Олег Табаков побаловался Плюшкиным

Из "Мертвых душ" сделали "Похождение"

премьера театр

Московский театр под руководством Олега Табакова показал премьеру спектакля "Похождение" по гоголевским "Мертвым душам" на основной сцене МХТ имени Чехова. В спектакле, поставленном Миндаугасом Карбаускисом, Чичикова играет Сергей Безруков, Плюшкина — Олег Табаков. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ с трудом отличил одного от другого.

Есть хорошие режиссеры, чьи спектакли даже внешне похожи как близнецы: взглянешь на сцену и понимаешь — поставил такой-то. Есть таланты, которые намеренно заметают следы, пытаясь оставаться неузнанными. Кто-то выдает себя набором шрифтов, кто-то — наклоном букв, кто-то — постоянством мотивов. Чем успешнее и последовательнее человек сначала заявляет, а потом развивает свой стиль, тем интереснее гадать над его работами. В "Похождении" не узнать Миндаугаса Карбаускиса. И дело вовсе не в том, что спектакль не получился (внезапная неудача серьезного режиссера иногда интереснее дежурной удачи), а в том, что на сцене видно мало следов осмысленных усилий, каковые обычно просматриваются в его работах. Взять хотя бы изящно и неожиданно придуманный "Рассказ о семи повешенных", выпущенный в "Табакерке" ранее в этом сезоне (см. Ъ от 29 ноября 2005 года).

Спектакль "Похождение" лишь "обрамлен" заявками на смысл — причем как во времени, так и в пространстве. Искры замысла пробегают между прологом и эпилогом, между аван- и арьерсценой. В начале спектакля родители Павлика Чичикова отправляют своего сына в большую жизнь: дают мальчику в руки большой кожаный портфель и грустно глядят вослед. В финале вновь появляется малолетний Чичиков и грустно бредет с портфелем между неподвижными персонажами "Мертвых душ", мирно спящими в старинных креслах. Идет он от авансцены, которая представляет собой емкость с вязкой черной грязью, вглубь, туда, где за большими дверями являются посреди спектакля три настоящих лошади, мирно фыркающие и жующие сено.

Пожалуйте-ка погадать на досуге, что сей сон означает. То ли то, что распрягли наконец Русь-тройку, не несется она больше никуда, пугая встречные народы и государства, а месит теперь грязь в своей обшарпанной конюшне. То ли то, что вся пресловутая гоголевская Россия не более чем сон детского разума, порождающий чудовищ. Впрочем, строить догадки о замысле спектакля — неблагодарное занятие. Потому что между рамками нет ничего, кроме набора общих мест и общедоступных развлечений. К общим местам можно отнести то, как сыграны в спектакле губернские чиновники и Ноздрев (Дмитрий Куличков) с Маниловым (Алексей Усольцев). Туда же занесем и способ движения спектакля вдоль сюжета. Художник Сергей Бархин разделил сцену на слои, спрятанные за массивным порталом: после того как Чичиков отодвигает вбок очередную стену, за ней обнаруживается следующий помещик и деталь мебели.

Честно говоря, грязь можно и не намешивать, да и наверняка дорогостоящая затея с привозом в театр животных есть пока не что иное как выброс денег на ветер. Потому что главную приманку для публики в этом проекте составляют все-таки общедоступные удовольствия. Зачем Миндаугас Карбаускис согласился взять на себя ответственность за их организацию, для меня остается неприятной тайной.

Есть известное выражение для обозначения актерского поведения — "хлопочет лицом". Сергей Безруков в роли Чичикова хлопочет не только лицом. Перечисление жестов, гримас и перемещений конечностей в пространстве, которые проделывает господин Безруков, заняло бы несколько страниц. Во время спектакля я даже начал торопливо составлять на бумажке их реестр — мне вдруг показалось, что из него может образоваться краткая энциклопедия для театральных вузов по "методу физических действий". Но потом я бросил записи. И не столько потому, что ужимки и прыжки стали в конце концов повторяться. А потому, что они никак не желали складываться в какую-то последовательность, в читаемую тему. Они так и не превратились в роль, оставшись неосмысленным и потому утомительным набором голосо- и телодвижений.

Спектакль достигает своего апофеоза, когда на сцене встречаются два супертяжеловеса рейтингов популярности — Сергей Безруков и Олег Табаков, играющий Плюшкина. (Надо сказать, что господин Карбаускис зачем-то "разменял" актеров Табакова и Плотникова. Борис Плотников, которого легко представить себе в роли Плюшкина, сыграл Собакевича, а худруку МХТ отдали роль "прорехи на человечестве"; якобы оригинальность обернулась неудобством.) Поединок идет без правил, без руля и без ветрил, без Гоголя и без Карбаускиса. Честно говоря, в какой-то момент этой сцены я почувствовал легкое головокружение, потому что совсем перестал понимать, Табаков ли это говорит голосом Безрукова, или Безруков — голосом Табакова, или они оба говорят каким-то третьим голосом. Видимо, это та область частот, в которой звезды напрямую общаются со своим электоратом, и театральным обозревателям в эти диапазоны лезть нечего — аппаратура не фиксирует.

Мне кажется, что в современной театральной ситуации и серьезным режиссерам скоро тоже нечего будет делать в указанных диапазонах. Раньше ведь как происходило: стоило обнародовать факт неожиданного сотрудничества ответственного, самостоятельного режиссера с кумиром миллионов, как все принимались делать ставки: сумеет ли этот постановщик поработать так, чтобы содрать с артиста штампы, обнаружить настоящее лицо, повернуть неожиданной стороной и т. д. Сегодня и ставки делать не надо, не сможет, потому что штампы игры и штампы с цифрами на билетах слишком связаны. Ну и ладно. Может быть и заключается в этом какая-то сермяжная правда: чтобы одни бесчинствовали на кассовых площадках, а другие колдовали в подвалах.


Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...