Демографический централизм

Демографический централизм

        90 лет назад американская феминистка Маргарет Сангер открыла в Бруклине первую клинику абортов, корректно назвав ее клиникой по контролю за рождаемостью. Это событие можно считать началом современного движения за планирование семьи, хотя, безусловно, во все времена люди пытались так или иначе сделать процесс размножения управляемым.

Вопросы семьи и деторождения в любую эпоху регулировались большим количеством писаных и неписаных норм и табу, поскольку процветание любого общества напрямую зависит от того, кто, когда, при каких условиях и в каком количестве рожает детей.
       В древности рождение детей в семье обычно считалось большим счастьем, поскольку каждый ребенок находился в безраздельной власти своего отца и был, по сути, его рабом, которого можно было заставить выполнять любые поручения, продать и даже убить. Поэтому главной проблемой для большинства свободнорожденных мужчин было добиться от своего отца разрешения на создание собственной семьи и превратиться тем самым из раба в господина. Однако и в те далекие века люди порой искали способ уклониться от деторождения, чтобы не обременять себя лишними заботами. Так, из Библии нам известна история о некоем Онане, который по воле отца был вынужден жениться на вдове своего умершего брата. Отец требовал, чтобы род брата был продлен. Однако у Онана были свои планы. "Он знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал (семя) на землю, чтобы не дать семени брату своему". За это несчастный был наказан самим ветхозаветным Господом, который, увидев подобное уклонение от исполнения супружеского долга, умертвил Онана. Однако его имя не умерло и теперь живет в понятии "онанизм".
       Но в целом для древних был характерен более либеральный подход к вопросу планирования семьи. Так, еще древние египтяне разрабатывали средства для предотвращения нежелательной беременности. В древнеегипетском медицинском трактате, известном под названием "папирус Эберса", женщинам, не желавшим забеременеть, рекомендовалось использовать в качестве тампона хлопковые волокна, пропитанные массой из растертых фиников, коры акации и меда. Другие рецепты предписывали при изготовлении тампона добавлять экскременты слона или крокодила.
       У древних греков и римлян вопрос продолжения рода был сугубо внутрисемейным делом, в которое не вмешивались даже олимпийские боги. Античная цивилизация разработала богатый арсенал противозачаточных средств, использование которых было вполне легальным. Так, благосостояние города Кирены, греческой колонии, основанной на территории современной Ливии, целиком зависело от желания жителей Средиземноморья рожать поменьше детей. В окрестностях Кирены произрастал сильфион — растение семейства зонтичных, которое считалось лучшим противозачаточным средством в мире. Вероятно, так оно и было, поскольку Кирена быстро стала процветающим городом и даже стала чеканить монеты с изображением сильфиона. Спрос на драгоценную смолу этого растения был так высок, что предприимчивые киренцы просто извели его под корень, после чего город быстро утратил былое богатство. Впрочем, те, кому не достался сильфион, могли пользоваться более доступными средствами. Так, римлянки верили, что зачатия удастся избежать, если носить на ноге кожаный мешочек с кошачьей печенью. Был и другой способ: трижды плюнуть в рот лягушке.
       Однако главным средством, помогавшим древним планировать семью, были не травы и настойки, а общее отношение к детям как к существам низшего порядка. Известно, например, что спартанцы, стремившиеся к укреплению своего государства, сбрасывали хилых младенцев со скалы. Вообще, в древних обществах ниже всего ценилась жизнь девочек, поскольку родители не всегда хотели в будущем нести расходы на приданое. Так, один римлянин писал жене в I веке до н. э.: "Я прошу тебя хорошенько заботиться о нашем сыне и, как только я получу деньги, сразу их пришлю тебе. Если ты родишь до моего приезда, то, если будет мальчик, оставь его, а если будет девочка — выброси ее". На протяжении почти всей истории Римской империи убийство детей не считалось преступлением, если только убийцами оказывались их родители, то есть законные их собственники. Обитатели античного Средиземноморья активно пользовались своим правом определять, кого оставить, а кого выбросить, о чем свидетельствуют результаты раскопок древних некрополей: со временем срок жизни подданных римских кесарей увеличился, а количество самих римлян снизилось, поскольку все меньше людей стремилось обзаводиться потомством. Право убивать детей было отобрано у римских родителей только в 318 году н. э. императором Константином, но даже после этого инфантицид не был приравнен к человекоубийству вплоть до 374 года. Римскую империю, правда, это запоздалое решение не спасло, и через пару веков нехватку населения восполнили варвары, перекочевавшие в империю с севера.
