 |
Если окинуть российскую политику свежим взглядом, возникнет твердое ощущение, что вся жизнь наша прикрыта завесой тайны и творится чудесным прикосновеньем демиурга. Непонятно, что откуда берется: как назначают губернаторов, чем занято правительство или кто, допустим, дает задания "Газпрому". Сплошной туман, который рассеивается только тогда, когда на сцену выходит Владимир Путин.
Вот и сценарии 2008 года не выглядят убедительными. Путин вроде бы уходит — он это прямо утверждает, и нет оснований ему не верить. Ограничения по срокам действуют, и не было ни одного сигнала об их отмене. Есть и преемники, произведенные осенью в вице-премьеры. Это с одной стороны. С другой — президент не похож на хромую утку. Совсем. Как он может уйти? И те же преемники в двусмысленном положении: вроде они официальные кандидаты (а как еще интерпретировать осенние перестановки?), а вроде и нет: никто их таковыми не называл. Прежде всего — сам Путин.
Общественное мнение, утверждают социологи, согласится с любым, кого назовет Путин. Тут ему опасаться нечего. Он мог бы рассудить, что преемник, если указать на него слишком рано, утонет в аппаратных битвах. Но и это не так: авторитет Путина в его окружении огромен, и, к примеру, кампанию против Сергея Иванова он прекратил мгновенно. Дело и не в том, что президент сам еще не знает, как быть: видно, что он действует по известному ему плану. Тут дело в политике тотальной мистификации, призванной обеспечить Путину сохранение политического контроля после 2008 года.
Стартом этой политики следует считать начало второго срока Путина. А точнее, формирование нового кабинета — с европейской логикой и расчетом на то, что члены кабинета станут политическими фигурами. Но цели, конечно, не совпали с результатом, и премьер Фрадков не только не руководит своим правительством, уступая в весе и влиянии многим своим министрам, но и вовсе выключен из процесса принятия решений. Сегодня премьер-министр — элемент прикрытия, камуфлирующий ход дел. И вся система госуправления представляет собой прикрытие, а политика формируется где-то там. Сбоку.
Председатель партии не управляет партийцами и депутатами. Кастинг топ-менеджмента в "Роснефти" осуществляет не правление компании, а лично замглавы администрации (и глава совета директоров) Игорь Сечин. И его начальник Сергей Собянин никак не войдет в курс дел — по сути, он тоже номинальный руководитель. Часть операции прикрытия.
Возьмем, к примеру, недавний эпизод с главой Адыгеи Хазретом Совменом. Тот неожиданно подал в отставку, а потом сделал вид, что ничего не было. Тогда полпред Дмитрий Козак вызвал его в Москву, где в присутствии Козака, Собянина и Владислава Суркова Совмен написал заявление на имя Путина. Но Собянин не согласовал отставку наверху, а кто-то (по сведениям из Кремля, именно Сурков) представил дело таким образом, что отставка Совмена несвоевременна и грозит обострением на Кавказе. В итоге после встречи с Путиным Совмен остался, репутация Козака, который действовал через главу администрации, пострадала, и сам Собянин остался в дураках. Или точно так же Собянин подготовил еще один нацпроект — бюджетной реформы типа той, что была проведена в Тюмени, и точно так же отвергнутой. Кроме того, иногда Путин сознательно дезориентирует шефа своей администрации. И, видимо, не его одного. Недавно было принято решение провести трубу в обход Байкала. Как оно было принято? Когда? Кого предупредили, а кого забыли предупредить?
Это часть общей тактики создания атмосферы секретности — снаружи и внутри — вокруг истинных рычагов власти и политического планирования. Когда всем не хватает сведений о том, как что происходит, и никто никому не доверяет в полной мере. Эффект внезапности президентских решений важен не столько с точки зрения пиара, сколько как ключевой инструмент мистификации, формирующей мифологию тайных пружин госменеджмента. Первые же шаги в этом направлении осенью 2003 года привели сначала к добровольному уходу Александра Волошина (его не предупредили об аресте Ходорковского), затем — к отставке Касьянова и назначению Фрадкова.
Этот рукотворный кризис доверия своей команде Владимир Путин компенсирует основным своим кадровым принципом — не поручать посторонним ничего важного: когда рычаги бюрократической конкуренции не действуют, а политика делается под ковром, доверять нужно только своим. Ни Фрадков, ни Собянин не входят в ближний круг: им путь наверх закрыт, и они просто играют роль. И преемника себе Путин, конечно, подобрал из своих личных знакомых. Из другого кадрового резерва. Все-таки речь идет о будущем главе государства.
Но с тем же прицелом и в той же логике этот глава должен быть как бы и не главой, а скорее временно заступившим на вахту помощником широкого профиля. Говорят, план с преемником не сработает, потому что в России двоевластие невозможно. Но двоевластия и не должно быть. Должна действовать инерция политической магии, когда видимая власть — мираж, а власть реальная расположена за кулисами.