 |
ФОТО: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО  |
— Почему вы против объединения с Краснодарским краем? Ведь в составе богатого края Адыгея станет жить лучше.
— Надо называть вещи своими именами. Речь идет о ликвидации республики, а не об объединении. Адыги с этим не смирятся. Будет война. Адыги тысячелетиями занимали огромные территории черноморского побережья. Потом был царский геноцид, и 90% адыгов было истреблено или выселено за границу. А у нас осталась маленькая республика, которую хотят отобрать. В Краснодарском крае на черноморском побережье компактно проживают 12 аулов шапсугов (один из адыгских этносов.— "Власть"), и в районе Армавира три адыгских аула, но в уставе края исконные жители — только русские и казаки. Все, нас там вообще нет! Возьмите любой учебник истории, по которому учат в краснодарских школах. Адыги вообще не упоминаются. Греки тут жили, татары жили, кто только не жил, а адыгов не было. Десять тысяч лет адыги здесь жили. Сочи, Туапсе, Мацеста — это адыгские названия. Город Темрюк назван в честь адыгского князя Темрюка. Мой род ведет свое начало из Сочи, там жил мой народ — убыхи. Убыхи были истреблены, ни одного убыха не осталось на исторической родине. На Красной Поляне была священная роща моего народа, а сейчас моего народа нет даже в учебниках истории!
Во время Кавказской войны были генералы, которые проявили самую большую жестокость по истреблению адыгов. Их памятники теперь ставятся в Краснодарском крае. Генерал Засс прославился тем, что у его дома был частокол из черкесских голов. Сейчас ему памятник в Армавире. Адмирал Лазарев с корабля расстреливал причерноморские аулы — мирные аулы, которые не могли защититься, были сожжены. Памятник ему стоит, и город на черноморском побережье назван его именем. Идет настоящий геноцид, мы это указывали в обращении в ОБСЕ, а сейчас будем писать в Совет Европы. Идет вытравливание коренного народа с целью его уничтожения и ассимиляции.
— Геноцид — это уничтожение физическое. Даже если произойдет объединение, адыги также будут жить на этой территории. В чем проблема? Есть Карачаево-Черкесия — черкесы ведь никуда не делись, а продолжают там жить. И в Кабардино-Балкарии живут кабардинцы.
— Государственность, пусть даже такая урезанная, нам необходима. В любом случае адыгейский язык является государственным. На этом языке издаются книги, его учат в школах, мы говорим и пишем свою историю такой, какая она была. А в крае, где стоит памятник генералу Зассу, что ждет моих детей? Если произойдет объединение, максимум через год здесь начнутся боевые действия, и никто уже не вспомнит тогда, с чего все начиналось.
— Но неужели вы не сможете решить законными методами эту проблему? Неужели нельзя проявить выдержку?
— Какую выдержку? Почему я должен соглашаться с тем, что я должен жить под памятником генералу Зассу?
— Памятник Зассу можно убрать, в конце концов.
— А фашистскую идеологию можно убрать? Шапсуги, кстати, добились, чтобы убрали памятник Лазареву в крае. Не смогли добиться переименования Лазаревского. А потом памятник Лазареву снова поставили и шапсугам сказали: "Это вас он уничтожал, а для нас он герой". Страна живет по понятиям.
Почему Коновалова требует референдума? Потому что адыгов мало. И вы меня уверяете, что завтра с нами будут поступать цивилизованно? Да после референдума нас вообще отсюда выселят! Вот почему, когда я говорю "война", я изначально подразумеваю вот этот сценарий.
— Вы понимаете, что это может быть расценено как угроза власти?
— Знаете, чтобы предсказать развитие событий здесь, не нужно никому угрожать. Потому что идеология российской власти по отношению к нам — фашистская. Мы начинаем суетиться, приводить европейские законы, приводим высказывания русских фашистов — и их все равно допускают к выборам. Оказывается, это русские патриоты, а не фашисты. Какой будет ответ этой идеологии? Адекватный. Это начало конца присутствия России на Кавказе. Сопротивление пойдет от Кабарды, Карачаево-Черкесии, Адыгеи и дальше.
Проблема в том, что к Кавказу нет государственного подхода. Нас гребут одной гребенкой — и Рязанскую область, и Кавказ. Но одни и те же события в России и на Кавказе вызывают разные реакции. Я, например, не прощу, если меня унизят, будь это даже генерал. Это менталитет кавказца. В России могут старушку обвинить в том, что ее сбил сын министра. А здесь это не пройдет, здесь сыновья старухи пойдут и отомстят.
— Вы написали обращение в ОБСЕ. Как они вам могут помочь?