       
В эпоху господства христианской религии проблемами семьи и деторождения занялись религиозные организации.
       В средневековой Европе главным консультантом по всем жизненным вопросам выступала католическая церковь, которая стояла на страже семейных ценностей. В своем отношении к вопросам брака церковь следовала за богословом Августином Блаженным, который учил, что "человек, вступая в плотскую связь, не побежден пороком похоти лишь тогда, когда пылающее вожделение, сопровождающееся беспорядочными и непристойными движениями, он обуздывает и смиряет и, заботясь о продолжении рода, это вожделение смягчает и употребляет только для того, чтобы плотским образом произвести на свет тех, кто должен духовно возродиться". Естественно, Августин отвергал всякое применение "ядов стерильности" и даже запрещал молиться об избежании беременности. Таким образом, пастве рекомендовалось заниматься сексом только с целью зачатия и стараться при этом испытывать как можно меньше удовольствия. Паства между тем и сама не слишком задумывалась о планировании семьи, поскольку высокая рождаемость компенсировалась высокой детской смертностью.
       Изменить общее отношение к семье и браку брались только сектанты и еретики, которые с завидным постоянством предлагали средневековым обывателям то общность жен, то полное половое воздержание. Так, французские катары считали, что человеку надлежит отречься от всего земного, в том числе и от продолжения рода. Высшая каста катаров, так называемые "совершенные", и вовсе не смели прикоснуться к представителю противоположного пола. Зато катарские массы смотрели на вещи проще — не отказываясь от секса, они стремились не рожать детей. Сохранился протокол допроса инквизитором катаров деревни Монтайлу, которые вели достаточно вольный образ жизни. Местный священник-катар учил прихожанок правильно предохраняться: "У меня есть особая трава... Если мужчина имеет ее при себе во время соития с женщиной, она не забеременеет". Способ этот был далек от совершенства, поскольку отцом многих местных детишек был именно священник. В XIV веке движение катаров было подавлено официальной церковью.
       Отношение к половой жизни начало меняться в эпоху Возрождения, когда нравы стали более вольными, а венерические заболевания более распространенными. В XVI веке Европу поразила эпидемия сифилиса, и врачи начали искать средство от "нечистой болезни". Революционное предложение сделал итальянский врач Габриеле Фаллопий, который придумал во избежание заражения надевать на пенис холщовый мешочек, пропитанный специальным составом. Идея пришлась многим по вкусу, и в XVII веке на свет стали появляться многочисленные модели презервативов, изготовлявшихся из рыбьих пузырей, овечьих кишок и т. п. Некоторые умельцы даже снабжали изделие фрагментами черепашьего панциря. Окончательный вид кондом, по легенде, приобрел в конце XVII века благодаря личному врачу английского короля Карла II, которого так и звали — доктор Кондом (или Кондон). Он додумался смазывать кожаный мешочек маслом. Изобретение, которое первоначально служило лишь средством защиты от венерических заболеваний, оказалось пригодным и для других нужд. Так, в 1705 году, по свидетельству современника, герцог Аргилл, путешествуя из Лондона в Эдинбург, постоянно носил с собой "особый инструмент под названием кондом, с помощью которого он развратил великое число знатных дам и молодых дворянок". Оценил изобретение и сам великий Джакомо Казанова, который не ходил на свидание без "английского редингота", как он называл презерватив. Правда, менять презервативы было не принято, и потому венерическая зараза продолжала распространяться, но зато нежелательных беременностей стало меньше.
