 |
ФОТО: ИГОРЬ МАКАРЕВИЧ  Акция "Мешок", 15 сентября 2001 г. |
У леса на опушке
13 марта 2006 года, ровно через тридцать лет после своего дебюта, группа "Коллективные действия" провела свою 107-ю акцию — "Чемодан Альфераца". Приглашенные наблюдали за тем, как выкрашенный желтой краской чемодан с магнитофоном внутри, издававшим специально написанную к случаю "шумовую" музыку, был с некоторыми церемониями погребен в глубоком сугробе на окраине Лосиного Острова. Зрители были подготовлены к подобному зрелищу: "Коллективные действия" теперь всемирно известны.
Не то было 13 марта 1976 года, когда некоторые деятели московской богемы — в их числе были и печатавшиеся только в самиздате поэты, и выставлявшиеся только на Западе художники, и прочие, чьи таланты к тому моменту еще не совсем определились,— получили загадочные приглашения (они были подписаны не слишком известными тогда именами — Андрей Монастырский, Николай Панитков, Никита Алексеев и др). В "повестках" сообщалось время и место, куда нужно явиться: опушка в Измайловском парке. Прибыв куда следует, заинтригованные граждане ничего особо интересного не обнаружили. То есть не обнаружили ничего. Спустя какое-то время появился человек и вручил всем бумажки с текстом следующего содержания: "Вы стали участником акции 'Появление'". Участники долго потом обсуждали происшествие, некоторые записали свои впечатления — не столько от самого действия, сколько от своих ожиданий и разочарований.
Все эти годы акции группы могли быть более или менее изобретательными, в них был задействован нехитрый, но почти всегда метафорически насыщенный реквизит — палатки, веревки, зеркальные шары, абсурдные лозунги, магнитофоны и коробки, количество приглашенных зрителей-участников могло варьироваться от нуля до десятков человек (рекорд — акция "Разделение" с 89 зрителями), да и сама регулярность "вылазок" за город менялась. Неизменным оставался ритуал, сохранявший ауру секретности: только по приглашениям, только в назначенное время и в назначенном месте.
 |
Акция "Появление", 13 марта 1976 г. "Когда приглашенные собрались (30 человек), из леса появились двое участников акции, пересекли поле и вручили им справки, удостоверяющие присутствие на 'Появлении'" (из книги "Поездки за город") |
Поначалу такая конспиративность "КД" выглядела вынужденной стратегией в рамках общего "подполья". Но это общество осталось тайным и после того, как рухнули официальные запреты и бывший андеграунд ринулся к широкому публичному признанию. Правда, "КД" тоже заявили о своем существовании несколькими выставками — но публике предъявили лишь документацию, черно-белые фото, описания акций и тексты участников и зрителей (которых набралось на 800-страничный том мелкого шрифта — книгу "Поездки за город", выпущенную издательством Ad Marginem в 1998 году). Но судить по этим документам о том, что такое "КД", было все равно что пытаться представить атмосферу элитарного гольф-клуба по руководству для игры в гольф.
"Зарница" для интеллектуалов
 |
Акция "Шар", 15 июня 1977 г. "Из цветного ситца была сшита оболочка шара (4 м в диаметре). Затем в лесу в течение шести часов, под дождем мы надували воздушные шарики и наполняли ими ситцевую оболочку. После чего, вложив внутрь 'шара' включенный электрический звонок, пустили полученную стогообразную форму вниз по реке Клязьме" (из книги "Поездки за город") |
Другое дело, что в советское время сама идея такого клуба была настолько абсурдна, что могла принять и вот такую экзотическую форму "Зарницы" для интеллектуалов. Это в Нью-Йорке творческая элита во главе с Энди Уорхолом могла позволить себе оттягиваться в "Студии 54", блюдя фейс-контроль с помощью охранников и дресс-код с помощью кутюрье с мировыми именами. В Москве конца 1970-х — начала 1980-х безупречная светскость достигалась той самой конспирацией, а дискотечный лоск заменялся особым дендизмом ватников и резиновых сапог. Не случайно один из участников группы "КД" Никита Алексеев, решив расстаться со своими товарищами, заклеймил их деятельность словами "кабаре для элиты" (спустя некоторое время, правда, одумался и вернулся в ряды).
Как и любое закрытое сообщество, "КД" выработало свой язык, свою терминологию, служившую еще одним барьером для непосвященных. Не зря отец-основатель "КД" Андрей Монастырский начинал как поэт. Ему удалось создать уникальный "новояз" (слова заимствовались из мистических откровений, бюрократического жаргона, научно-популярной и философской литературы), не уступающий по причудливости лексикону каких-нибудь толкиенистов. Монастырскому принадлежит и спасительная для его детища концепция строгой, почти сектантской иерархии, где каждому члену сообщества отведен, как в армии, свой чин и должностные обязанности.
