Тактика применения стратегии
Как научиться ориентироваться по «дорожной карте», которой никто не видел
Уже 16 месяцев отечественная металлургия существует согласно актуализированной Стратегии развития отрасли до 2030 года. В режиме секретности был утвержден план ее реализации, а об актуальном перечне приоритетных инвестиционных проектов металлургических предприятий сведений пока нет. Дело может быть в том, что все эти документы не носят характера нормативно-правовых актов и за их неисполнение никакой юридической ответственности не предусмотрено.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Смущает тишина в медиапространстве
Утвердив 28 декабря 2022 года Стратегию развития металлургической промышленности Российской Федерации на период до 2030 года (далее — Стратегия), правительство поручило Минпромторгу совместно с заинтересованными федеральными органами исполнительной власти представить в шестимесячный срок проект плана мероприятий ее реализации и перечень приоритетных инвестиционных проектов организаций металлургической промышленности России, реализуемых и запланированных к реализации в период 2023–2030 годов, после чего обеспечить непосредственную реализацию данной Стратегии.
Через полгода стало понятно, что этого времени не хватит, чтобы подготовить действительно реальные, а не формальные идеи по реализации ускоренного развития отрасли государственного значения на восьмилетнюю перспективу.
В итоге «дорожная карта» реализации Стратегии была утверждена вице-премьером и главой Минпромторга Денисом Мантуровым лишь 16 ноября 2023 года. Прошло полгода после утверждения «дорожной карты», но она нигде не опубликована. Смущает тишина в медиапространстве относительно каких-либо конкретных продвижений.
Возможно, дело в грифе «секретность», если таковой действительно присвоен данному документу. А может быть, проблема в неконкретности сроков тех или иных предусмотренных в «дорожной карте» мероприятий. В самом деле, если указан срок реализации 2023–2030 годы, то теоретически можно отчитаться в последний год диапазона.
Доклад в правительство РФ — это самый распространенный пункт металлургической «дорожной карты» из 46 имеющихся там и охватывающих десять тематических направлений, а именно: сырьевую обеспеченность, обеспеченность материально-технической базой, развитие транспортной и энергетической инфраструктуры, оптимизацию налоговой и тарифной нагрузки, снижение негативного воздействия предприятий отраслей черной и цветной металлургии на окружающую среду и ограничение выбросов парниковых газов, развитие производства высоких переделов за счет увеличения спроса на внутреннем рынке, мероприятия по интеграции металлургического комплекса новых субъектов РФ, кадровое и научно-техническое обеспечение отрасли, расширение доступа на внешние рынки, защиту внутреннего рынка. Главное, чтобы докладами дело не ограничивалось.
В целом «дорожная карта» производит впечатление хорошо проработанного плана реализации детально спрогнозированного поэтапного развития металлургии в условиях текущей сложной геополитической обстановки. Охвачено все самое нужное: геологоразведка, освоение новых месторождений, внедрение инновационных технологий обработки, сырьевая обеспеченность производств, устранение дефицита оборудования и комплектующих, стимулирование внутреннего спроса, оптимизация логистики и доступность перевозок, тарифное регулирование, субсидирование и налоги, а также другие меры господдержки. Дело за малым — организовать упорядоченное движение по маршруту, заданному «дорожной картой», что пока явно идет медленнее запланированного.
Например, Росстат, несмотря на задачу интеграции металлургии новых территорий, до сих пор публикует данные о промпроизводстве за новые отчетные периоды с пометкой «без учета статистической информации по ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областям». Отраслевые эксперты утверждают, что установленные там металлургические мощности составляют порядка 23–27 млн т в год. По их оценкам, в 2023 году суммарно в этих регионах было произведено 2,8 млн т металлопродукции. При объеме потребления на этих территориях примерно 800 тыс. т в год уже в ближайшее время на рынок может быть выведено до 15 млн т металлопродукции.
По идее прописанные в «дорожной карте» ответственные исполнители, среди которых министерства, ведомства, федеральные службы, НИИ, госмонополии, отраслевые ассоциации, заинтересованные металлургические и смежные предприятия, должны были сразу взять под козырек и ускоренными темпами заняться поочередным выполнением всех пунктов плана. Или вдруг виной всему пул ответственных по каждому пункту плана? Указано, например, что отвечают за исполнение пункта плана пять-шесть органов власти и неограниченный круг тех самых «заинтересованных предприятий». И очень трудно, наверное, потом определить, в чьем кабинете тот или иной черновик доклада пролежал пару месяцев.
В фокусе внимания
А с перечнем приоритетных инвестиционных проектов металлургических предприятий, запланированных к реализации в период 2023–2030 годов, все кажется еще сложнее. В открытом доступе сейчас можно найти региональные перечни, но только относительно продукции гражданского назначения. Любопытно, но в большинстве случаев металлургические проекты там отсутствуют. Справедливости ради нужно сказать, что традиционные центры металлургической, трубной и угольной промышленностей пока вообще не спешат публиковать перечни своих приоритетных инвестпроектов, поэтому статистика еще скудна и нерепрезентативна.