       Изобретение доктора Кондома сделало возможным эффективный контроль рождаемости, поставив тем самым под сомнение утверждения церкви о том, что вопросы зачатия целиком находятся в руках Бога. Чем больше европейская аристократия экспериментировала со свободной любовью, тем менее очевидными становились христианские постулаты о греховности контроля над рождаемостью и тем смелее высказывались сторонники возвращения к античным традициям. Во времена Великой французской революции казалось, что все табу окончательно утратили силу, и небезызвестный маркиз де Сад открыто провозгласил в одном из своих произведений: "Один из главных пороков нашего общества — слишком большое население... Эти неисчислимые полчища людей подобны лишним паразитирующим ветвям, которые, существуя за счет ствола, в конце концов изнуряют дерево... Китай, который мудрее нас, не поддается соблазну заиметь слишком большое население. Там нет приютов для позорных следствий разврата: их вышвыривают вон, как остатки пищеварения". Однако дух неограниченной половой свободы продержался во Франции сравнительно недолго, и сам де Сад окончил свои дни в психиатрической лечебнице тюремного типа. В Европе после двух веков относительного разгула зарождался новый порядок, вошедший в историю под именем викторианской эпохи.
       
Викторианство подразумевало исключение сексуальной тематики из сферы общественного внимания. Иногда, правда, издавались отдельные научные труды, призванные служить делу полового просвещения, но ценность их была сомнительна. Так, в 1834 году в США преподобный Джон Тодд издал книгу, посвященную сексуальному воспитанию студенчества, в которой рассказывал: "Никто, кроме всемогущего Бога, не может наблюдать постыдной практики излияния посредством руки (греховного деяния Онана), как бы часто и интенсивно она ни осуществлялась... Между тем я видел, как из-за этого порока многие сходили в могилу, одни прямо в академических аудиториях, другие вскоре после окончания учебы... Из-за этой пагубы память слабеет, разум затуманивается до состояния полнейшей глупости и во всем теле поселяются семена болезни". За последующие 20 лет книга Тодда была переиздана 24 раза.
       Естественно, ни о каком публичном обсуждении вопросов контрацепции и планирования семьи в викторианскую эпоху и речи быть не могло. Однако выход, как всегда, находился. Если добропорядочные дамы викторианского света и полусвета, чтобы не быть постоянно беременными, просто сводили сексуальные контакты с мужьями к минимуму, то их мужья искали утешения на стороне. Как ни парадоксально, благодаря укреплению пуританской морали в Европе XIX век стал эпохой стремительного роста проституции, которая стала важным фактором регулирования рождаемости. В одной только Вене, где в первой половине XIX столетия проживало около 400 тыс. человек, работало порядка 20 тыс. проституток. В Лондоне к середине века их было около 50 тыс.
       Однако наступил закат и викторианской эпохи. К концу века суфражистское движение, которое требовало всего лишь предоставления женщинам гражданских прав, дополнилось движением за освобождение женщин от "домашнего рабства", под которым некоторые стали понимать также право женщины решать, когда ей заводить детей.
       Начало движению за планирование рождаемости было положено социалистами и анархистами. Одной из его первых активисток стала уроженка Российской империи Эмма Голдман, в 1882 году эмигрировавшая в США. Она была поклонницей самых радикальных идей. Эмма агитировала американских рабочих за свержение господства буржуазии, распространяла анархистские листовки и даже участвовала в подготовке покушения на одного американского промышленника. Чтобы накопить денег на пистолет, революционерка подрабатывала проституцией. Призывы анархистки не находили отклика у американцев, зато ее агитация в пользу распространения противозачаточных средств была услышана и оценена некоторыми американскими женщинами. Когда за антиправительственную деятельность Эмма Голдман была выдворена из США в Россию, пропагандировать регулирование рождаемости стала ее горячая поклонница Маргарет Сангер. Очистив идею о планировании семьи от непопулярных в стране анархистских лозунгов, она сумела превратить ее в мейнстрим.
