Сохранить или отменить смертную казнь? Этот вопрос волнует российское общество в начале XX века. Революция 1905 года, всплеск политического терроризма, волнения в деревнях, стачки на предприятиях и железных дорогах вызвали реакцию правительства Российской империи — новости о расстрелах и повешениях становятся регулярными. Активное применение государством смертной казни повлекло за собой протест и негодование многих ученых и общественных деятелей.
В 1908 году взволнованный очередной новостью о повешении крестьян Лев Толстой садится за написание очень личного и эмоционального текста, который получил название «Не могу молчать» и стал манифестом о недопустимости смертной казни как акта убийства человека человеком.
Преподаватель в школе. Приговорен к казни как брат белогвардейца. От смерти в 1920 году Павла спас случай — приговор выпал на короткий период, когда казнь отменили. Погиб от голода в блокаду Ленинграда.
Лев Толстой
«Опомнитесь, одумайтесь, поймите, что вы делаете. Вспомните, кто вы.
Ведь вы, прежде чем быть палачами, генералами, прокурорами, судьями, премьерами, царями, прежде всего вы люди... Неужели вам не видно в ваши светлые минуты, что ваше призвание в жизни не может быть в том, чтобы мучить, убивать людей, самим дрожать от страха быть убитыми и лгать перед собою, перед людьми и перед богом, уверяя себя и людей, что, принимая участие в этих делах, вы делаете важное, великое дело для блага миллионов? Неужели вы сами не знаете — когда не опьянены обстановкой, лестью и привычными софизмами,— что все это — слова, придуманные только для того, чтобы, делая самые дурные дела, можно было бы считать себя хорошим человеком? Вы не можете не знать того, что у вас, так же как у каждого из нас, есть только одно настоящее дело, включающее в себя все остальные дела,— то, чтобы прожить этот короткий промежуток данного нам времени в согласии с той волей, которая послала нас в этот мир, и в согласии с ней уйти из него. Воля же эта хочет только одного: любви людей к людям».
Фрагмент из статьи «Не могу молчать». 31 мая 1908 года, Ясная Поляна
До 1905 года смертная казнь в России применялась нечасто. За 80 лет (с 1825 по 1905 год) государство приговорило к смерти 1397 человек, из них казнены 894 (по данным авторов сборника «Против смертной казни» 1907 года). С 1905 по 1909 год, всего за четыре года подавления революционных настроений, были казнены больше 2,3 тыс. человек.
Из-за цензуры эта статья не была опубликована в императорской России полностью. Однако отдельные фрагменты манифеста Толстого распространили десятки газет. (Фрагменты статьи были напечатаны 4 июля 1908 года в нескольких изданиях, в том числе в газетах «Русские ведомости», «Слово», «Речь», «Современное слово». Все издания, напечатавшие их, были оштрафованы. Полностью текст «Не могу молчать» вышел в России только через десять лет, в 1917 году, под редакцией Всеволода Срезневского в издании Толстовского музея в Петрограде) Этого оказалось достаточно, чтобы слова всемирно известного писателя, адресованные представителям российской власти, вызвали большой резонанс.
В годы борьбы царского правительства с революционными настроениями вместе с Толстым за полную отмену высшей меры наказания открыто высказывались многие его современники. Государственная дума дважды обсуждала проект закона об отмене смертной казни (Проект этого закона был принят 19 июня 1906 года первой Государственной думой, позднее — второй Государственной думой. Однако в обоих случаях Госсовет его не утвердил) , публицисты, писатели, юристы, философы, историки приводили доводы о несовместимости этого наказания с принципами цивилизованного и гуманного государства. В начале ХХ века в России выходит множество исследований, эссе, статей, сборников, посвященных проблеме смертных приговоров.
Неудивительно, что после Февральской революции 1917 года отмена смертной казни стала одной из первых демократических инициатив нового правительства. Возглавивший центральное тюремное ведомство ученый-правовед Александр Жижиленко считал, что главная задача государства не наказание, а перевоспитание совершившего преступление человека.
Еще через пять дней, 17 марта, Временное правительство принимает решение помиловать приговоренных к казни уголовных преступников, заменив им наказание 15 годами каторжных работ (Эта мера была принята постановлением «Об облегчении участи лиц, совершивших уголовные преступления») .