Более того, в 1990 году была разработана и система "авторских процентов" творческого "портфеля" группы, по которой с помощью довольно сложных вычислений Андрею Монастырскому досталось 53%. (Остальные доли принадлежат художникам Николаю Паниткову, Никите Алексееву, Игорю Макаревичу, Елене Елагиной, Георгию Кизевальтеру, Сергею Ромашко, Сабине Хэнсген.) Эта дотошность тем более удивительна, что если вдруг "КД" вздумает продавать свои авторские права, то это будут права на пустоту.
На пустом месте
Возможно, долголетие группы "КД" объясняется как раз тем, что весь сыр-бор был устроен ею буквально на пустом месте. В отличие от прочих художественных течений этого времени, КД не занимала жизненная конкретика — они всегда были страшно далеки от народа, а уж тем более от политики. Волновавшие их проблемы, а именно: осмысление и оформление пустого времени, пустого пространства, пустого дела — ничуть не утратили своей насущности и актуальности. Эфемерность их произведений когда-то заставила критиков причислить группу к концептуализму, искусству идей. И хотя концептуализм как интернациональное движение давно уже отошел в историю, придуманная "КД" концепция пустоты как события отнюдь не устарела. Сегодня многие, казалось бы, совершенно далекие от духовной практики (как сами "кадэшники" называют свою деятельность) занятия оказываются структурированы по "пустотному канону", придуманному тридцать лет назад. Будь это закрытые светские вечеринки, ролевые игры в лесах или новомодная забава флэш-моб, объединяющая на время незнакомых людей с целью совершения по большей части бессмысленных "коллективных действий". Правда, только "Коллективные действия" посмели называть все это искусством.
"Никакой широкой публики для меня вообще нет"
— Сама идея устраивать перформансы за городом, в лесах была отчасти вынужденной? Трудно представить, что в советские времена можно было бы устроить какие-то художественные манифестации на улицах Москвы. — Нет. Выбор пространства был продиктован именно искусством. Образы поля, леса, передвижения фигур, все эстетические категории пространства и времени были первичны. — Какую роль в акциях "КД" играл пейзаж? — Для нас природа была важна как отстраненное, достаточно абстрактное и, главное, масштабное пространство. Одна из наших акций, "Промежутки", начиналась в Абрамцеве, а продолжалась на окружной дороге, которую мы проехали целиком. Я как-то подсчитал, что получившаяся в результате этой акции инсталляция занимала где-то пятьдесят пять километров. Но никакого сентиментального любования природой у нас не было. Если и были созерцательные моменты, то это было любование не пейзажем, а неким сложным фокусом пространства и времени. Природа непосредственно вторглась в наше искусство, пожалуй, только однажды, во время акции "Ворот" 1985 года, когда в ходе перформанса внезапно произошло страшное изменение погоды и началась снежная буря. — В рассказах об этой акции перформанс, кажется, интерпретировался как некий магический ритуал наподобие заклинания дождя?
— Что чувствует человек во время акции? — Вы сами должны ответить на этот вопрос. Что вы испытали на акции "Чемодан"? — Трудно определить. Это было совершенно иррациональное ощущение почти идиотского счастья. — Значит, во время акции случился некий "щелчок". Это же было не бытовое состояние. Раньше у меня это включалось во время каждого перформанса. Я называл это "время акции" — время, отличное от бытового, от времени согласованной реальности. Правда, в последнее время я это ощущение почему-то утратил. Наверное, из-за того, что приходится слишком много внимания уделять организаторским функциям. — И кто должен испытывать эти ощущения?
— Но у "КД" зрителя как такового почти нет. Как вам вообще удалось тридцать лет просуществовать без публики? — Без публики — лучше всего. Я думаю, мы смогли просуществовать тридцать лет именно потому, что у нас никогда не было и нет широкой публики. Круг наших зрителей структурируется очень ответственно и сознательно. Зрители выстраиваются как эстетическая категория, это соучастники. Никакой широкой публики для меня вообще нет. Есть незнакомые люди, которые, если им это интересно, могут иметь дело с фотографиями, видеозаписями, текстами, рассказами участников, но они не могут участвовать в событийности. Но для "КД" так же очень важно понятие "анонимного зрителя" — того случайного прохожего, который может обнаружить оставленную нами в лесу инсталляцию — например, лозунги, которые мы вешали в 70-е годы, или чемодан с магнитофоном, который мы оставили в Лосином Острове сегодня. |