       Сангер выросла в бедной многодетной католической семье и, пережив немало лишений, пришла к выводу, что "самый благочестивый поступок, что может сделать многочисленная семья ради одного из своих маленьких детей,— это убить его". Став медсестрой, она стала на свой страх и риск распространять среди пациенток противозачаточные средства, а также учить обращению с ними, хотя подобная деятельность и была в США незаконной. Несмотря на преследования, Сангер удалось добиться признания, поскольку она сумела убедить публику, что планирование семьи должно в первую очередь затрагивать небелое население страны: "Массы невежественных негров продолжают бесконтрольно размножаться катастрофическими темпами, так что прирост населения среди негров даже выше, чем у белых, что означает увеличение числа наименее интеллектуальных и приспособленных". Сангер развернула бурную деятельность. Начав в 1912 году с газетных публикаций, она в 1916 году открыла первую в США клинику по проведению абортов, назвав ее клиникой по контролю над рождаемостью. Через десять дней клиника была закрыта властями, а Маргарет арестована. Но в 1921 году она уже была видной общественной фигурой, стоявшей во главе Американской лиги по контролю за рождаемостью. С помощью мужа — владельца нефтяной компании Джеймса Сли — она ввозила в страну контрабандные презервативы, спрятанные в бочках с нефтью. Вершиной карьеры Маргарет Сангер стал 1937 год, когда благодаря ее усилиям был отменен закон, запрещавший пропаганду и распространение противозачаточных средств. У Сангер были многочисленные последовательницы и ученицы в Америке, Европе и Азии, включая Мэри Стоупс, которая начала аналогичную просветительскую кампанию в Англии, и Като Сидзуе, которая взялась за раскрепощение японских женщин.
       
Подлинного расцвета идея планирования семьи достигла не благодаря активным одиночкам, а благодаря целенаправленной политике отдельных государств. Первой страной, взявшейся за регулирование рождаемости, стала советская Россия, легализовавшая в 1920 году аборты. Пролетарское государство, увлеченное в ту пору идеями "крылатого эроса", постановило обеспечить "бесплатное производство операций по искусственному прерыванию беременности в обстановке советских больниц". В 1936 году, накануне войны, аборты, правда, запретили, но в 1955 году снова узаконили, дабы ограничить ущерб от подпольных абортариев.
       В 1920-1930-е годы вслед за Советской страной к делу ограничения рождаемости подключилась Британская империя, которая была весьма обеспокоена ростом туземного населения в колониях. Клиники по контролю за рождаемостью стали возникать в колониальной Индии с 1930 года, а через десять лет бомбейское Общество планирования семьи уже вело пропаганду контрацептивов по всему индийскому субконтиненту. Но наибольших успехов в деле государственного вмешательства в семейные дела достигла нацистская Германия, чье руководство считало контроль за воспроизводством населения своей священной задачей.
       Официально нацисты стояли на страже консервативных ценностей и уже в 1933 году запретили аборты среди арийских женщин. Годом позже была запущена программа стерилизации лиц, признанных неполноценными: психически больных, преступников, проституток и т. п. При этом власти призывали немецких женщин рожать как можно больше детей, гарантируя крупные пособия, ссуды молодоженам и т. п. Об истинных причинах такой заботы о материнстве нацистские вожди говорили только на закрытых заседаниях. Так, по словам одного из лидеров гитлерюгенда Утты Рудигер, Генрих Гиммлер сформулировал свою позицию предельно четко: "Он сказал, что во время будущей войны много мужчин погибнет, и поэтому нация нуждается в большом количестве детей. Поэтому будет совсем неплохо, если мужчина помимо жены заведет любовницу, которая тоже родит ему детей". Однако между вождями рейха не было единства во взглядах. Если могущественный руководитель СС призывал своих подчиненных заводить побольше детей, то армейское командование, опасаясь венерических болезней, напротив, стремилось привить военнослужащим культуру безопасного секса и даже выпускало пропагандистские фильмы, в которых призывало "надеть это, прежде чем сделать Это".
