торги
"Русские торги" Sotheby`s, как и предсказывал Ъ (см. Ъ 26 апреля) оказались сенсационными. Восемь работ были проданы более чем за $1 млн каждая, всего работ на утренней сессии было продано на $32 млн, но главная сенсация — что это оказались совсем не те художники, на которых делали ставки организаторы аукциона. Из Нью-Йорка — МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА.
Поднимаясь в лифте на седьмой этаж здания Sotheby`s на Йорк-авеню, где был назначен аукцион, я слышала разговор двух сотрудниц аукционного дома: "Надо сходить на русские торги, это будет шоу!" В самом деле шоу случилось. Зал человек на триста был забит битком — в основном русскими дилерами, справа за стойкой, как бойцы на передовой, выстроились сотрудники Sotheby`s, чтобы принимать звонки от покупателей. Причем среди них были не только рядовые "девочки", но и главные персонажи русского Sotheby`s Соня Бикерман, и Джоана Викери, и лорд Палтимор, не так давно продававший в Москве старинные автомобили. Аукцион устроен эффектно: продаваемые лоты "выезжают" к публике на специальной вертушке — витрине, обитой бархатом персикового цвета, а изображение каждого лота проецируется на большой экран, чтобы всем было видно.
Первые семь лотов продавались бойко, но без особой интриги — семь картин Ивана Айвазовского ушли чуть выше своих эстимейтов (самая дорогая за $640 тыс.). Но уже на восьмом лоте случился сюрприз — очаровательный голландский пейзаж Алексея Боголюбова превысил эстимейт в два раза и был продан за $725 тыс. Следующим шел "Невский проспект, Санкт-Петербург" Петра Верещагина — картинка, занятная скорее в историческом, нежели в художественном смысле. Первоначальная оценка составляла $150-200 тыс., но совершенно неожиданно сцепились два телефонных покупателя, не желая уступать друг другу. Когда цена достигла $1 млн, замерший зал зааплодировал, но торг продолжался до $1,3 млн, пока один из бойцов не сдался.
После $1,3 млн за Верещагина $ 310 тыс. за акварель Валентина Серова "Охота с борзыми" показались уже цветочками. Объявили лот 22 — махину Константина Маковского "Туалет Венеры", один из главных топ-лотов аукциона, оцененный в $1,5 млн. Все приготовились к очередному рекорду — год назад подобный Маковский ушел за $2 млн, но Венера не дотянула и до верхней планки эстимейта и была продана за $700 тыс. Следующим многообещающим лотом был "Портрет великой княгини Марии Павловны" Бориса Кустодиева, но, видимо, на аукцион забыли позвать представителей фирмы Cartier, в чьих украшениях запечатлена великая княгиня,— и в результате портрет никто не купил.
Впрочем, непроданных лотов было немного. "Бились" и за маленькие картинки передвижника Похитонова, и за большого Бориса Анисфельда — его "Синяя статуя" ушла к телефонному покупателю за $525 тыс. Полтора миллиона за "Мастерскую, Гурзуф, Крым" Константина Коровина были почти предсказуемы — вещь большая, красивая, из коллекции Шаляпина, но явно мало кто ожидал, что почти за такую же цену ($1,2 млн) будет продан Николай Богданов-Бельский при эстимейте $250-350 тыс. Возможно, свою роль сыграло то, что эта чрезвычайно пестрая картина, изображающая читающую в саду барышню в накинутом на плечи павловопосадском платке на фоне желтых цветов, была в 1915 году помещена на обложку "культового" журнала "Столица и усадьба". А может быть, покупателем был завсегдатай нью-йоркского ресторана "Русский самовар", в интерьер которого эта картина очень бы удачно вписалась. Как бы то ни было, это рекорд для художника Богданова-Бельского.
А вот Владимиру Баранову-Россинэ, чей "Стул" был продан на Sotheby`s два года назад за $1 млн, поставить новый рекорд не удалось — его "Автопортрет", оцененный в $1 млн, продан не был. Не нашлось покупателя и на самый дорогой лот аукциона — "Оливковую рощу" Петра Кончаловского, оцененную в $2,5-3 млн. Можно предположить, что потенциальные покупатели просто обиделись, что им сразу навязывают такую высокую цену, не дав возможности поторговаться всласть. Не исключено, что если бы эстимейт был ниже, за нее все-таки стали бы бороться. По тем же причинам не был куплен и Константин Сомов — за крошечных "Любовников" размером в ладонь просили сразу от $800 тыс. до $1,2 млн. Тем не менее после аукциона Соня Бикерман сказала, что не считает эти цены завышенными: "Эти работы столько стоят".