— Мы пытались донести до ОБСЕ, что федеральная власть идет на конфликт. Мы привели международные положения, что экономическая несостоятельность народа никогда не приводила к уничтожению его государственности. Если где-то экономически Адыгея чуть ниже, чем Краснодарский край, это не может быть причиной уничтожения республики. Я говорил с представителями ОБСЕ, и они мне сказали: "В наши функции входит предупреждение конфликтов. Мы предупредили Российскую Федерацию, что конфликт возможен. Если вы хотите правовую оценку деятельности федеральной власти, это сделает Совет Европы". И дали адрес. Сейчас мы готовим туда обращение.
Четыре миллиона адыгов живут за границей — в сорока странах — и ждут своего возвращения на родину. Но Россия этого не желает. Может быть, адыгов боятся? Но мы же не чеченцы. Адыги не сделали ни одного движения против России, потому что это наш дом, а у себя дома мы не хотим войны. Возьмите чеченскую войну. И Басаев, и Гелаев не раз были в Турции среди черкесской диаспоры и ни разу не получили поддержки от черкесов — ни финансами, ни людьми. Мы много лет требуем одного: Россия должна признать геноцид 1864 года, чтобы интегрировать черкесов в свое правовое и демократическое пространство.
— Но России тогда придется признать, что покорение Кавказа было неправильным шагом.
— А что, правильным?
— Для России Кавказ стратегически важен, признать геноцид адыгов — значит признать, что Кавказ нужно отпустить. Этого не будет, вы же понимаете.
— В 1962 году Советский Союз разрабатывает закон о деколонизации. И в ООН с помощью стран соцлагеря общим голосованием вопреки крикам США и Англии протаскивают этот закон. В течение десяти лет ООН обязала страны, имеющие колонии, отказаться от них, и все государства освободили эти колонии. А что с Кавказом?
— Вы хотите сказать, надо освободить и Кавказ?
— Ну если сами разработали этот закон?
— Это уже вопрос территориальной целостности. Кавказ — это территория России.
— Да, так же как Алжир был территорией Франции. Никто никогда в мире не оспаривал, что Кавказ был захвачен ценой огромной крови, огромной жестокости. Это классическая колония, насильственно захваченная территория. Вот вы говорите: это идеология распада. А закон о референдуме не закладывает идеологию распада России? Адыги морально не перенесут унижения. Что будет, если завтра черкесы раскачают референдум по выходу из России?
— Вы считаете, Адыгея справится с экономическим кризисом сама?
— Если федеральный центр не будет ставить палки в колеса.
— Но власть в Адыгее коррумпирована. При чем здесь федеральный центр?
— Давайте говорить о том, что коррупция начинается в Москве. Чтобы назначить силового министра в Адыгее, надо заплатить от $140 тыс. в Москве. И каждый месяц надо отстегивать в Москве своему покровителю — заместителю министра. Я это знаю. Поэтому они так прочно тут сидят, все наши силовики. И, кстати, когда Коновалова говорит, что все кадры в республике — адыги, она забывает, у кого реальная власть. Прокурор республики, министр внутренних дел, ФСБ — все русские. Мы не против, просто не надо кричать, что адыги заняли все кресла во власти. Министр финансов и министр экономики, кстати, тоже русские. Из девяти министров в Адыгее пять — русские. В мэрии города 95% управленцев — русские. В горсовете вообще всего один адыг.
— Ну хорошо. Вы говорите, что должности покупаются. На Кавказе это обычное дело. Но инвестиции-то в республику не идут, бизнес отсюда уходит — это факты. Кто в этом виноват? Тоже федеральные власти? Или ваш президент?
— За все инвестиции, которые должны сюда идти, требуют откаты, Совмен сам это признавал на встрече с общественностью. Вот вам хороший пример — дорога на Дагомыс, необходимая нам как воздух. Разрешение от Путина на строительство получено давно. Приезжал губернатор Ткачев, сказал: да, дорога нужна. Совмен очень долго возился с этой дорогой, и в республике его все время о ней спрашивают. Но чтобы начать строительство, тоже нужен откат. Совмен предложил вложить половину своих личных средств: он золотопромышленник, богатый человек, его состояние — около миллиарда долларов. При таком раскладе никто не получает левых денег. Но такой вид отката у него не приняли. То есть Совмен как появился с первого дня, не принял правила игры Кремля. Принял бы, здесь сейчас все было бы по-другому. А он что сделал? Он ввел правило: ни один чиновник не будет давать откаты. И с этого момента Москва начала блокаду всего развития Адыгеи. Раз нет откатов, значит, не будет вам никаких инвестиций. Они дают мизер министерствам — самое необходимое, чтобы не умереть. А если бы мы вписались в общероссийскую систему откатов, все бы у нас было как надо. Федеральному центру выгодна дотационность Адыгеи. Эта дотационность организована.
— Но зачем это нужно центру?
— Именно затем, чтобы в нужный момент, доведя разницу между жизнью в республике и в Краснодарском крае до предела, сказать: плохо живете, давайте-ка в край! Это все вписывается в экономическую блокаду республики, которую проводит Кремль, чтобы ликвидировать Адыгею.