Школа без вышколенности

В Opera Garnier прошли ежегодные показы балетной школы Парижской оперы. По традиции в апреле ученики старейшего балетного учебного заведения в мире представляют годовой спектакль. Для них это долгожданная возможность попробовать сцену, для зрителей — разглядеть будущих мировых звезд. Присмотрелась Мария Сидельникова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Школа Парижской оперы, равно как и труппа, то и дело попадает под критику. Слишком, мол, элитарная и слишком французская, хотя это давно уже не так и пресловутое этническое разнообразие видно невооруженным глазом. Слишком строгая и требовательная. На этом погорела легендарная директриса Клод Бесси, и масла в огонь продолжают подливать свои же. В начале апреля бывшая этуаль и директриса труппы Орели Дюпон выпустила мемуары, в которых десятки страниц посвящает пережитым ученическим страданиям и унижениям, в том числе от самой Бесси. Политику мягкой силы вот уже двадцать лет проводит нынешний директор школы 65-летняя Элизабет Платель — этуаль нуреевской эпохи в Опере. «Зверские» правила приема она смягчила. Например, абсолютную выворотность, требуемую при поступлении, заменила на предрасположенность к ней, то же самое с подъемом. Результаты, увы, тоже видны. Но главные позиции руководительница сдавать не намерена: преемственность для нее главный ориентир (от Лифаря сегодняшних детей отделяет одно рукопожатие — Шарль Жюд, приглашенный репетитором). Ее школа по-прежнему стоит на комбинациях Александра Калюжного и Виолетт Верди, на харизме Рудольфа Нуреева и на врожденном французском превосходстве, не терпящем рекордов, манерности, пошлости.

Программа вечера была составлена так, чтобы как можно выгоднее представить артистический диапазон «маленьких крысят» — так по старинке все еще называют учеников французской школы. Нарративный балетик «Ярмарочные комедианты», придуманный совсем юным 21-летним Роланом Пети на излете войны в марте 1945 года вместе с опытными друзьями Борисом Кохно (либретто) и Кристианом Бераром (костюмы, декорации), требует от детей актерского мастерства. Бессюжетный «Un ballo» (1991) мэтра-неоклассика Иржи Килиана демонстрирует их танцевальную универсальность. И, наконец, «Сюита в белом» (1943) Сержа Лифаря — визитная карточка французской школы и самый популярный балет в Опере до середины 1970-х: без достойной техники и дуэтного мастерства здесь не справиться.

В целом на премьере с амбициозной тройчаткой все справились, пусть не всегда уверенно и ровно — но достойно выкручиваться из сорванного фуэте тоже часть балетного мастерства, которому учат в школе. «Комедианты» вышли совершенно очаровательными и непринужденными, несмотря на обилие реквизита. И телегу-громадину, и монтаж уличного театра дети одолели играючи, ловко жонглируя номерами с акробатическими трюками, вращениями на манер Лои Фуллер, клоунскими шутками и фокусами, танцами сиамских близнецов и балерины. Ни один мускул не дрогнул на их лицах даже на коварных отступлениях обратно за самодельные кулисы — их предписано проделывать спиной, и не дай бог оступиться. Вся палитра эмоций — от наивного энтузиазма в начале площадного представления до меланхоличного разочарования в конце, когда случайные прохожие в солидных одеждах вежливо оставляют шляпу комедиантов пустой,— оживала перед глазами зрителей, так что актерская живость учеников с лихвой компенсировала мелкие исполнительские огрехи.

«Un ballo» — образцовый спектакль Иржи Килиана, поставленный в молодежной труппе NDT 2 для пяти пар в поэтических декорациях пустого бального зала, освещенного свечами. Неологизмы чеха давно стали универсальным языком для многих балетных трупп, в том числе и для Оперы. Чередование открытых и закрытых позиций, ныряющие спины, стопы-утюжки, каверзные поддержки-вращения, группировки на полу, резкие разножки-шпагаты, стремительные обводки — все это французские ученики проговаривали уверенно и без запинки, а чувственные телесные интонации, которые помимо эффекта обнажают и скрытую в текстах Килиана сексуальность, обязательно придут с опытом, как сценическим, так и жизненным.

Черно-белая картинка «Сюиты в белом», открывающаяся глазу после увертюры Лало, тоже произвела должный эффект: благообразные юноши — еще щупленькие мальчишки, но все как на подбор; и ученицы старших классов — уже оформившиеся девушки, не всегда в выигрышной форме для выпуска, в белоснежных классических пачках и длинных «шопеновках», локти мягкие, позы чистые, верх старомодно наклонен — застывшее балетное время. Спускающиеся в глубине сцены с двух сторон ступеньки, на которых тоже расположены артисты, создают романтический эффект парения в воздухе. Стройности этого благородного двухуровневого рисунка — а Лифарь страсть как любил впечатлять геометрическими конструкциями — позавидовали бы садовники Версаля. Впрочем, когда картинка оживает, видно, что времена все-таки меняются. Вышколенной кордебалетной стройности, которой так гордятся французы, ансамблю все же недоставало. Наиболее это бросалось в глаза на парадных пробежках с низкими аттитюдами, где стопы, особенно сзади, не звонко гарцевали, а болтались, впопыхах поспевая за музыкой.

В отличие от Москвы, выделяться в Париже не принято, так как главная задача школы — подготовить рабочих артистов кордебалета (выпускники школы по-прежнему составляют костяк труппы Оперы, со стороны поступают процентов десять), а уж потом, отсидев свое за кулисами на заменах и отпахав в массовке, они, если не растеряют запал, вырастут в солистов. Но все же из трех солисток «Сюиты» технической надежностью в соло Флейты и адажио обратила на себя внимание аккуратно сложенная, компактная Эв Бельге — выпускница прошлого года, не поступившая в труппу из-за сильной конкуренции. Прошлогодний курс был заметно сильнее, а в этом году у нее явно больше шансов. Нефранцузской рослостью, тонкостью и благородными балетными линиями длинных ног выделялась и ученица 2-й дивизии Виктория Пирогова. У нее есть еще год до выпуска, чтобы окрепнуть в технике, увереннее держаться на пальцах и по возможности больше не расти. С другой стороны, когда в 1987 году нынешний худрук Хосе Мартинес поступал в Парижскую оперу, Рудольф Нуреев с присущей ему прямотой выпалил: «Что мы будем делать с этим длинным и худым?!» А посмотрев его выступление на конкурсе сказал: «Мы возьмем его в труппу».

Мест в труппе, увы, в разы меньше, чем желающих поступить. Варьируются они от года к году и зависят от уходов на пенсию. Чтобы избежать утечки выученных в Париже талантливых ног, Хосе Мартинес с Элизабет Платель сейчас вынашивают проект молодежной труппы Парижской оперы. В планах — около 20 контрактов для артистов от 17 до 23 лет как из школы, так и со стороны. Если успеют, новая компания встанет к станку уже с сентября. Нет — через год.