МНЕНИЯ И КОММЕНТАРИИ
Экс-советник президента России Андрей Илларионов считает, что, как и в 1946 году, инициатором обострения с Западом выступает Москва. Острая критика речи вице-президента Дика Чейни — лишь удобный прием для формирования новой общественной атмосферы в России, атмосферы страха и мобилизации, необходимой Кремлю для решения своих политических задач. Об этом — новая статья Андрея Илларионова.
За три последних года многое изменилось в нашей стране. Радикальному пересмотру подверглись экономическая политика, политический режим, сущность самого российского государства, идеология и философия власти. Сейчас наступила очередь отношений России с внешним миром.
Атака на добрососедство
Формальным поводом для популяризации радикального разворота в международном позиционировании России была избрана речь вице-президента США Ричарда Чейни на конференции "Общее видение общего добрососедства" в Вильнюсе. "Жесткие высказывания", "ультиматум", "враг у ворот", "объявление холодной войны", "новый Фултон", "кощунство" — такими эпитетами наградили некоторые российские политики и СМИ выступление второго лица американской администрации. Что же такого о России сказал Чейни? Что породило такие комментарии? В большом выступлении, посвященном укреплению демократии и расширению свободы в современном мире, России уделено три абзаца: чуть-чуть описания и немного пожеланий и надежд.
Что в описательной части не соответствует российской действительности и чего не знают сами российские граждане? Что "в сегодняшней России оппоненты реформ пытаются обратить вспять достижения последнего десятилетия"? Кто же этого не знает! Что "во многих сферах гражданского общества — от религии и СМИ до правозащитных организаций и партий — власти несправедливо и неуместно ограничили права своего народа"? И это не новость. Что "нефть и газ становятся инструментами запугивания и шантажа — либо путем манипуляций поставками, либо путем монополизации транспортировки"? У нас трансляции энергетических войн идут в прямом эфире. Что "ничем нельзя оправдать действия, подрывающие территориальную целостность соседа"? Это же официальная позиция российских властей!
Так что нового сказал Чейни? Он сказал то, чего от него не ожидали. Он сделал России предложения о дружбе и стратегическом партнерстве, о свободной торговле и столетии мира, об уважении национальной культуры и преодолении прошлых конфликтов, о взаимодействии "суверенных (именно так: суверенных!) демократий" и сотрудничестве за столом "восьмерки". Более того, Чейни сказал самое страшное: "Никто из нас не считает, что Россия обречена стать врагом". Так называемый рыцарь холодной войны взял и протянул руку дружбы и оливковую ветвь мира. То, что Чейни не сказал, но должен был сказать (согласно представлениям и ожиданиям), и было сообщено за него российской пропагандой.
А ведь мог бы Чейни пойти на обострение! Мог бы, например, отреагировать на слова российского министра иностранных дел о "коренных различиях между внешнеполитической философией Москвы и подходами некоторых западных столиц". Мог бы отозваться и на слова из статьи российского президента о перераспределении энергии в мире исходя "из приоритетов небольшой группы государств". Но ничего этого Чейни говорить не стал. Он сказал о другом, и это, наверное, оказалось его самым главным "преступлением": "Распространение демократии — это ход истории, это благо для всех и ни для кого не угроза. Лучшего соседа, чем демократический сосед, и не пожелаешь — стабильный, мирный, открытый для торговли и сотрудничества вместо подозрений и страхов". Ответ последовал пять дней спустя в виде послания Федеральному собранию. Главный его смысл: мобилизация — экономическая, демографическая, научная, школьная.
Исторические параллели
На развитие отношений между Россией, с одной стороны, и США и Западом в целом — с другой полезно взглянуть в исторической перспективе.
Утром 7 декабря 1941 года США были внезапно атакованы грозным противником, в результате чего погибло несколько тысяч человек. Почти ровно 60 лет спустя, утром 11 сентября 2001 года, США были вновь атакованы, в результате чего погибли тысячи людей. В 1941 году у США оказался важный союзник — СССР, в сотрудничестве с которым в той войне были одержаны крупные победы. 60 лет спустя в начавшейся войне у США оказался важный союзник — Россия, в сотрудничестве с которой в новой войне были одержаны серьезные победы.
Через некоторое время после начала той войны союзники обнаружили, что по растущему списку вопросов их позиции начинают кардинально расходиться. 60 лет спустя история повторяется — позиции вчерашних стратегических партнеров по растущему списку вопросов начинают принципиально различаться.