«Временное правительство постановило:
1. Смертную казнь отменить.
2. Во всех случаях, в которых действующими гражданскими, военными и военно-морскими уголовными законами установлена в качестве наказания за преступные деяния смертная казнь, таковую заменить каторгою срочною или бессрочною.
3. Действие сего постановления распространяется также на неприведенные в исполнение судебные приговоры, постановленные до сего обнародования.
Подписали: министр-председатель кн. Львов, П. Милюков, А. Шингарев, Н. Некрасов, А. Коновалов, А. Мануйлов, В. Львов, М. Терещенко, И. Годнев, А. Гучков и министр юстиции А. Керенский. Управляющий делами Временного правительства Влад. Набоков»
О том, насколько популярна была отмена смертной казни среди населения в 1917 году, можно судить по демонстрациям в поддержку австрийского социалиста-революционера Фридриха Адлера. В 1916 году Адлер застрелил министра-президента Австрии графа Карла фон Штюргка. В мае 1917 года суд в Вене вынес ему смертный приговор. Социалистические партии России использовали это решение суда, чтобы провести митинги против смертной казни и против войны, в которой Россия участвовала с 1914 года. На улицы вышли тысячи людей. Например, в Томске на демонстрацию под лозунгами: «Долой смертную казнь», «Привет тов. Адлеру», «Война — войне», «Да здравствует мир без аннексий и контрибуций», «Мир хижинам — война дворцам» — вышли 8 тыс. человек. А местное народное собрание не без гордости за передовое решение Временного правительства об отмене смертной казни в России распространило в прессе следующее сообщение: «Томский губернский исполнительный Комитет протестует с глубоким негодованием против акта смертной казни, позорящего все человечество и отвергнутого Российским Временным Правительством» (Позже суд заменил Адлеру смертный приговор на 18 лет заключения) .
Манифестация против казни Фридриха Адлера. Москва, 1917
Впрочем, жизнь без смертной казни в стране продлилась недолго. Всего четыре месяца. Чтобы держать под контролем ситуацию на фронте, 12 июля Временное правительство приняло постановление о восстановлении смертной казни в годы войны для военнослужащих и для шпионов. Казнь могла назначаться военно-революционными судами «за некоторые тягчайшие преступления», например: за сдачу в плен без сопротивления, побег, военную или государственную измену, умышленное убийство, изнасилование, разбой в районах расположения армий. Всего в постановление вошло более 20 составов преступлений.
В архивах сохранилась стенограмма речи главы Временного правительства и военного министра Александра Керенского на открытом Государственном совещании в Москве 12 августа. Во время выступления Керенский упомянул, что два месяца назад он частично восстановил смертную казнь для военнослужащих в связи с дезертирством и неудачами на фронте. Раздавшиеся в зале одобряющие аплодисменты он прервал словами: «Как можно аплодировать, когда идет вопрос о смерти? Разве вы не знаете, что в этот момент и в этот час была убита частица нашей человеческой души. Но если будет нужно для спасения государства, если голос наш, предвещающий великие испытания, не дойдет до тех, кто в тылу развращает и разнуздывает армию, мы душу свою убьем, но государство спасем».
Возвращение смертной казни вызвало протесты, движение за ее отмену приобрело всенародный размах. 28 сентября 1917 года Временное правительство заморозило применение высшей меры наказания «до особого распоряжения». Через месяц в стране произошла Октябрьская революция, а вслед за ней — Гражданская война.
После вооруженного переворота большевиков и свержения Временного правительства 26 октября 1917 года под председательством Владимира Ленина состоялся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Чтобы заручиться поддержкой населения, противопоставить себя царскому режиму и правительству Керенского, большевики заявили о других принципах жизни нового советского государства. Одними из первых были приняты Декрет о мире и Декрет об отмене смертной казни на фронте, которые отвечали запросам общества.
«Всероссийский Съезд Советов постановил!
Восстановленная Керенским смертная казнь на фронте отменяется.
На фронте восстанавливается полная свобода агитации. Все солдаты и офицеры-революционеры, находящиеся под арестом по т. н. политическим преступлениям, освобождаются немедленно».