Разве что можно оттолкнуться от опубликованного приказа Минпромторга от 29 июня 2015 года №1751 «О включении инвестиционных проектов в перечень комплексных инвестиционных проектов по приоритетным направлениям гражданской промышленности» с изменениями от 2016-го, к которому прилагался перечень из 68 соответствующих проектов с разными сроками реализации. Тот документ наверняка и лег в основу нового актуализированного перечня, тем более что сроки у тех первоначальных проектов были длинные (например, ЗТЗ временной горизонт строительства завода по производству прямошовных сварных труб большого диаметра растянул аж до 2066 года), а значит, ряд проектов все еще не реализован.
Вообще в том перечне было всего с десяток приоритетных инвестиционных проектов, компаниям—исполнителям которых по результатам конкурсного отбора Минпромторг должен был предоставить субсидии на компенсацию части затрат на уплату процентов по кредитам, полученным в российских кредитных организациях в 2014–2016 годах. Например, к 2024-му «Русполимет» должен был в Нижегородской области развивать специальную электрометаллургию, производство высоколегированных сталей и сплавов, а «Полимет» — запустить в Свердловской области современный производственно-технологический комплекс высокоточного литья.
Особенности национального планирования
Как металлурги и эксперты рынка оценивают ситуацию с реализацией Стратегии развития металлургии РФ до 2030 года в горно-металлургической отрасли. Особенности и болевые точки развития. Речь все же идет о стратегии выживания или росте?
Евгений Гейнрих, советник адвокатского бюро Lidings:
— Утвержденная в декабре 2022 года Стратегия развития металлургии РФ до 2030 года содержала поручение Минпромторгу представить «дорожную карту» по ее реализации в шестимесячный срок. Оба документа являются инструментом планирования, что прямо вытекает из Федерального закона от 28.06.2014 года №172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации». При этом очевидно, что данный процесс невозможен в отрыве от базовой ситуации. Кроме того, более или менее реалистичное планирование абсолютно бессмысленно без учета планов игроков металлургического рынка, в особенности крупных производителей.
Основной причиной, почему «дорожная карта» не была нигде опубликована, было, наверное, желание не предавать широкой огласке полученные от игроков рынка сведения, представляющие собой коммерческую тайну. Кроме того, на фоне так называемой санкционной войны конкретные планы по развитию стратегически важной отрасли, к какой, несомненно, относится металлургия, не озвучивать не только логично, но еще и законно. Ведь часть 1 статьи 13 вышеупомянутого закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации» прямо говорит о том, что проекты документов стратегического планирования выносятся на общественное обсуждение с учетом требований законодательства РФ о государственной, коммерческой, служебной и иной охраняемой законом тайне. Не исключено, что «дорожная карта» получила гриф «для служебного пользования» по требованию Минобороны.
Стоит заметить, что в широком смысле ни сама Стратегия, ни ее «дорожная карта» юридического статуса как такового не имеют. Это не нормативно-правовые акты, а отраслевые документы стратегического планирования или декларации, механизм реализации которых законом не установлен и ответственность за неисполнение не предусмотрена. Формально исполнителями Стратегии являются Минпромторг совместно с заинтересованными ФОИВ. То есть последствия в случае возможного срыва реализации Стратегии для главы министерства, вице-премьера Дениса Мантурова и руководителей иных заинтересованных ведомств могут быть исключительно «политическими».
Будет ли польза от принятия подобных декларативных документов, покажет время. С высокой степенью вероятности Стратегия развития металлургии РФ до 2030 года и план мероприятий по ее реализации тоже будут подвергнуты изменениям той или иной степени глубины. Вопрос лишь в том, сколь детальным должно быть такое планирование и насколько оправданными и успешными окажутся попытки государства навязать свое видение экономического развития конкретных предприятий металлургии и смежных отраслей, если таковые будут предприниматься при дальнейшей доработке и детализации данных документов.
Ирина Казовская, председатель Алюминиевой ассоциации:
— Эксперты Алюминиевой ассоциации принимали непосредственное участие в разработке Стратегии развития металлургии до 2030 года, и наше видение перспектив отрасли в нем в полной мере отражено. Ключевой задачей Стратегии-2030 названо обеспечение внутреннего спроса на продукцию металлургии. Причем речь идет не только о стабильных поставках алюминиевой продукции на внутренний рынок, но и о росте спроса, прежде всего за счет наращивания объемов строительства жилья, промышленных, образовательных, социальных и коммерческих объектов, а также реализации масштабных программ по развитию инфраструктуры (железных дорог, мостов и путепроводов). И алюминиевая отрасль уже готова предложить для каждого из названных направлений инновационные решения.
