменов, и продолжайте делать то, что вы делаете.
Господин Путин поблагодарил за наказ, вышел к центру зала и стал напряженно вглядываться в приоткрытую дверь, через которую он зашел в Екатерининский зал. Спортсмены тоже невольно стали туда глядеть. Я ждал, кто же появится оттуда. Я не удивился, если бы оттуда сейчас выехал Land Cruiser в розовых ленточках. Это было бы логичное продолжение для действа, которое сейчас было в разгаре в Екатерининском зале.
Из-за двери вышел официант с шампанским. Через минуту президент России уже стоял в окружении спортсменов и тренеров. Группа бобслеистов скромно устроилась в сторонке самодостаточным кружком.
— Зайцева пусть скажет! — крикнул из-за спин спортсменов кто-то из тренеров.
— О квартире надо попросить,— предложил подошедший сюда по предложению господина Путина министр обороны.
— Я бы о стрельбище попросила,— застенчиво проговорила биатлонистка Ольга Зайцева.
— В квартире? — громко засмеялся кто-то.
Президент о чем-то вполголоса переговорил с Ольгой Зайцевой.
— А Женя Плющенко 12 лет в Питере живет,— добавил Леонид Тягачев,— и до сих пор квартиру не может получить.
— Почему? — удивился господин Путин.
Он сам в Питере квартиру, видимо, получил в свое время быстрее.
— Валентина Ивановна (Валентина Матвиенко, губернатор Санкт-Петербурга.—А. К.) не дает,— добродушно пояснил Леонид Тягачев.
Президент негромко обсудил с господином Плющенко и эту проблему.
Затем президент скрылся с девушками за той самой полуоткрытой (а теперь скорее полузакрытой) дверью. Впрочем, было хорошо известно, что там происходит. Господин Путин дарил призеркам Олимпийских игр подарки к Восьмому марта. Это были, как удалось выяснить, недешевые вещицы, которые членам его семьи дарили в основном губернаторы к памятным датам (чаще всего тоже к Восьмому марта). Принимая их, господин Путин, по утверждению высокопоставленного источника в Кремле, предупреждал, что берет только для того, чтобы передарить в хорошие руки. Вот этим он сейчас и занимался.
Ко мне тем временем подошел смущенный Альберт Демченко, взявший серебро в санях.
— Вы не знаете случайно,— поинтересовался он,— машины только чемпионам дают или всем призерам? А то мы не очень поняли.
Это тоже было уже известно. Говоря "победителям Олимпиады", господин Путин имел в виду всех призеров.
— Ничего себе,— задумчиво произнес Альберт Демченко.
— Впечатляет вас? — переспросил я.
— Да нет,— сказал он.— Это нормально.
Два парня, настоящие бобслеисты, тоже взявшие серебро и слышавшие этот разговор, решили уточнить:
— И за бобслей тоже дадут?
Им подтвердили.
— У нас один боб,— нерешительно сказал один из них.— Как считается, не знаете? Сколько это машин?
— Ну вряд ли так, что один боб — один Land Cruiser,— предположил я.— Скорее по количеству медалей. Вам сколько медалей дали?
— Четыре! — обрадовались они.— На каждого по одной!
— Вот и машин столько же будет,— успокоили их сотрудники службы протокола.
— А с оформлением, как вы думаете, помогут? — озабоченно спросил еще один спортсмен.
Аппетит его рос, таким образом, с каждой секундой. Его снова обнадежили.
Через несколько минут внизу, на парадной лестнице у выхода, спортсмены ждали президента и уединившихся с ним спортсменок для торжественного фотографирования. После того как оно состоялось и президент попрощался с олимпийцами, девушки открыли коробочки, которые были у них в руках. По моим подсчетам, содержимое каждой коробочки можно было обменять на еще один Lexus.
Управляющий делами президента России Владимир Кожин тем временем обходил спортсменов с листочком в руках. Он только что раздал им проспекты с фотографиями Land Cruiser Prado и Lexus RX-300 и теперь уточнял у некоторых из тех, кто поговорил с президентом страны лично, кое-какие позиции. Так, он подошел и к Ольге Зайцевой, и к Евгению Плющенко...
Недалеко от них стоял конькобежец Дмитрий Дорофеев, завоевавший серебряную медаль на 500-метровой дистанции. Я спросил его, почему он все-таки на второй своей олимпийской дистанции (1000 метров) не стал еще раз бежать после того, как шведский спортсмен с нарушением правил перебежал ему дорожку (судьи были готовы дать Дмитрию Дорофееву возможность перебежать). Я не был уверен, что надо спрашивать его об этом в такой день. Наверное, думал я, голова у человека сейчас занята другими, более приятными мыслями, навеянными общением с президентом. Но я спросил, потому что очень давно хотел это сделать.
Он говорил про то, что второй раз, конечно, не побежал бы; что такой старт бывает только один; что бежать еще раз — только позориться, тем более после того как он увидел свое блестящее время стартового разгона — 16,3 сек.; что он стартовал по внешней дорожке, а все, кто что-нибудь выиграл в тот день,— по внутренней... Он говорил четверть часа и мог бы говорить и дальше, если бы всем тут не стали намекать, что пора бы уже и рассредоточиться.
Слава богу, подумал я, то, что произошло с ними тогда в Турине,— единственное, что их по-настоящему до сих пор волнует.