В 1945-1946 годах наиболее серьезные противоречия между США и СССР обнаружились в Восточной Европе, черноморском бассейне, Ближнем Востоке, в Греции, Турции, Иране. 60 лет спустя наиболее серьезные противоречия обнаруживаются в Восточной Европе, черноморском бассейне, Молдавии, Украине, Грузии, Иране. В 1946 году один из острейших международных кризисов был связан с оккупацией советскими войсками северного Ирана. 60 лет спустя один из острейших международных кризисов вновь разворачивается вокруг Ирана.
В 1946 году СССР предложил иранскому правительству проект создания совместного предприятия в области энергетики — тогда углеводородной. 60 лет спустя Россия предложила иранскому правительству проект создания совместного предприятия в области энергетики — в этот раз ядерной. В 1946 году иранцы блестяще обвели вокруг пальца советскую дипломатию. 60 лет спустя история повторилась.
В феврале 1946 года Сталин выступил на встрече с избирателями в Большом театре. Подводя уроки только что завершившейся войны, он сформулировал один из ключевых уроков успеха: страна готовилась к войне три пятилетки. И тут же сформулировал задачу — нужны новые три пятилетки. Наблюдателями речь Сталина была воспринята однозначно: вместо мира и сотрудничества с союзниками СССР готовится к новой войне. Одну из наиболее известных попыток предотвратить конфронтацию вскоре предпринял Уинстон Черчилль. Описав то, что происходит по иную сторону опустившегося над Европой железного занавеса, Черчилль в Фултоне призвал не к войне — горячей или холодной. Он призвал к мирному сотрудничеству с СССР и к предотвращению военной катастрофы. Ответ Сталина не заставил себя ждать. Девять дней спустя Черчилль был назван "поджигателем войны", а начало холодной войны сталинская пропаганда приписала, конечно же, речи, произнесенной не в Большом театре.
60 лет спустя история в чем-то, похоже, повторяется. Принципиальное решение о разрыве союзническо-партнерских отношений с США и Западом было обнародовано в серии публичных заявлений российского руководства в январе--марте 2006 года, оставшихся малозамеченными. Попытку остановить нарастающий кризис, восстановить сотрудничество неделю назад предпринял Ричард Чейни. Реакция, последовавшая из Москвы, убедительно продемонстрировала, что это совсем не то, что нужно российским властям. Сегодня им нужна конфронтация. Сегодня им нужен враг, причем лучше внешний. Зачем?
Новая мобилизация
Для того чтобы по-настоящему воевать с Западом? Ресурсов для настоящей конфронтации у нынешней России нет. И потому нужна виртуальная конфронтация — не столько для внешнего мира, сколько для внутреннего потребления.
Тому есть две причины. Первая связана с желанием оперативного освоения невероятного финансового потока, проливающегося на страну благодаря беспрецедентной внешнеэкономической конъюнктуре. А для этого необходимо породить впечатление опасности, ощущение страха. Арсенал прежних угроз — от террористов до фашистов — оказывается недостаточно впечатляющим для оправдания освоения десятков миллиардов долларов. Нужны внешние угрозы: "товарищ волк кушает". Где? Кого? Неважно. Нужно впечатление опасности.
Другая причина — внутриполитическая. Обидно проигрывать интеллектуальной оппозиции по всем пунктам. А без применения грубой силы иначе и не получается. Теперь все должно измениться. Еще вчера приверженность того или иного гражданина, партии, организации, газеты принципам свободы, демократии, прав человека, открытости, толерантности приходилось терпеть — ну что ж, бывают и такие чудаки в российской жизни. Завтра это будет не нужно. Завтра это будет уже не чудачество. Завтра это будет национальное предательство, измена Родине, деятельность врагов народа. А кто не с нами, с тем ясно как поступать. Ведь страна превращается в единый лагерь! Для начала — в военный...
Конечно же, исторические параллели никогда не полны. А повторение истории, как известно, иногда происходит и в виде фарса. Но как бы то ни было, совершенно ясно: путь, выбранный нынешними российскими властями,— это исторический тупик. Мы уже там были. Мы за это уже заплатили высокую цену. В том числе именно поэтому место сегодняшней России в мире несопоставимо скромнее аналогичного места послевоенного СССР. А при возвращении на этот путь будет и еще скромнее.