Также в Стратегии обозначены планы увеличения производства продукции высоких переделов, в том числе проката, фольги и алюминиевых колесных дисков, что отвечает интересам предприятий отрасли.
Благодаря внутренней программе развития спроса в России на алюминиевую продукцию высоких переделов с 2016 года потребление увеличилось более чем на 60%. Причем значимый вклад в развитие внутреннего спроса и высокотехнологичного производства в России внесли и вносят компании—участницы Алюминиевой ассоциации.
И в этом плане крайне важным является синхронизация Стратегии развития металлургии с аналогичными Стратегиями развития смежных отраслей, которые являются источниками роста спроса на металлургическую продукцию.
Михаил Ржевский, директор ООО «Югстальмонтаж»:
— Стратегия развития металлургии РФ до 2030 года описывает глобальные изменения, которые планируются в соответствующей отрасли и затрагивают в первую очередь металлопрокатчиков. Мы как металлообрабатывающая компания нуждаемся в более практичных шагах, которые может сделать государство.
В первую очередь это возвращение престижа рабочих и инженерных специальностей. Сегодня есть определенные сложности в подготовке кадров, так как выпускники вузов вообще не хотят идти на заводы и стройку. Нет связи системы образования и производства, и это та задача, которую под силу решить лишь на государственном уровне. А еще, как мне кажется, государство могло бы привлекать зарубежных специалистов для разработки технологий у нас, в России. То есть практически пойти по пути Петра I, привезя в Россию инженеров и разработчиков, чтобы у них учиться.
Также в силах государства устранить бюрократические препоны. Например, сейчас производителям оказывает содействие Фонд развития промышленности (ФРП). Но наше предприятие, в частности, не может войти в эту программу, потому что оно юридически зарегистрировано в Краснодаре, а фактически находится в Адыгее. И оба региона кивают друг на друга, отказывая в содействии. Нам согласилось пойти навстречу московское отделение ФРП — там готовы предоставить нашему предприятию льготный кредит, но для этого сначала нужно согласовать поставщиков. А это настолько сложная процедура с точки зрения оформления документов, что нас вынуждают обратиться за помощью к посредникам, услуги которых по сбору полного пакета необходимых документов оцениваются в 1,5 млн руб.
Если говорить в целом, то промышленность в России сегодня нуждается в длинных и дешевых деньгах на модернизацию производственных мощностей, замену станков и оборудования. И фактически многие металлообработчики ждут конкретных шагов от правительства, чтобы наконец заработало в полную силу долгожданное импортозамещение.
ООО НСК дало времени до 2037 года, чтобы запустить в Свердловской области предприятие по переработке 10 тыс. т сурьмяных концентратов с получением товарной металлической сурьмы, трехокиси сурьмы, золотосодержащего сплава. В этом же регионе к 2031 году ООО «Эпсилон» обязалось организовать производство изделий из алюминиевых сплавов методами литья под высоким давлением, а также изделий из алюминиевых сплавов, титановых сплавов и сталей методами механической обработки.
АО «Волга-ФЭСТ» вызвалось не позднее 2025 года организовать в Волгоградской области производство сортового и фасонного проката в объеме 450–500 тыс. т готовой продукции в год.
Изменились ли за эти годы акценты и приоритеты? Несомненно. Ведь между идеями сокращения импортозависимости и обеспечением полного технологического и промышленного суверенитета страны огромная пропасть.
Недаром сама актуализированная Стратегия развития металлургической промышленности разделена теперь на два этапа: адаптационный (до 2025 года) и восстановительный (до 2030 года).
Основными задачами на первом этапе заявлены противодействие санкционному давлению, стимулирование металлопотребления внутри страны, улучшение логистики на южном и восточном направлениях. На втором этапе предстоит реализовать проекты по развитию транспортной и энергетической инфраструктуры.
Разумеется, никакого разделения продукции по характеру применения нет, хотя очевидно, что в ряде случаев одно и то же изделие может иметь совершенно разное применение.
К примеру, сталевары отчитались о рекордном потреблении двутавровой балки в 2023 году, которую активно используют в гражданском и промышленном строительстве, но при желании ей можно найти применение и в ОПК. Или металлообработчики, скажем, освоили выпуск взрывозащитных панелей, которые изначально предназначены для промышленных предприятий высокого класса опасностей, но при необходимости могут служить защитой при атаках БПЛА. Последние, к слову, тоже сейчас в фокусе внимания — недаром же в январе текущего года в Минпромторге было создано Управление беспилотных систем и робототехники.