Но вскоре риторика новой власти поменялась. Уже через десять дней после переворота на первой полосе «Известий ЦИК» вышла статья «Террор и Гражданская война», объясняющая необходимость террора и критикующая тех, кто выступает против насилия.
«Террор и гражданская война.
Братская кровь рекой льется по городам России, междоусобие разгорается...
Слабонервные люди не хотят понять, что на известной ступени революции классовая борьба неизбежно переходит в гражданскую войну... Конечно, гражданская война — жестокое, ужасное, кровавое дело, но только сентиментальные толстовцы могут на этом основании повернуться спиной к революции... Советская власть не может отказаться от насилия по отношению к ея врагам, посягающим на самое ея бытие».
Главным идеологом проведения «беспощадного массового террора» был Ленин. Он нередко критиковал однопартийцев за то, что они «чересчур добродушны», и давал распоряжения о том, как повысить эффективность смертной казни.
Владимир Ленин, председатель Совета народных комиссаров РСФСР
«Протестую решительно!
Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда доходит до дела, тормозим революционную энергию масс, вполне правильную.
Это не-воз-мож-но!
Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает».
26 июня 1918 года
Из письма Григорию Зиновьеву и руководству ЦК РКП(б), которые помешали рабочим провести массовый террор в ответ на убийство комиссара печати и пропаганды В. Володарского
«Т-щи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний решит[ельный] бой» с кулачьем. Образец надо дать.
1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийцев.
2. Опубликовать их имена.
3. Отнять у них весь хлеб.
4. Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме.Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин.
P.S. Найдите людей потверже».
11 августа 1918 года
Текст телеграммы пензенским коммунистам о подавлении восстания крестьян, которое началось 5 августа 1918 года
Эти далекие от гуманизма идеи находили развитие в действиях новой власти. В конце 1917 года создаются революционные трибуналы и ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией во главе с Феликсом Дзержинским. После наступления германской армии на фронте новая власть прямо заявляет: смертная казнь разрешена. 21 февраля 1918 года Совет народных комиссаров принимает декрет «Социалистическое отечество в опасности!», в котором сообщается о переходе к чрезвычайным мерам и предоставлении ВЧК права расстреливать на месте, вне суда за довольно широкий круг преступлений.
«Священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита Республики Советов против полчищ буржуазно-империалистской Германии. Совет народных комиссаров постановляет: <...>
5) рабочие и крестьяне <...> должны мобилизовать батальоны для рытья окопов под руководством военных специалистов;
6) в эти батальоны должны быть включены все работоспособные члены буржуазного класса <...>; сопротивляющихся расстреливать <...>;
8) неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».
Уже через пять дней, 26 февраля 1918 года, по специальному постановлению коллегии ВЧК были расстреляны грабители — самозваный князь Константин Эболи де Триколи и его сообщница Франциска Бритт, которые под видом сотрудников ВЧК проводили у граждан «обыски», забирая деньги и украшения.
На следующий день в «Правде» вышло краткое сообщение от ВЧК: «По постановлению комиссии известные грабители кн. Эболи (Триколи) и Франциска Антоновна Брикки расстреляны комиссией за организацию целого ряда грабежей и участие в вооруженном сопротивлении отряду комиссии».
Одной из самых известных внесудебных казней стал расстрел царской семьи и их приближенных в Екатеринбурге в ночь на 17 июля 1918 года. По официальной версии, решение о расстреле вынес исполкомом Уралоблсовета. Однако многие историки считают, что фактически решение о расстреле приняла центральная власть, а исполком просто взял это решение на себя. Это подтверждает дневник Льва Троцкого. Судя по его воспоминаниям, решение о внесудебном расстреле семьи Романовых, включая 13-летнего ребенка, царевича Алексея, приняли Ленин и Свердлов.
Лев Троцкий, воспоминание о разговоре с Яковом Свердловым в 1918 году:
«В один из коротких наездов в Москву — думаю, что за несколько недель до казни Романовых,— я мимоходом заметил в Политбюро, что, ввиду плохого положения на Урале, следовало бы ускорить процесс царя. Я предлагал открытый судебный процесс, который должен был развернуть картину всего царствования. <...> Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если б было осуществимо. Но… времени может не хватить… <...>
Следующий мой приезд в Москву выпал уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом:
Из дневниковых записей Льва Троцкого, воспоминание записано в 1935 году
— Да, а где царь?
