Рождение литературного слова из духа математики

Только что вышла из печати монография «"Невидимая величина". А. В. Сухово-Кобылин: театр, литература, жизнь». Это опыт «поверить алгеброй гармонию», а вернее, дисгармонию, сложившуюся прежде всего в гуманитарной науке более чем за столетие изучения не только этой фигуры, но и целых пластов культурного наследия.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Сухово-Кобылина можно в полной мере считать «иксом», «невидимой величиной», как назвал его театральный критик Юрий Беляев, частью огромного скопления неизвестных, того «Великого непрочитанного», о чем говорит Франко Моретти в своей книге «Дальнее чтение».

Икс русской культуры

Кто же он, тот, «кого не было»? Сухово-Кобылин принадлежал древнейшему русскому роду. Учился блестяще в Московском университете, поступив на физико-математическое отделение, где получил «те основы научного образования, которые… составляют все истинное, то есть непреходящее, содержание… жизни».

Это его слова. За выпускную математическую диссертацию «О равновесии гибкой линии с приложением к цепным мостам» ему, единственному на курсе, была присуждена золотая медаль. В своей работе будущий драматург решал сложную задачу и свободно оперировал математическим аппаратом, что пригодилось ему в дальнейшем в создании собственной философской системы «Всемир». Позднее мост как предмет его вычислений, соединяющий прошлое и будущее, разные языки и культуры, станет для Сухово-Кобылина постоянной мыслью. Недаром в конце 1880-х в записной книжке он сделает пометку:

«Я стою один на мосту, который возводил всю свою жизнь, пробуя безнадежно соединить противоположности, найти формулу их примирения в русской государственности и истории. Естественный порядок вещей? Законность явлений? Общественное мнение? Нравственность? Всю жизнь хотел я навести мосты над этой русской пропастью. Русской бездною». Эти емкие слова размещены на обложке монографии.

Драматург любил числа, цифры, и триада — центр его лексикона, отражающая, как он сам признавался, математический закон его судьбы. Следуя его логике, книга содержит три крупных раздела. Первый включает историко-филологические исследования, анализ драматической трилогии Сухово-Кобылина в разных контекстах и измерениях культуры. Второй раздел посвящен театру. «Свадьба Кречинского» — комедия, «Дело» — драма, а «Смерть Тарелкина» — жесткий фарс, шутка, трагическая буффонада. Три пьесы разного жанра. Особенность Сухово-Кобылина заключается в том, что главные персонажи его пьес существовали словно бы самостоятельно, тогда как имя автора отсутствовало, сознательно вычеркивалось из истории русской культуры. Однако при всей невидимости и мнимой неизвестности трилогия Сухово-Кобылина не покидает репертуар русских театров более полутора веков. В ней найден язык и темы, ставшие особенно актуальными в режиссерском театре XX-XXI веков. Сюжеты третьего раздела связаны с судьбой архива драматурга — сложной и интересной историей наследия самого А. В. Сухово-Кобылина и документов как минимум трех поколений его семьи.

Сухово-Кобылин — долгожитель. И за 86 лет (1817–1903) пережил трех императоров. Взрослел в николаевскую эпоху, был свидетелем коронации Александра II, которая проходила 17 августа 1856 года. Глубоко задел его манифест 19 февраля 1861 года. Он скорбел по поводу убийства царя-освободителя, который лично ему помог. С Александром III встречался лично, адресовал ему свои письма с программой «переустройства России». Застал и коронацию последнего российского царя, Николая II. Русские революции начала XX века были предсказаны в публицистике Сухово-Кобылина, в исторических расчетах, обнаруженных в его дневниках и записных книжках, письмах, драматургии. Большую часть жизни провел за границей. Скандал, связанный с убийством его любовницы француженки Луизы Симон-Деманш, заслонил личность Сухово-Кобылина, до конца жизни определил репутацию.

Материалы и источники

Несмотря на то что Сухово-Кобылин не однажды привлекал внимание писателей и историков литературы и театра, в научной биографии драматурга много пробелов, фактических неточностей и мифологизации. Источниковедческая база для изучения этих вопросов рассредоточена в разных архивохранилищах Москвы и Санкт-Петербурга, никогда ранее не использовалась системно и широко. Два года назад вышло издание, восполняющее целый ряд лакун: «Александр Сухово-Кобылин. Материалы из собрания Государственного литературного музея: Альбом-каталог / Сост. Т.Ю. Соболь, Т. В. Соколова; отв. ред. Т. В. Соколова. М.: Изд-во "Литературный музей", 2021». Такой проект стал возможен благодаря финансовой поддержке Объединенной металлургической компании. В ее состав входят некогда принадлежавшие Шепелевым, семье матери Сухово-Кобылина, Выксунские чугунолитейные заводы. Сотрудникам музея удалось многое прояснить.