Руководство к действию
Успешность реализации Стратегии развития металлургической промышленности РФ до 2030 года будет зависеть как от согласованности действий всех заинтересованных сторон, так и от корреляции положений всех утвержденных отраслевых стратегий. В противном случае одно ведомство может блокировать инициативы другого, что будет тормозить весь процесс. Так было, например, с предложением Минпромторга скорректировать расчет акциза на сталь, включив в него коэффициент-дефлятор, которое отверг Минфин, потому что бюджет на ближайшие три года уже принят, а при планировании его доходов коэффициент-дефлятор не закладывался.
Вместе с тем юристы предупреждают, что слишком многого от подобных документов ждать и не стоит. «Стратегия — это прежде всего ориентир для предприятий сектора, на основе которого формируются собственные долгосрочные программы развития. В смысле стратегического управления это образ организационных действий и управляющих подходов, а не конкретный их перечень. Стратегией лишь руководствуются, поэтому и публичной ответственности за ее неисполнение нет. Есть лишь ответственность персональная за невыполнение планов или, наоборот, поощрение за выполнение показателей. Но это больше кадровые вопросы внутри предприятий или госорганов»,— замечает партнер и руководитель практики «Промышленность и ресурсы» адвокатского бюро «Вегас Лекс» Евгений Родин.
А еще тормозить процесс реализации Стратегии развития металлургии может необходимость постоянно актуализировать ее в части согласования с другими государственными документами, директивами, указами, распоряжениями и стратегиями.
Например, в свете последних событий были приняты указы президента «О Стратегии научно-технологического развития РФ» и «О стратегических целях и задачах развития Российского научного фонда на период до 2030 года», обновлены указ президента «О развитии искусственного интеллекта в РФ» и Национальная стратегия, утвержденная им. Также серьезной доработке подверглась сводная Стратегия развития обрабатывающей промышленности до 2024 года и на период до 2035 года.
Важно учитывать и принимаемые региональные стратегии. Например, в январе 2023-го правительство утвердило Стратегию социально-экономического развития Сибирского федерального округа до 2035 года, где представлен в числе прочего кластер производства алюминия и продукции с добавленной стоимостью, а в октябре был утвержден и подробный план ее реализации. Очевидно, что этот документ, например, для «Русала» задает более конкретные и четкие параметры и ориентиры, чем общеотраслевая стратегия. В самой компании подчеркивают, что в сегодняшних непростых условиях важно опираться на систему мер, видеть перспективу. Это крайне важно для производителей, зависящих от своевременных поставок сырья и материалов, а также вывоза готовой продукции.
Василий Данилов, аналитик ИК «Велес Капитал», отмечает, что отечественные компании сектора металлов и добычи выстраивают свои операционные и инвестиционные планы в соответствии с конъюнктурой внутреннего и мирового рынков сырья, а не нормативными актами государственных ведомств. «Главная задача подобных стратегий — не задавать жесткие рамки и ориентиры развития, а помогать сектору извлечь максимальное количество выгод от благоприятной конъюнктуры и сгладить негативные эффекты в случае ухудшения условий деятельности»,— полагает Василий Данилов.
С этим согласен и старший аналитик по сектору металлургии и добычи «БКС Мир инвестиций» Дмитрий Казаков, который не видит большой проблемы в том, что Стратегия-2030 в большей мере задает ориентиры производителям первичного металла, но почти не затрагивает металлообработку и изготовление последующих переделов. «В Стратегии развития металлургии необходимость углубления переделов за счет более устойчивого, растущего спроса на них так или иначе рассматривается, но решение данного вопроса лежит в плоскости реализации других стратегий отраслей металлопотребления, потому что изготовление последующих переделов связано непосредственно c объемами выпуска потребителей металлов»,— поясняет Дмитрий Казаков.
Новые горизонты планирования
В любом случае если президентом в 2022 году была поставлена задача актуализировать Стратегию развития металлургии до 2030-го, то рано или поздно потребуется пролонгировать ее горизонт планирования как минимум до 2035 года и далее, а значит, работу над этим уже можно начинать сегодня в условиях быстро меняющейся конъюнктуры.
«В новой версии Стратегии необходимо учесть не только последствия геополитических событий последних лет, которые сильно повлияли на взаимодействие с зарубежными поставщиками и географию поставок, но и актуальные риски со стороны транспортной отрасли, особенно конкуренцию за провозную способность железной дороги в направлении восточных портов»,— считает заместитель руководителя департамента исследований ТЭК ИПЕМ Евгений Рудаков. Также, по его словам, трудно будет обойти стороной вопросы декарбонизации отрасли, корректного расчета углеродного следа продукции различных переделов, а также последствия введения трансграничного углеродного регулирования в ЕС и риски появления подобных регуляторных механизмов в других юрисдикциях. Наконец, крайне важным вопросом для всех металлургических компаний, считает Евгений Рудаков, является стоимость электроэнергии, к росту которой могут привести многие регуляторные инициативы: плата за резерв сетевой мощности, ограничения на собственную генерацию свыше 5 МВт и др.