Что доказывает и феноменальная продажа двух работ Александра Яковлева, застигнутого революцией 1917 года в Китае,— художника наняла фирма Citroen как иллюстратора-этнографа экспедиций автомобильных караванов в Африку и Китай ("Черный рейс" и "Желтый рейс"). К этому периоду и относятся две выставленные на аукцион работы "Генерал Ма-Су в исторической пьесе" и "Танцор кабуки". Обе очень декоративные, обе изящные, обе оцененные в $150-200 тыс. За них бились насмерть телефонный покупатель и девушка в зале — в результате "Генерал" ушел за $1,1 млн, а "Танцор" — за $ 1,6 млн, превысив эстимейт более чем в десять раз и естественно, поставив рекорд для художника. Та же история повторилась с Николаем Рерихом: два его гималайских пейзажа конца 20-х — начала 30-х годов были проданы один почти за $2 млн, другой — за $1 млн в процессе напряженной борьбы телефонных покупателей. Накануне на Christie`s вещи такого же уровня и времени ушли за нормальные для них $300-400 тыс.
Самым спорным лотом аукциона был лот 96 — "Нищие" Павла Филонова и Алисы Порет. Русские дилеры до хрипоты обсуждали, кто должен стоять на первом месте — Филонов или его ученица Порет. Евгения Петрова, замдиректора Русского музея, и американский специалист по Филонову Джон Боулт настаивали, что картина написана Порет, а Филонов только подправлял живопись. Но качество и редкость самой работы взяли свое — она ушла за $1,3 млн. Смелого покупателя можно поздравить с приобретением "музейной" вещи. Приятно отметить, что в процессе торгов выросла цена и на Александра Родченко — $440 тыс. Пришедшая на торги Татьяна Колодзей, бывшая консультантом московского аукциона Sotheby`s в 1988 году, напомнила, что эта работа тогда была продана за $18 тыс. По ее словам, с тех пор русское искусство подорожало примерно в десять раз (если не брать в расчет миллионные эксцессы).
По крайней мере, это наблюдение справедливо по отношению к работам нонконформистов-"шестидесятников", продававшихся в заключительной части аукциона. Оскар Рабин, Владимир Немухин, Лидия Мастеркова, Дмитрий Краснопевцев были проданы с превышением эстимейта в диапазоне от $50 тыс. до $200 тыс. (рекорд в $200 тыс. принадлежит Немухину, работа 1965 года). К этому моменту зал почти опустел — его покинули главные игроки. Остались болельщики, в их числе живущий в Нью-Йорке известный соц-артист Леонид Соков. Он с напряжением вслушивался в скороговорку аукциониста. И было заметно, как он расстроился, когда выяснилось, что никто не хочет покупать ни ранних Комара и Меламида, ни Андрея Монастырского, ни группу "Мухомор". Благотворительный аукцион самого современного русского искусства в пользу ВИЧ-инфицированных детей в больнице в Усть-Ижорье, затеянный галеристкой Стеллой Кей в рамках "больших торгов", успехом также не увенчался, несмотря на то что поддержку этому мероприятию оказал сам Кофи Аннан, посетивший предаукционную выставку. Впрочем, несколько работ (в их числе объект Анатолия Осмоловского, графика Павла Пепперштейна и Кирилла Челушкина) все же купили по нижней, для этого аукциона просто смешной, планке эстимейта в несколько тысяч долларов. Были проданы и несколько русских фотографов, в их числе Дмитрий Шубин, Игорь Мухин, Алла Есипович и Сергей Чиликов. Их купили по телефону. В зале в этот момент, кроме корреспондента Ъ, уже почти никого не было.
Встреченный мною после аукциона лорд Палтимор, глава европейского отдела Sotheby`s, на вопрос о впечатлениях от аукциона ответил одним словом: "Tuff". То есть, переводя на русский, круто.