«"Невидимая величина". А. В. Сухово-Кобылин: театр, литература, жизнь» и «Альбом-каталог» вместе продолжают намеченную линию освоения «великого непрочитанного», что осталось в рукописях. Среди тех, кто работал с архивными документами,— опытные исследователи, биографы, текстологи: Леонид Гроссман, Исидор Клейнер, Виктор Селезнев, Наталия Волкова, почти сорок лет, до 2001 года, бессменный директор ЦГАЛИ/РГАЛИ. Практически впервые фрагмент рукописного наследия удалось опубликовать в самом начале 1930-х годов. Именно тогда передавались материалы в масштабный семейный фонд отдела рукописей Ленинской библиотеки, доступ к которому был закрыт почти на семь десятилетий. А в те ранние годы подготовку материалов, обработку и комментарий к ним взяла на себя Елизавета Коншина, филолог, литературовед, текстолог, археограф, ученица Густава Шпета. В сборнике представлены документы, отражавшие литературную деятельность драматурга и судебный процесс, связанный с трагической смертью Л. Симон-Деманш, а также письма, где Сухово-Кобылин высказывает свое отношение к воспитанию, поведению в свете и образованию. После того как материалы оказались доступны исследователям, выяснилось, что удалось опубликовать только 23 письма — треть ценнейшей переписки драматурга с родными.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Очевидно, на подготовку издания понадобилось не менее пяти лет. Любопытна специальная записка Елизаветы Коншиной в 1932 году, направленная в издательство Academia, где готовился выпуск сборника. В ней она высказывает одно из принципиальных соображений и наблюдений над языком Сухово-Кобылина, отмечая его стойкую дисграфию: «Прошу сохранить пунктуацию и орфографию писем Сухово-Кобылина такими, как они даны в подлиннике, несмотря на всю их безграмотность. Эта безграмотность оговаривается во вступительной статье. Если бы письма печатались по старой орфографии, то безграмотность была бы еще "громаднее", потому что Ъ пишется Сухово-Кобылиным систематически не там, где принято. Так, он пишет "ВЪЩЬ", "ПРЕДМЪТЪ" и т. д. Но поскольку это проводится систематически, это становится не просто его ошибками, а его орфографией. То же и относительно сохранения написания слова "ПИЭССА", заглавных букв и т. д.». Такое определение открывает ценные исследовательские перспективы, требуя сравнительной экспертизы всей панорамы языкового поведения, изучения его динамики, ошибок, характерных написаний слов и конструкций в параллельных системах — личных и интимных дневниковых записях, драматургической, эпистолярной реальности. Эти сведения были бы чрезвычайно полезны для составления специфического словаря Сухово-Кобылина и для дополнительного комментария к методологии анализа природы его гетероглоссии, возникшей как результат прорастания грамматических основ нескольких языков, которыми он владел в совершенстве.

«Журавль в небе» и «синица в руках»

Самый значительный непрочитанный пласт наследия — это дневники и записные книжки писателя. В нем 35 тетрадей, всего более 7000 листов. Он вел записи регулярно и вместе с тем неравномерно с 1827-го до конца жизни — 1900-х годов. Пятнадцать из них действительно являются дневником, или «журналом», как называл его Сухово-Кобылин, и содержат подневные записи, охватывающие в основном период с 1853 по 1874 год.

Перемешаны литературные, биографические, бытовые, записи хозяйственные, фиксация расходов, долгов, политические, погодные, климатические и медицинские наблюдения, в том числе за состоянием своего здоровья. Сухово-Кобылин нередко перечитывает написанное, возвращается, добавляет, комментирует. Так, к дневнику 1872–1873 годов имеется целое приложение, написанное в 1895 году.

Иногда, начиная новую тетрадь, Сухово-Кобылин повторяет в ней предыдущие записи или вкладывает листки с записями событий более ранних лет. Сухово-Кобылин начал вести дневник исключительно для себя. Отсюда отрывочность и краткость в изложении событий, обозначение инициалами многих имен, сокращенное написание слов то на русском, то на французском языках, языковая смесь, обширные вставки на иностранных языках сгущаются ко второй половине 1860-х годов. Кроме того, автор все-таки нередко делился написанным с ближними, о чем свидетельствуют добавления, сделанные в эти годы Мари де Буглон, Эмилией Смит, первой и второй супругой, а также позднее — дочерью Луизой. Так что мы не вправе в полной мере считать эти материалы сугубо личными, закрытыми. Напротив, отдельные части предполагали соучастие по крайней мере родственников.

В силу трудности почерка, со временем все более неразборчивого, детально расшифрован и в несколько этапов опубликован только дневник до 1858 года, фиксировавший завершение судебного процесса по делу об убийстве Деманш.

В настоящее время к работе с Big Data, корпусами документов удалось привлечь группу математиков ВМК МГУ. Разработка технологии распознавания рукописных текстов, как считает руководитель группы профессор Леонид Местецкий, должна осуществляться по двум направлениям.

Первое — создание методов наиболее качественного перевода рукописного письма в печатный текст, второе — создание методов поиска, сравнения и анализа элементов рукописного текста, позволяющих отвечать на запросы исследователя при работе с большими коллекциями текстовых изображений.

Первое может рассматриваться как «журавль в небе», второе — как «синица в руке». Второй путь уже дал некоторые плоды. Привлечение методов, не требующих полной расшифровки всех элементов, позволяет генерировать геометрические признаки текстового изображения, обращаясь к длине слов, сходству изображений слов как растровых паттернов, форме и размерам текстовых блоков и строк. Такой путь работы с эго-документами Сухово-Кобылина и его близких дал интересные результаты, позволив отделить хозяйственные записи от творческих и философских, выявить географические названия, восстановив маршруты передвижений, а также реконструировать коммуникативную сеть контактов, что существенно изменяет сложившиеся представления о личном круге общения, деловых, интеллектуальных, политических, социальных связях этого круга. Постепенно удается обнаруживать сведения об истории знаменитого крепостного театра в Выксе, одного из самых крупных в России конца XVIII — середины XIX века и считавшегося почти полностью утраченным. Но это уже другая тема, подлинно новое знание, открывающее серьезные историко-культурные перспективы.

Елена Пенская, доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ, МФТИ, руководитель группы Центра междисциплинарных исследований МФТИ, при поддержке РНФ №22–68–00066