 |
ФОТО: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО  |
— Вы объединились с промышленниками, чтобы пройти в парламент. И чтобы провести в жизнь свой главный лозунг — объединение с Краснодарским краем. Это здесь популярная идея?
— Да, это популярная идея. Тяжелое экономическое положение в республике практически не оставило здесь сторонников сохранения самостоятельности. Инвестиций нет, бизнес уходит, коррупция во всех органах власти, профессиональной команды у Совмена нет, республика трещит по швам. Люди это на себе ощущают. Если вы заезжали со стороны Краснодара, то видели, наверное, баннеры ЛДПР за воссоединение с Краснодарским краем. Они тоже подняли щит, который все эти годы держал Союз славян. Они подняли его, потому что знают — это беспроигрышный здесь лозунг.
— Вы вините власть в тяжелом положении русскоязычного населения. Но разве адыгейцы живут лучше? Для чего лишать этот народ государственности?
— В Адыгее 444,4 тыс. жителей. Из них русских 286,6 тыс., а адыгейцев — 108. Армян — 15 тыс., украинцев — 8 и так далее. Но мы по национальному признаку вдруг оказываемся неравны. У нас в конституции закладывалось изначально, что органы исполнительной власти должны формироваться на паритетной основе. То есть закладывалось сразу, что половина руководителей — адыгейцы, а другая половина — все остальные. В конституцию было заложено и требование для президента Республики Адыгея свободно владеть двумя языками. Но если учесть, что до развала Союза в городском населении доля адыгейцев составляла 10%, как вы думаете, кто мог свободно владеть адыгейским языком? Это значит, что русский в принципе не может быть здесь президентом. Поэтому мы инициировали в парламенте отмену этой нормы. Сейчас этот закон приведен в соответствие с российским, и президент должен знать только русский язык.
— Но это же Адыгея все-таки. По вашей логике получается, что и государственность адыгам не нужна?
— Естественно, не нужна. Вообще по логике не нужна государственность для того, чтобы хранить культуру, язык и так далее. У нас товарищи путают два этих понятия — культурная автономия, которую государство должно поддерживать, и государственность. Это разные вещи. Впрочем, у нас же Конституция в стране вообще уникальная. У нас в составе одного государства еще несколько национальных мини-государств. Это же вообще нонсенс.
— На Кавказе практически у каждого народа есть государственность. Лишать адыгов этого несправедливо.
— У адыгов их три, государственности. Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Адыгея. Три государственных образования у адыгов. Они ведь подчеркивают, что кабардинцы, черкесы и адыгейцы — один народ. А у русских сегодня нет ни одного государственного образования. Россия ведь не является государственным образованием русских.
Но самое интересное: когда мы говорим, что наши права нарушаются по национальному признаку,— мы фашисты, шовинисты, ксенофобы. Но когда лидеры Черкесского конгресса заявляют, что если будет референдум, то голосовать на нем могут только адыги,— это что, не шовинизм? Русских в исполнительных органах власти 30%, адыгов — 70. У нас есть комитеты и подразделения, где русских вообще нет. Например, в службе судебных приставов.
— Это принципиально важно?
— Вот вам пример. Кондитерская фабрика, она в городе, а городские кадры — это русские люди в основном. Пришел новый директор, адыг, и постепенно началось вытеснение русских — сначала руководящих работников, а потом всех остальных вплоть до сторожей. Идет национализация, а в условиях безработицы русские остаются в тяжелом положении. Это каждодневная практика. Вы вообще знаете, для чего нужна была государственность адыгам? Не для сохранения языка и культуры. Пошла дикая приватизация, растаскивание госсредств. И в основном госсобственность оказалась в руках власти, а так как власть уже была национализирована, то понятно, кому все досталось. За последние несколько лет численность русскоязычного населения сократилась на 27 тыс. Умирают, уезжают. Уезжают, кстати, и адыги — те, кто может. Здесь перспектив никаких.
— Вы намерены в ближайшее время поддержать в парламенте закон о референдуме?
— Разумеется. Это наша главная задача.
— Но представители адыгского этноса говорят, что это приведет к большой кавказской войне.
