Фото: НИКИТА ИНФАНТИЕВ
|
Цветметмузыкант |
-- Как становятся реставраторами?
— Сейчас, как и в советские времена, есть училище, где учат реставраторов. При каждом крупном музее есть реставрационные мастерские. Но я специальных учебных заведений не заканчивал. По образованию я историк, окончил Петербургский институт культуры.
Просто я способный, поэтому у меня все получается... С детства интересовался военной историей и атрибутикой — формой, вооружением. И, когда мне было лет 16, познакомился с людьми, которые занимались военной реконструкцией. Они шили себе военную форму, и я решил, почему бы не попробовать. Начал шить фуражки, буденновки, бескозырки, погоны и даже зарабатывал этим. Тем временем меня выгнали за прогулы из станкостроительного техникума, где я учился тогда. Надо было чем-то заниматься, и я пошел к знакомому реставратору в Артиллерийский музей и некоторое время находился у него в учениках, реставрировал всякую военную амуницию. Как-то один товарищ попросил отреставрировать какую-то старинную железяку, сейчас уже не помню какую. Я сделал. Потом заказы стали постоянными. Стал реставрировать старинные лампы, люстры, бронзовые фигурки, корпуса часов, мебельную фурнитуру. Я не занимаюсь огромными предметами — воротами или решетками, в основном это предметы быта.
Предметов много — и все разные. В этом на самом деле и есть главный интерес. Даже если сто лет назад вещь была обычным ширпотребом, сейчас вторую такую найти довольно сложно. Поэтому работа творческая, каждый раз приходится придумывать, как сделать ту или иную деталь. Вещи все время не похожи друг на друга. Я сейчас даже не представляю, что смог бы ходить на работу одной и той же дорогой, с 9 до 18 сидеть, делать одно и то же каждый день.
— Откуда берутся предметы для реставрации?
— О происхождении предметов я, как правило, мало что знаю. Я работаю с несколькими заказчиками-антикварами, которые приносят мне вещи на реставрацию. Антиквары чаще всего покупают старинные вещи у населения или других антикварных дилеров, у них свои тайны.
Иногда сам что-то нахожу — как правило, случайно. Приобретаю различные запчасти. Например, при реставрации люстр я использую только оригинальные электрические патроны. Совершенно волшебные, еще дореволюционные — латунные с фарфоровыми вставками. Разные по форме, часто попадаются фирмы Siemens. У меня их целый мешок. Куплены были в свое время на барахолках. Сейчас, правда, с этим сложно стало: блошиный рынок есть, но на нем цены как в Москве на антикварном салоне. Но вообще, специально поиском антиквариата я сам никогда не занимался. Для этого надо обладать особым складом характера. Покупать и перепродавать — у меня это никогда не получалось.
— Всегда ли необходимы услуги реставратора?
— Как правило, большинство старинных вещей, прежде чем попасть в антикварный магазин или в частную коллекцию, нуждается в реставрации. Во-первых, целые предметы встречаются все реже, а если и попадаются, то их надо отмыть, снять восемь слоев грязи, окислов или масляной краски, которой их в советское время покрасили — видимо, чтобы сильно не блестели и в глаза не бросались. Во-вторых, много вещей уже побывали в реставрации, кто-то уже пытался что-то с ними делать. И не всегда удачно. Тогда нужно вернуть первоначальный вид.
— Много подделок на антикварном рынке?
— Очень сложно ответить на этот вопрос. На антикварном салоне в Москве я видел неприкрытый новодел, который позиционировали как антиквариат,— это невооруженным глазом видно. Но, с другой стороны, могу сказать: возможно сделать вещь, которую невозможно будет отличить от антикварной. Я вообще не понимаю, как эксперты, искусствоведы определяют подлинность. Если сделать копию со всеми царапинами, потертостями и заусенцами такими же инструментами и по тем же технологиям, как тут определишь? Я сам наблюдал, как осматривали отреставрированную мной вещь. "Вот это,— говорят,— настоящее". И показывают на сделанные мной детали. "А вот это,— указывают на оригинальные детали,— новодел".
Тут, правда, есть одна тонкость: теоретически воспроизвести антикварный предмет можно, но, скорее всего, он будет в два раза дороже, чем подлинник. Тут недавно мой товарищ увидел у меня люстру и говорит: "Давай сделаем такую же и продадим как старинную". С точки зрения экономики смысла никакого. Сначала люстру нужно отформовать, потом отлить — одно литье больше чем в тысячу долларов обойдется — и потом еще собрать, подогнать детали, состарить. Себестоимость несколько тысяч составит в результате. Настоящую старинную люстру в антикварном магазине можно дешевле купить.
Мебель еще сложнее подделать: старое дерево очень сложно найти, а из нового видно будет — внутри-то его никак не состарить.
Именно поэтому иногда мы даже не состариваем воспроизведенные детали, чтобы было видно: да, предмету 200 лет, а вот тут части были утрачены, и мы их восстановили, но этого и не скрываем.
— Насколько вырастает стоимость антиквариата после реставрации?
— Об этом сложно говорить. До реставрации вещь иногда вообще продать невозможно, а после реставрации она может стоить тысячи долларов. Например, есть антикварный шкаф, у которого не хватает ключа от замка. Ключ стоит пять долларов, а шкаф — пять тысяч. Но, как правило, приходит покупатель и видит: замок не работает, ключа нет. Он, может, никогда этот шкаф и запирать-то не будет, но ему надо, чтобы вещь была полноценной. Покупатель разворачивается и уходит. Поэтому говорить, что, после того как я отреставрировал замок и сделал к нему ключ, стоимость шкафа возросла в несколько раз, это неправильно. Но без этого шкаф не покупали.
