Воспитательный полигон

В прокате — дебютный фильм Леа Тодоров «Монтессори: Воспитание любовью» (La Nouvelle femme, 2023). Безусловно актуальный с точки зрения феминизма и инклюзивности байопик великого педагога Марии Монтессори (1870–1952) вызвал у Михаила Трофименкова ощущение неразрешимого конфликта, как сказали бы теоретики социалистического реализма, формы и содержания — или, говоря современным языком, когнитивного диссонанса.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Посмотрев «Монтессори», хочется немедленно пересмотреть его еще раз, только отключив звук. Пересмотрев без звука, испытаешь ощущение, что увидел совсем другое кино о чем-то совсем другом, а не о драматических перипетиях судьбы великой Монтессори. Может быть, в лучшем случае вариацию на темы Марселя Пруста. Да даже и не Пруста, а какого-нибудь Анри Бернштейна, вдохновлявшего некогда Алена Рене, салонного драматурга belle epoque — «прекрасной эпохи» Европы рубежа XIX и XX веков, еще не догадывающейся, насколько хрупко ее великолепие.

«Монтессори» с отключенным звуком должен рецензировать историк моды. Знаток турнюров и корсетов, воротничков и мундштуков слоновой кости, перьев и диадем, парижского кабаре и будуаров великосветских кокоток. Экран населен прекрасными женщинами, пьющими шампанское, элегантно затягивающимися пахитосками и обучающими друг друга искусству соблазнения усатых и утомленных «папиков». Когда же действие переносится за городские пределы, зритель оказывается не столько на природе, сколько на пленэре столь же салонного импрессионизма.

Конечно, это утрированное описание экранного мира. Рай «потерянного времени» нарушают диссонирующие ноты. На экран врываются, бьются в судорогах, корчат гримасы, пытаются, да никак не могут заплакать странные, «другие», больные дети. Те, кого в 1900 году считали «дегенератами», «идиотами», «обезьянами». Те, кого, родись они — да еще, не дай бог, вне брака,— старались вычеркнуть из жизни, скрыть от глаз мира. В лучшем случае — выдавать за «племянников и племянниц».

Но опять-таки эти объективно страшные сцены — а особенных детей играют там самые настоящие «Антоны», которые «рядом», если вспомнить название документального фильма Любови Аркус об аутизме,— растворяются в гипертрофированном режиссерском любовании красотой эпохи.

Монтессори (Жасмин Триниа) была пионером работы с аутистами. Стремительной кометой феминизма, ставшей в 26 лет одной из первых в мире женщин — докторов медицины. Содиректором (1900) первого «Ортофренического института», посвященного работе с «идиотами». Звездой педагогики, чьи методы стремительно покорили мир. Ну и что греха таить, будущей фавориткой Муссолини, что осталось за рамками фильма, как и большинство деталей ее карьеры.

Итак, включим звук. Первое, что удивит,— декоративная абстрактность всего, что касается методов Монтессори. Несчастные дети строят пирамидки из деревянных шаров, принимают контрастные ванны и подтягиваются на брусьях. А потом, представ перед комиссией злобных усачей — инспекторов, считающих разумной ликвидацию умственно неполноценного поголовья,— вдруг демонстрируют умение решать, пусть и примитивные, математические задачи. Нельзя ли поподробнее объяснить, как это стало возможным, даже пожертвовав ради этого шампанским и фижмами.

Беда фильма в том, что все персонажи, в сколь бы интимных обстоятельствах они ни беседовали, изъясняются исключительно рублеными лозунгами. Усачи проповедуют мизогинию и евгенику. Женщины — эмансипацию. В лагерь вредных усачей скатывается даже соратник и тайный гражданский муж героини — доктор Монтессано (Раффаэле Эспозито). Подлец вдруг сообщает подруге, что женится на другой. А, собственно говоря, чего она, сдав их ребенка деревенской кормилице, ждала? Он из года в год умолял ее о браке. Но нет, идеология сильнее чувств и житейской логики: брак — это предрассудок и рабство. Отлично, Монтессано предпочел рабство, а Монтессори — головокружительную карьеру, ради которой еще надолго отлучила себя от ребенка.

Нет, все-таки лучше смотреть этот фильм без звука.