Опера про театр

Приглашает Сергей Ходнев

В двух последних оперных премьерах в Мариинском театре — предыдущей и предстоящей — радует успокоительная, мерно-поступательная логичность. В отличие от обычного современного оперного театра, который так и мечется по необозримому пространству репертуара от Генделя и Глюка к Бергу и Яначеку, нам на сей раз представляют до предела осмысленную последовательность. Был "Фальстаф", последняя опера Верди. Теперь будут "Паяцы" Леонкавалло — хоть это даже чуть более ранняя вещь, чем "Фальстаф", но сопоставление этих двух опер именно в таком порядке выглядит как-то даже дидактично. Тут, мол, добродушный старина Верди с милыми и патриархальными традициями итальянской оперы XIX столетия. А тут — "Паяцы", одна из самых известных опер совсем другого пошиба, та опера, которую обычно приводят в пример, когда говорят о том, что с оперой сделал веризм.

Веризм — это когда на сцене жизненная правда, прежде всего правда чувств, причем довольно душераздирающая и положенная на, опять-таки, не слишком убаюкивающую музыку, хотя и доступную, впечатляющую, пробирающую даже. В случае "Паяцев" оперному зрителю правдиво изображают историю о том, как вследствие разгула пылких страстей в бедной бродячей комедиантской труппе происходит разлад. Уж такой разлад, что предводитель труппы Канио устраивает поножовщину прямо во время невинного балаганного представления.

Либретто, кстати сказать, сочинил сам Леонкавалло. Времена отличались уже почти нынешней суровостью в отношении авторских прав, а мастера культуры подчас были не прочь при случае побыть сутягами. Так что после премьеры оперы на композитора посыпались судебные иски. Творцы жестоких бульварных романов уверяли, будто именно у них Леонкавалло позаимствовал канву "Паяцев" (нечего сказать, преоригинальный и редкий сюжет — ревнивый муж зарезал жену и любовника). Композитору пришлось с документами в руках доказывать миру, что на оперную сцену он перенес вполне себе правдивую жизненную ситуацию, взволновавшую его еще в детстве. Кровавая драма с участием бродячей труппы комедиантов действительно разыгралась в южноитальянской деревушке Монтальто в 1865-м, о чем сочинитель "Паяцев" имел самые достоверные сведения — судьей по делу ревнивого актера был Леонкавалло-отец.

Для всякого постановщика "Паяцы" особенно лакомый кусочек: мало где еще можно вволю поиграться на тему "театр в театре" (в данном случае — подмостки бродячих артистов посреди "большой" оперной сцены). Впрочем, как раз поэтому здесь потребно не только общее режиссерское мастерство, но и точное чувство пространства. Возможно, оттого Мариинский театр и позвал ставить (и заодно оформлять) "Паяцев" француженку Изабель Парсио-Пьери, которая в театре уже работала однажды, но в качестве сценографа (именно она создавала декорации к "Турандот", спектаклю 2002 года, который ставил Шарль Рубо). Собственно, как художник она и начинала свои взаимоотношения с оперным театром. Что ж, художник-декоратор с архитектурным образованием — для оперного режиссера не самое неожиданное начало карьеры. Достаточно вспомнить многочисленных "Паяцев", которых поставил Франко Дзеффирелли.