Смертельный номер

Призывает посмотреть Варвара Турова

Оперы Рихарда Вагнера — это как раз тот случай, когда от режиссера зависит не меньше, чем от певцов, дирижера и даже композитора. Это "Травиату" Верди как ни поставь, все равно будет миленько. Пятичасовые вагнеровские глыбы сделать если не приятными, то хотя бы приемлемыми для зрителя — задача не из легких. Именно поэтому вагнеровских режиссеров, как, к слову, и певцов, в мире единицы.

Совсем не считался вагнеровским Дмитрий Черняков, молодой режиссер, каждый спектакль которого вызывал бурю споров среди критики, публики и коллег режиссера.

Премьера "Тристана" в Мариинском театре состоялась в мае прошлого года, причем к тому моменту музыкальная общественность была настолько заинтригована тем, что же такого напридумывал провокатор Черняков, что на премьеру приехало пол-Москвы. Разочарованных не было. Публика, традиционным для черняковских спектаклей образом, разделилась на два воинствующих клана — в антрактах (их в спектакле два, каждый почти по часу) происходили настоящие словесные битвы. Одни говорили, что этот спектакль — издевательство над Вагнером, что "Тристан и Изольда" — опера "не про то" и что "Черняков не знает любви". Другие твердили, что мариинская постановка "Тристана" одна из лучших в мире и что Дмитрий Черняков, главная надежда отечественной оперной режиссуры, еще никогда не поднимался на такой высокий уровень.

По сути же никакого эпатажа, позерства или пижонства в режиссуре Дмитрия Чернякова нет. Ну, заменил он корабль на подводную лодку; сад, в тени которого встречаются влюбленные,— на гостиничный номер, а родительский замок — на милую комнату, с альковом и стареньким буфетом. Но все это не более чем непривычная форма. Суть спектакля все так же трагична и — проста. Вот два героя, не юных, не по-оперному реальных, земных, попавших в ситуацию, из которой попросту нет выхода. Чего им еще ждать, кроме смерти? Вот они и ждут ее несколько часов, которые длится спектакль. И вместе с ними чувствуют эту неотвратимость зрители, привыкшие к оперному пафосу, а встретившиеся с "простой историей", которая от этого действует еще сильнее.

Дмитрий Черняков заставил оперных певцов, привыкших к условности оперного жанра и редко справляющихся с театральными штампами, работать так, что им впору не оперную, а актерскую премию вручать. Главная претендентка на "Золотую маску" в номинации "Лучшая женская роль" сопрано Лариса Гоголевская играет Изольду и узнаваемо, и пронзительно. Она не девочка, не сказочная красавица — она обычная женщина, впервые столкнувшаяся со страстью такой силы, с которой она справиться не в состоянии.

Словом, главное отличие "Тристана" Дмитрия Чернякова от многих других постановок этой же оперы одно — ты не просто сопереживаешь героям. Ты их понимаешь. Собственно, не случайно же отсутствие средневекового корабля. Просто с первых секунд, как только открывается занавес, зрителю и героям дают почувствовать, как в анекдоте: куда ты денешься, с подводной-то лодки. Куда ты денешься, со всеми этими страстями и чувствами, откуда возьмешь силы с ними справиться. Героям задают этот вопрос с первых секунд и не отвечают на него до последней. Весь спектакль они мучаются так, что даже смерть в финале выглядит не трагедией — скорее уж счастьем.