— А цель у них одна: напугать Кремль, чтобы их не трогали. Политика запугивания ведется. Вот они говорят: если вы примете закон о референдуме, мы тогда проведем свой референдум и объединимся с кабардинцами и черкесами. Но что они сделают в КЧР, где черкесов 7%? А ведь именно черкесы там просят: верните нас в состав Ставропольского края. Тут просто собралась молодежь оторванная, они ведут политику запугивания российского правительства. И этот вопрос войны кавказской постоянно поднимается. Вот они требуют: пусть Россия признает геноцид адыгов. Да геноцида не было никакого — их турки сманили, а их князья поддались и повели их туда. Я исторический заканчивала, видела документы царской России. Когда царский генерал пишет царю: "Ваше величество, черкесы уходят — что делать?" А царь отвечает: "Не мешать". И царская Россия им даже деньги выплачивала на переселение. А воевать они не будут. В современной России это не пройдет. И вопрос укрупнения региона очень реален.
— А вот губернатор Ткачев во время своего визита в Адыгею перед выборами заявил, что объединения не будет.
— Совмен зовет Ткачева мальчишкой зарвавшимся, он с ним не считается, пинает его, а Ткачев говорил: "Да пошли вы куда подальше". И я не представляю, сколько усилий пришлось приложить Кремлю, чтобы вот в этой ситуации Ткачев сюда приехал на встречу двух отделений "Единой России". Понятно, это уже тяжелая артиллерия, и сделано это для победы единороссов. Для этого и Шойгу сюда привезли, и батьку Кондрата (бывший губернатор Краснодарского края Кондратенко.—"Власть"), и других думцев. А Ткачев сказал всего лишь, что во время выборов не стоит спекулировать идеей объединения. Но он не сказал, что вообще не стоит говорить об этом. Хотя еще два-три года такого правления в Адыгее — и ни Ткачев, и никто другой нас вообще никуда не возьмет. Разруха жесточайшая.
— А кто виноват в этой разрухе?
— Совмен плохой руководитель. Он получил игрушку. Для него Адыгея не поле для экономической деятельности, а игрушка, бантик на платье. У него было свое предприятие, 2,5 тыс. работников и свой менеджмент. Но это одно. А республика не в лучшем состоянии — это другое. Он пришел без опыта и без команды. И управлял-то не он, а все серые кардиналы его. А дальше все пошло по форме рэкета. Когда он получил республику, еще работали какие-то предприятия. Сейчас из тех предприятий большинство не работает. Вот у нас работал сахарный завод. Он был крупнейший на юге, его купила московская компания. Вложили деньги — 45 млн руб. — в сельское хозяйство, образовали агрофирму, предприятие стало работать. Все три колхоза, которые с ними работали, не имели текущих задолженностей перед бюджетом. И вдруг пришел Совмен и говорит: "Отдайте завод, я отдам его народу". К этому времени предприятие закупило на 60 млн сельхозтехники для этих колхозов. А он говорит: "Отдайте". А это акционерное общество, частное предприятие. Они, естественно, ничего не отдали. Сказали: "Не хотите — как хотите, мы закрываем предприятие". Они его закрыли и уехали. 800 работников осталось без работы. Колхозы оказались банкротами, и имущество растащили. А помимо этого звучали такие требования и в адрес других предприятий. Спиртзавод — банкрот. Ликероводочный — банкрот. Как вы думаете, может такое быть? У нас может.
— Вы, судя по всему, намерены идти до конца в вопросе о проведении референдума. Но вдруг Кремль все-таки не захочет накалять тут обстановку? К тому же Черкесский конгресс уже обращается к мировому сообществу за помощью. Если Москва пойдет на объединение, этого в Европе не поймут.
— Ну они обращаются к Европе, а мы к своему президенту. И мы уже начали сбор подписей под обращением к Путину. Чтобы этот вопрос раз и навсегда был решен. В конце марта мы отправим это обращение. Оно сделано в виде подписного листа. Люди ставят фамилии, паспортные данные, адреса. Люди, которые всегда боялись, теперь ничего уже не боятся. Вот пусть президент и решает, в конце концов, нужен ли ему Кавказ.