— Откуда берется представление, как вещь выглядела первоначально?
— Каждый раз по-разному получается. Если отсутствуют повторяющиеся детали — например, у люстры четыре рожка сохранились, а пятый утрачен,— понятно, что он был такой же. Значит, рожок надо отформовать, отлить, приварить.
Иногда приходится искать информацию. Интернетом пользуюсь, в библиотеки хожу, в музеи. Там тоже не всегда можно найти нужную информацию. Приходится искать людей, которые в том или ином вопросе разбираются. Сегодня, например, ходил в Эрмитаж консультироваться. Заказчик принес фигурки античных воинов, у которых не хватает подставок и некоторых деталей. Поскольку я не специалист по античности, пришлось идти за советом к музейному эксперту.
— Задача реставратора — придать предмету первоначальный вид?
— Все зависит от желания заказчика. Иногда он хочет, чтобы я половину отпилил. Порой надо сделать так, чтобы вещь была как новенькая, то есть работа реставратора не должна быть заметна. А бывает, наоборот, задача — восстановить утраченные детали, но не старить их, чтобы было понятно, что вещь старинная, но отреставрированная.
— Реставратор делает вещь от и до?
— По-разному. Прежде всего я лично занимаюсь только металлом, реставрация дерева — это совершенно другая область. Но и среди "металлистов" есть распределение труда. Я, например, не занимаюсь литьем. Это довольно сложный процесс, для которого требуется дорогостоящее оборудование, знание технологий. Поэтому я делаю формы для отливки и отдаю их литейщикам. Чеканкой тоже не занимаюсь, хоть и умею. Это довольно специфическая работа — отношу чеканщикам. У меня человек пять-семь смежников, с которыми я постоянно сотрудничаю.
Вообще, моя работа во многом организаторская. Но и самому делать многое приходится — разбирать, собирать, паять, чистить. Иногда приходится кувалдой действовать, а иногда, наоборот, ювелирными инструментами работать. И станки используются.
— Наверное, все реставраторы друг друга знают?
— С одной стороны, если судить по количеству антикварных магазинов — а у каждого антиквара должен быть свой реставратор и не один,— то реставраторов много. А с другой стороны, это не совсем так. Во всяком случае, в той области, в которой я работаю. На самом деле найти человека, который умеет работать и при этом не уходит в запой, не пропадает вместе с заказом, довольно сложно.
Есть еще музейные реставраторы, и, поскольку зарплата у них крошечная, они, скорее всего, тоже коммерческими заказами занимаются. Но таких людей тоже немного.
— Сколько предметов одновременно находится в работе?
— Иногда 15-20. Во-первых, это связано со смежниками — не будешь же с каждой деталькой к литейщикам бегать, им тоже это не особенно интересно. Поэтому собираешь несколько форм и везешь. А во-вторых, как я уже говорил, реставрация — работа творческая. Иногда вещь просто не идет — душа не лежит. Тогда откладываешь ее и ждешь вдохновения.
— Вдохновение — это главное в работе реставратора?
— Как и в любом творчестве, в реставрации есть много важных моментов: знание материала, технологий. Спешить нельзя — каждая вещь уникальна, и, чтобы ее не испортить, прежде чем отрезать, надо не семь, а 77 раз отмерить. Надо понять и даже почувствовать, что за металл, как он себя ведет. И постоянно надо наблюдать.
— Какие вещи чаще попадают в реставрацию — отечественные или заграничные?
— Разные. Иногда страну происхождения вообще определить сложно: ни клейм, ни надписей. Может, в Европе сделано, а может, в России. Основная масса предметов, с которыми я работаю, XIX века. А тогда и у нас, и у них делать умели, поэтому, по сути, российский антиквариат от европейского ничем не отличается.
— Где можно увидеть ваши работы?
— В антикварном магазине. А после того как они проданы, уже не знаю где. Хотя вообще, если честно, у нас к антиквариату варварски относятся. В Питере раньше каждый подъезд был предметом декоративно-прикладного искусства. А сейчас резные дубовые двери с медными ручками заменяют на железные, лифтовые решетки выбрасывают, витражи заменяют обычными стеклами. Уже очень мало где что осталось. Есть, конечно, случаи, когда люди понимают ценность старинных вещей. Я, например, знаю одного бизнесмена, который за свой счет подъезд отреставрировал. Теперь он выглядит так, каким был в начале ХХ века. Все таблички, светильники, решетки — все настоящее, с любовью отреставрированное.
— Не боитесь, что скоро у вас работы не будет?
— На мой век точно хватит. Думаю, и внукам моим еще достанется.
— На антикварном рынке крутятся огромные деньги. Реставраторы, наверное, немало зарабатывают?
— Мой заработок от цены вещи, которую я реставрирую, не зависит — я беру деньги за свою работу. Есть какие-то расценки, но все реставраторы сидят по своим углам и общаются очень мало, отношения с заказчиками тоже у всех разные. Поэтому существует и разброс цен на реставрационные услуги.
В принципе если работать стабильно, то иметь постоянный доход можно. Но цифры назвать довольно сложно: с какой-то вещью приходится возиться целый месяц, а что-то можно сделать за пару дней. Причем во втором случае можно заработать в два раза больше, чем в первом. Это непредсказуемо. Но в принципе тысячи полторы долларов в месяц зарабатывать можно. Правда, если работать каждый день, как все нормальные люди. А я ленивый, да и много других интересов в жизни есть. Например, прыжки с парашютом.
ЕКАТЕРИНА ЛЮБАВИНА