       Страны третьего мира также экспериментировали с рождаемостью, стараясь то стимулировать ее, то ограничить. Первой страной, решившей серьезно снизить рождаемость, была Индия, в которой с колониальных времен действовало движение за планирование семьи. И после обретения независимости в 1947 году в стране шла активная пропаганда контрацепции под лозунгом "Два ребенка — и достаточно", однако эта агитация давала мало результатов. В 1975 году лидер Индийского национального конгресса Индира Ганди ввела в республике чрезвычайное положение и сосредоточила в своих руках всю полноту власти. После этого в стране стала реализовываться давно запланированная программа массовой стерилизации людей, имевших больше двух детей. Госслужащие, не прошедшие плановую стерилизацию, лишались шансов на продвижение по карьерной лестнице, теряли в зарплате и т. п. В некоторых штатах мужчин, имевших троих детей, стерилизовали насильственно. Невежественные крестьяне часто не понимали, что с ними происходит, а осознав случившееся, приходили в ужас. Один из этих несчастных жаловался: "Я себя больше не чувствую ни мужчиной, ни женщиной. Женщины говорят, что мы больше не мужчины, и посылают нас работать на кухню, а сами идут работать в поля. Моя жена сказала, что выгонит меня из дома, если я не буду работать на кухне". Режим чрезвычайного положения продержался два года, после чего Индийский национальный конгресс с треском проиграл очередные выборы, а понятие "планирование семьи" стало в Индии чем-то вроде проклятья.
       По-другому развивалась ситуация в Китае. При Мао Цзэдуне, который считал, что "даже если население Китая умножится во много раз, его будет чем прокормить", рост рождаемости никого не беспокоил. Зато с приходом к власти Дэн Сяопина перенаселение стало считаться угрозой экономическому развитию страны, и с 1979 года была введена программа "Одна семья — один ребенок". Для тех, кто ограничивался одним ребенком, были введены существенные льготы в получении жилья, повышалась оплата труда и т. п. Те же, кто хотел еще детей, штрафовались на 1500 юаней и лишались многих возможностей. Политика партии оказалась даже более успешной, чем ожидалось. Дело в том, что китайские традиции отдают предпочтение рождению мальчиков, а потому, чтобы иметь сыновей, некоторые китайцы стали избавляться от нежелательных дочерей. Переписи населения показывают, что с 1982 года соотношение между полами (как правило, 103-107 новорожденных мальчиков на 100 девочек) в стране постоянно увеличивается, достигнув к 2000 году 117 к 100, чего просто не могло бы быть, если бы новорожденных девочек не убивали. Сегодня китайские эксперты прогнозируют, что в стране в будущем появится "армия из 70 млн холостяков", которым просто не хватит невест, что вполне укладывается в общую концепцию ограничения рождаемости.
       И все же наибольшего успеха идеи планирования семьи достигли в развитых странах Запада, где с 1960-х годов искусство контрацепции поднялось на небывалую высоту. Если в Китае и Индии людей приходилось чуть ли не силой заставлять отказываться от продолжения рода, то в Европе и Северной Америке люди и сами хотели иметь не больше одного ребенка. Многие же и вовсе предпочитают оставаться бездетными, и голоса тех, кто призывает изменить ситуацию, тонут в хоре сторонников незыблемости репродуктивных прав женщины.
       На вопрос, почему в одних обществах люди мечтают иметь как можно больше детей, даже если это экономически невыгодно, а в других, напротив, стремятся уклониться от продолжения рода, даже если это не сулит им ничего хорошего, ответа пока нет. Но одно вполне очевидно: как бы общество и государство ни стремились вмешиваться в столь интимную сферу, граждане все равно будут поступать по-своему.
КИРИЛЛ НОВИКОВ