Сам себе интеллект
ИИ и другие герои Каннского кинофестиваля
На Каннском фестивале начались показы в конкурсе и параллельных программах. Об атмосфере, фильмах и первых проявившихся тенденциях — Андрей Плахов.
Жюльетт Бинош исполнила одну из главных ролей на Каннском кинофестивале
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Жюльетт Бинош исполнила одну из главных ролей на Каннском кинофестивале
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
«Открытие», несомненно, фирменный жанр Каннского кинофестиваля. А пафос красной дорожки, сакральный смысл лестницы, по которой поднимаются к славе, и парад нарядов, в этом году не спасовавший даже перед накатом феминизма,— обязательные элементы этого жанра. Содержанием его наполняют живые кинематографические легенды и актуальные персонажи киномира. В свое время на открытии очередного фестиваля Ванесса Паради выступила с музыкальным оммажем Жанне Моро в атмосфере, стилизованной под «Жюля и Джима». На нынешнем открытии певица Захо де Сагазан исполнила для возглавляющей каннское жюри Греты Гервиг песню Дэвида Боуи «Modern Love». Эта песня была лейтмотивом фильма c Гервиг «Фрэнсис Ха» (2012), уже успевшего стать легендарным, и на церемонии прозвучала так же забавно и трогательно, как признание в любви к Мерил Стрип. Его прочла по бумажке, слегка запинаясь, Жюльетт Бинош. А потом от прилива чувств французская дива расплакалась прямо перед американской, вручая ей почетную «Пальмовую ветвь».
Стрип — в ослепительно белом, Бинош — в ослепительно красном: женщины этим вечером были элегантны, сентиментальны и восторженность комплиментов старались сгладить юмором. Они признавались в пылких чувствах не только друг к другу, но и к кинематографу, к его харизматичным лицам и личностям, которые становятся все более редкими. И если фестивали с их «религиозными» ритуалами зачем-то нужны, то чтобы напоминать об этом и крепить веру в то, что не все потеряно.
Уместным комментарием к этому культурологическому сюжету прозвучала показанная после церемонии комедия Квентина Дюпье «Второй акт». Это «фильм в фильме»: четыре актера — Венсан Линдон, Леа Сейду, Луи Гаррель, Рафаэль Кенар — и статисты участвуют в съемках третьеразрядного водевиля, а в качестве режиссера выступает, конечно, искусственный интеллект. Артисты часто несут отсебятину и выходят из роли, превращаясь в самих себя — порой полную противоположность своим героям. Гомофоб оборачивается геем, наглецы и сердцееды — закомплексованными лицедеями, одержимыми завистью и склонными к профинтригам: куда без них, если твоего заклятого друга и соперника пригласил сниматься сам Пол Томас Андерсон.
Блеск и нищета современного кино, оказавшегося в плену политкорректности, заслуживают сатирического взгляда, однако добродушным насмешкам Дюпье недостает энергии и злости, которые поднимали его лучшие работы до сюрреалистических высот.
Первым фильмом конкурсной программы, что символично, стал французский женский режиссерский дебют. Агата Ридинже, единственная дебютантка в конкурсе, показала «Дикий алмаз» с суперорганичной юной исполнительницей Малу Хебизи. Ее пышнотелая героиня в мини-шортах и с тяжелым макияжем живет в мультикультурной среде юга Франции, делит кров с шалавой-матерью и младшей сестрой. Идефикс девятнадцатилетней девушки — выбиться из полунищей бескрылой жизни и стать «кем-то»: самый верный путь к этому — через социальные сети и реалити-шоу. Кажется, в финале фильма, почти лишенного сюжета, ей это удается, но дело не в результате, а в процессе. Героиня, поначалу отталкивавшая своими вульгарными формами и плебейскими манерами, постепенно начинает притягивать к себе взгляд и вызывать уважение. А ее пробег «на последнем дыхании» — кинематографическая перекличка, в которую вступает уже самое юное поколение зумеров со своими предшественниками: Жан-Полем Бельмондо, Дени Лаваном и той же Гретой Гервиг.
Двойственное впечатление произвела конкурсная «Девушка с иглой» — мрачная черно-белая ретродрама, фоном которой стал Копенгаген, еще не оправившийся от Первой мировой войны. Нищета, дегуманизация, женщины, потерявшие мужей, избавляются от своих детей, не в состоянии их прокормить. Две героини: одна молодая, вечная жертва абьюза, другая постарше, благодетельница, которая оборачивается преступницей. Две хорошие актрисы — Виктория Кармен Сонн и Трине Дюрхольм. Эстетская режиссура Магнуса фон Хорна: с Ларсом фон Триером его связывает не только аристократическая частичка имени, но и очевидные стилевые заимствования. Экспрессионистские спецэффекты изобличают интерес режиссера к немецкому и польскому кино (фон Хорн учился в киношколе в Лодзи) и даже напоминают раннего Балабанова. В картине не хватает одного: художественной самостоятельности и личного авторского вклада.
