гастроли
В среду в Колонном зале им. Лысенко Национальной филармонии во второй раз состоялся третий концерт из цикла "Пять вечеров Вадима Руденко с Национальным симфоническим". Отклонившись в прошлом третьем концерте от намеченной программы (см. Ъ от 28 февраля), известный российский пианист Вадим Руденко и украинский дирижер Владимир Сиренко с блеском провели работу над ошибками.
Уже к середине цикла стало понятно, что "Пять вечеров Вадима Руденко с Национальным симфоническим" — это одно из главных событий нынешнего филармонического сезона. В отыгранных уже большей частью программах фортепианные концерты романтической эпохи удачно объединялись с оркестровыми циклами тех же авторов или стилизациями под них — Петра Чайковского, Фредерика Шопена и Александра Глазунова.
В прошлом, третьем по счету концерте, состоявшемся 26 февраля, программа "Пяти вечеров" вдруг сошла с крепко проложенной колеи: вместо намеченных произведений норвежца Эдварда Грига и немца Роберта Шумана Вадим Руденко и Владимир Сиренко предложили слушателям хрестоматийные фортепианные концерты Вольфганга Амадея Моцарта и Людвига ван Бетховена, а также моцартовскую увертюру к опере "Дон Жуан".
В среду публика пришла на четвертый по счету вечер, но очутилась снова на третьем (на этом сделала акцент ведущая, так было напечатано в программках). Впрочем, программа при этом была четвертого концерта: сюита из музыки к комедии Шекспира "Сон в летнюю ночь" Феликса Мендельсона-Бартольди и его же фортепианный Концерт соль минор, симфоническая зарисовка "Танец смерти" Камиля Сен-Санса и его Второй концерт для фортепиано с оркестром. Композиторов поделили по отделениям: Мендельсон — в первом, Сен-Санс — во втором, поэтому и в одном, и в другом оказалось по одному симфоническому и по одному фортепианному произведению.
В собственных соло оркестр начал блестяще, а закончил скучно и растянуто. Скерцо из "Сна в летнюю ночь" задало отличный темп, четкий штрих и нехарактерный для музыки Мендельсона, но привитый ему дирижером бешеный темперамент. Валторнисты, мало в каком оркестре чувствующие интонацию, начали солировать в коде Интермеццо и весь "Ноктюрн" продержались в потрясающей форме. В финале сюиты — шутливо-карикатурном по своему сюжету "Свадебном марше" — Владимир Сиренко пошел в ногу с Шекспиром, укрепив оркестровые "низы": такой марш нельзя напеть, но можно наиграть на барабане.
С симфонической поэмой "Танец смерти" Камиля Сен-Санса получилось иначе. С музыкой, хорошо известной хотя бы по вступлению к программе "Что? Где? Когда?" по большому счету не справились ни дирижер, ни солировавший в оркестре скрипач Богдан Крыса. От начала и до конца ощущалась затянутость темпа, усугублявшаяся "грязными" скрипичными соло и эмоциональной усталостью дирижера. Оправдывает Национальный симфонический только то, что "Танец смерти" Сен-Санса не удавался далеко не ему одному. Зато настораживает другое: из концерта в концерт оркестр Владимира Сиренко отлично звучит в первом отделении и постепенно сдает позиции во втором, что само по себе — довольно плохая традиция.
В обоих фортепианных концертах Вадим Руденко все внимание привлекал к себе, блестяще играя на рояле с фактурой и стилями. В таких случаях принято говорить громко, пафосно и искренне: что виртуозность для этого пианиста не является самоцелью, а работает на нечто большее, что его техника на грани фантастики, что таких музыкантов в природе не бывает, а если они случаются, то крайне редко. Концерт Мендельсона был совершенен, а во Втором фортепианном концерте Сен-Санса пианист находчиво примерял к этой музыке то стиль Сергея Рахманинова, то отзвучавшего в первом отделении Мендельсона-Бартольди. После окончания "второго третьего" концерта хлопали с криками, визгами и притопываниями. О таких аплодисментах говорят — восторженные, бурные и продолжительные. А после "вторых третьих" мечтают только о четвертых и "вторых четвертых".