|
История с демографией |
Сомнения нынче не в моде, а то и небезопасны, недаром такое напряжение возникло в зале, когда президент заговорил о том, что "некоторые представители" власти и бизнеса "перешли к беспрецедентному обогащению за счет большинства граждан". Напряжение хорошо объяснимо: один из ответов на вопрос Who is Mr. Putin? сводится к тому, что Владимир Путин — это политик, который делает именно то, что обещает. Иногда не полностью, иногда результат оказывается лишь формальным, но за словами, как правило, следуют конкретные дела. Этот вариант ответа, очевидно, был известен и фондовому рынку — с утра акции российских предприятий росли, а вскоре после начала послания начали резко падать. Причем сильнее всего падали акции "Газпрома" и нефтяных компаний: в конце концов, именно им, скорее всего, придется расплачиваться и за необоснованное обогащение бизнеса и власти, и за длинный список новых соцобязательств, и за имперскую риторику.
Впрочем, вначале была риторика вполне либеральная. Президент настаивал на том, что заявленный пять лет назад экономический курс должен остаться неизменным, что необходимо оберегать финансовую стабильность, что в международном разделении труда надо пользоваться конкурентными преимуществами страны. Да и предложение об ускорении перехода к полной конвертируемости рубля иначе как либеральным не назовешь — для этого, например, потребуется так называемая либерализация капитального счета. Интересно, многие ли из присутствовавших в зале понимали, что это означает — позволить свободный вывоз капитала? Некоторые предложения (или все же правильнее рассматривать их как поручения?), конечно, трудно назвать либеральными — в них речь шла о расширении государственного участия в экономике. Никаких сенсаций — у государства (спасибо дорогим нефти и газу) много денег, оно хочет их потратить с пользой.
И здесь уместно вспомнить еще один, анекдотический, вариант ответа на вопрос: Who is... Лет пять назад случился небольшой скандал — в переводе статьи из New York Times президент России был назван "контролером-уродцем". Тотчас выяснилось, что было использовано труднопереводимое на русский язык выражение control freak, означающее примерно "человек, стремящийся к полному контролю". Никакого негатива не было и в помине. Это и дает какие-то надежды на то, что хоть что-то будет потрачено не зря, не будет закопано в бессмысленные котлованы или бездарно разворовано.
А потом начались сюрпризы. С того, что президент назвал демографию самой главной и острой проблемой в стране. Коротко остановившись на мерах по уменьшению смертности и на совершенствовании миграционной политики, перешел к критическому положению в сфере рождаемости. Под аплодисменты зала была провозглашена подробнейшая программа поддержки семьи и увеличения рождаемости — фактически новый национальный проект. В мельчайших подробностях были изложены меры материального стимулирования и социальной поддержки матерей, во многом напоминающие меры, принятые в европейских странах. Конкретные суммы разнообразных пособий, которые Владимир Путин пообещал увеличить или ввести, были, конечно, меньше французских или германских аналогов, но в итоге, похоже, выльются в очень значительные для бюджета расходы. Пока невозможно сказать точно, насколько именно придется увеличивать эти расходы. Оценки колеблются от 30-40 млрд руб. в год (Минфин и Минздравсоцразвития) до 100, 300 или даже 570 млрд руб. (по оценкам различных экспертов и общественных организаций). А чтобы выйти на европейские схемы стимулирования рождаемости, придется увеличить социальные расходы на 2% ВВП.
В Европе тоже на протяжении многих лет пытаются бороться с неблагоприятной демографической ситуацией "точечными мерами", хорошо при этом понимая, что снижение рождаемости в обществах с высоким уровнем образования и дохода — процесс закономерный; что дотации идут в значительной мере на субсидирование беднейших и наименее образованных слоев населения. В частности, на тех самых мигрантов из стран третьего мира, адаптация которых вызывает такую озабоченность не только у ультраправых типа Ле Пена во Франции. А в России они могут быть непропорционально распределены в пользу южных республик, где важны не столько демографические проблемы, сколько экономические (например, безработица).
Если в экономической и демографической частях послания можно было оценивать расходы и последствия новых инициатив президента, то в завершающей части, посвященной национальной безопасности, это сделать куда сложнее. Понятно лишь, что изменение роли России в мире обойдется недешево, а результаты его непредсказуемы. Пока же заметно расширилось пространство для спекуляций — политических и рыночных, популизма, интриг вокруг бюджета и стабфонда, ожиданий инфляции и кризисов — в общем, всего того, что так оживляло бы политическую жизнь в предвыборный год. Если бы в России была настоящая политика.
МАКСИМ КВАША