По просьбе "Власти" советник отдела приоритетных направлений промышленной политики департамента экономического анализа и перспективного планирования Минпромэнерго Василий Осьмаков и старший эксперт Центра экономических и финансовых исследований Российской экономической школы Наталья Волчкова ответили на следующие вопросы:
1. Следует ли России формировать собственную политику влияния на нефтяные цены в мире или нынешняя система всех устраивает?
2. Следует ли добиваться, чтобы цена на Urals на мировых рынках определялась независимо от цены на Brent?
3. Должно ли государство вмешиваться в процесс ценообразования и каковы могли бы быть цели такого вмешательства?
4. Как России следует относиться к предложениям Венесуэлы, Китая и стран ОПЕК присоединиться к глобальной нефтяной ценовой игре? Что можно выиграть, а что проиграть?
Василий Осьмаков
 |
В России нет некоего органа, который занимался бы либо стратегией, либо политикой по влиянию на нефтяные цены в мире на ведущих биржевых площадках. Есть ведомственный уровень, есть экспертный уровень понимания ситуации. На ведомственном уровне Минпромэнерго занимается реализацией положений энергостратегии до 2020 года, выработкой мер политики по обеспечению экономики России энергоресурсами, по обеспечению стабильности поставок на внешний и внутренний рынки и по развитию сырьевой базы.
Поскольку наращивание экспорта легкой нефти на существующих экспортных направлениях затруднено, надо обсуждать пути качественного изменения структуры экспорта и возможности модернизации нефтеперерабатывающих заводов.
2. Действительно, разрыв между ценами на Brent и Urals, существующий на данный момент, на наш взгляд, несправедлив. При высоких ценах на мировом рынке он особенно заметен. Это связано с тем, что европейские НПЗ в период повышения цен стремились сократить операционные затраты и переходили на более легкие сорта нефти, требующие меньших затрат на переработку. Известно, что существуют проекты по созданию нефтяной биржи в России с использованием инструмента REBCO, как известно и то, что Минпромэнерго считает создание подобного рода биржи пока нецелесообразным. Трудно просчитать позитивный и негативный эффекты от создания такой биржи в условиях, когда российский экспорт фактически замкнут на одного потребителя — Европу.
3. Смотря о каком ценообразовании идет речь. Государство может воздействовать на внутренний рынок. Через налог на добычу полезных ископаемых оно влияет на структуру цены и экспортные пошлины более или менее напрямую, а через поправки к закону "О недрах" — на стратегическом уровне. В то же время ситуация со структурой цены на нефть на внутреннем рынке запутана. Ведь известно, что ценообразование внутри вертикально интегрированных компаний непрозрачно. Если говорить коротко, то тренд, то направление, которое выбрано в России и российской экономике,— это путь к нормальной, рыночной экономике с определенным влиянием регулирования государством в рамках допустимых инструментов. Это налоговые, фискальные инструменты, экспортно-импортные пошлины и т. д. Речь идет прежде всего о недопустимости каких-то силовых административных методов. Если говорить о таких методах, то пример неудачного использования таких инструментов показала нам Украина, искусственно создав дефицит на заправках страны.
4. Вопрос, который вы задаете,— это вопрос с позиции спекулянта, игрока на бирже. Да, в определенной степени Россия является игроком на мировом рынке энергоносителей. Но когда ни один игрок на рынке не может сделать шаг, четко просчитав его последствия, вряд ли стоит говорить о том, что мы сможем сыграть лучше. К тому же и мы, и ОПЕК понимаем, что рынок вполне заполнен сырьем, что баланс между спросом и предложением поддерживается. И хотя Россия и является крупнейшим после ОПЕК поставщиком нефти на рынок и первым поставщиком энергоресурсов, если учитывать газ, говорить о том, что Россия может в спекулятивных целях оказывать политику точечного воздействия на рынки, неправильно.
От попыток играть на рынке в долгосрочной перспективе Россия выиграть не может. Как уже много раз говорилось на различных уровнях, приоритетом для нашей страны является обеспечение национальной и глобальной энергетической безопасности. Причем для России понятие энергобезопасности включает и гарантии спроса на ее нефть и газ за рубежом через систему долгосрочных контрактов, и существование свободных конкурентных рынков, и минимизацию политических рисков.
Наталья Волчкова
 |
Одновременно возникает несколько проблем, касающихся функционирования рынков вообще и рынка нефти в частности. Стоит ли политика потери эффективности в экономике, производстве и торговле? В зависимости от того, какая цель стоит перед государством, правительством или всей страной, и нужно взвешивать политические и экономические выигрыши. Что касается конкретной ситуации в России, мы все-таки находимся в некоторых объективных условиях. (Речь идет именно о нефти, не о газе.) У нас есть труба, у нас есть два порта, из которых отправляется нефть. Поэтому, даже если мы хотим в Китай продавать больше нефти, уйти от трубы мы объективно не можем. Если будут приложены какие-то усилия, это произойдет лет через пять-десять. Что это даст сегодня? Если мы заявим, что переориентируемся на Китай, наши партнеры в Европе начнут искать новых поставщиков, мы уже сейчас потеряем доверие и потенциальные рынки сбыта.
Большее использование нефти внутри страны — это объективная необходимость, и этого мы должны всеми силами добиваться. Бессмысленно делить политику на внешнюю и внутреннюю. Политика влияния на нефтяные цены — это прежде всего наша собственная экономическая политика, баланс между внутренним потреблением и экспортом углеводородов.
2. Если речь идет о таком несуществующем агенте, как мировая экономика, то с точки зрения ее эффективности, безусловно, надо добиваться независимого ценообразования. Цена на "плохую" нефть Urals формируется как производная от цены на легкую нефть — от всего нескольких процентов мировой торговли, а не под действием рыночных механизмов. Значит, по определению ее ценообразование неэффективно.
С точки зрения России, в долгосрочном плане независимое ценообразование тоже имеет смысл, поскольку повышение мировой эффективности, безусловно, скажется на росте эффективности российской экономики. Но краткосрочно в процессе формирования цены есть большие проблемы, как чаще всего и бывает при любом изменении экономических механизмов.
Издержки формирования этого рынка велики. Есть и сомнения, будет ли в краткосрочной перспективе какой-то выигрыш от независимого ценообразования, да и заработает ли этот рынок вообще. Если же речь идет о мировых рынках, проекте NYMEX, американском проекте торгов, создании фьючерсов — я считаю, что это действительно положительно. Тем более что фиксированные издержки на формирование рынка заплатят американские инвесторы, а мы получим инструмент, который позволит хотя бы как-то двигаться в сторону более эффективного ценообразования.
Что касается частных участников рынка нефти — во-первых, существует опасение, что российская нефть продается слишком дешево. Во-вторых, из-за нынешнего ценообразования рынок непрозрачен, и это обычно приводит к тому, что инвестиции в этот рынок меньше, чем могли бы быть. Любой непрозрачный рынок дешевле, чем прозрачный.
3. В России государство является крупным производителем нефти. И если ему разрешить вмешиваться в процесс ценообразования, мы получим в чистом виде монополию. И это является очень большим искажением рынка, которое приведет к завышенной или, наоборот, слишком низкой цене нефти. Я категорически против того, чтобы государство вмешивалось в процесс ценообразования, поскольку именно для потребителей это окажется, безусловно, очень отрицательным фактором. И еще один важный момент. Повышение нефтяной ренты приведет к тому, что важные экономические реформы станет возможно откладывать на потом. И мы окажемся в ситуации, когда государство, у которого есть стимулы повышать доходы за счет нефти сегодня, будет играть против развития экономики в будущем.
4. Чтобы глобальные ценовые игры были успешны, игроки должны уметь договариваться. Должен существовать некоторый политический консенсус. Честно говоря, я не хотела бы, чтобы Россия хоть с кем-то из этих стран имела политический консенсус. Страны с большой нефтяной рентой не склонны проводить ни экономические, ни тем более демократические преобразования. Я бы предпочла, чтобы Россия не вступала в глобальные союзы с не самыми лучшими режимами.