— Кончено,— ответил он,— расстрелян.
— А семья где?
— И семья с ним.
— Все? — спросил я, по-видимому, с оттенком удивления.
— Все! — ответил Свердлов.— А что?
Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил.
— А кто решал? — спросил я.
— Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях…
Больше я никаких вопросов не задавал, поставив на деле крест. По существу, решение было не только целесообразно, но и необходимо. Суровость расправы показывала всем, что мы будем вести борьбу беспощадно, не останавливаясь ни перед чем. <...> В интеллигентских кругах партии, вероятно, были сомнения и покачивания головами. Но массы рабочих и солдат не сомневались ни минуты: никакого другого решения они не поняли бы и не приняли бы. Это Ленин хорошо чувствовал».
16 июня 1918 года Наркомюст РСФСР наделяет революционные трибуналы правом назначать любую меру наказания, в том числе расстрел. В это время усилилась и карательная деятельность ВЧК. Тройки чрезвычайных комиссий могли решать вопрос жизни людей, руководствуясь собственным «революционным правосознанием». По словам исследователя, преподавателя факультета права НИУ ВШЭ Павла Григорьева, «революционное правосознание» в раннем советском государстве не только официально признавалось инструментом правового регулирования, но зачастую могло иметь большую юридическую силу, чем формальные нормы.
Первым таким судебным смертным приговором в истории советской власти считается расстрел адмирала Алексея Щастного, командующего Балтийским флотом. Спасая 236 судов от захвата немецкими и финскими войсками во время Первой мировой войны, Щастный рискнул вывести флот через нерастаявший лед Финского залива в Кронштадт вопреки указанию Льва Троцкого и других большевистских лидеров, которые приказывали взорвать корабли. Успешная операция получила название «Ледовый поход». Это укрепило авторитет адмирала Щастного среди моряков Балтийского флота. Они приняли резолюцию с требованием — «всю власть по обороне и управлению Петроградским округом вручить морской диктатуре Балтийского флота». Троцкий лично арестовал Алексея Щастного и выступил на судебном процессе единственным свидетелем и прокурором. Обвинение звучало так: «…совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против Советской власти». После ареста Щастного направили в Таганскую тюрьму.
Из воспоминаний начальника Таганской тюрьмы Евгения Юревича:
«Когда я спросил его, по какому обвинению он направлен к нам, Щастный сказал: «Вины за мной никакой, но вас я долго стеснять не буду, так как Троцкий меня неминуемо и очень скоро расстреляет». Сказано это было без всякой акцентировки, как будто он говорил что-то самое обычное и касающееся не его, а постороннего человека. Я сказал ему, что удивляюсь его словам, так как Советская власть еще никого не расстреливала и по нашим законам наивысшей мерой наказания является заключение в тюрьме на 10 лет. «Тем не менее,— ответил он мне,— меня расстреляют, хотя за мной нет, повторяю, никакой вины». «Но,— спросил я,— за что же вас расстреляют, если вы ни в чем не виноваты?» Он ответил: «Троцкий расстреляет меня за две вещи: первое — спасение флота в условиях полной невозможности это сделать... и, второе, Троцкий знал мою популярность среди матросов и всегда боялся ее».
Фрагмент из переписки с писателем Михаилом Корсунским, 30 мая 1967 года
Щастного расстреляли во дворе Александровского военного училища в Москве в ночь на 22 июня 1918 года. Жена адмирала, Нина Щастная, обратилась в ЦИК с просьбой выдать тело мужа для погребения по христианским обычаям. Она готова была оплатить его доставку на кладбище и обещала не указывать на могиле мужа фамилию. Однако председатель ЦИК Яков Свердлов ответил ей отказом. Место захоронения адмирала Щастного неизвестно.
Вскоре у большевиков появился повод официально заявить о начале массового террора. 30 августа 1918 года происходят два покушения на партийных лидеров: в Петрограде Леонид Каннегисер выстрелом из револьвера убивает главу Петроградской ЧК Моисея Урицкого, в Москве Фанни Каплан ранит Владимира Ленина.
После этого власти официально объявили в стране применение массового террора, ключевым инструментом которого становится смертная казнь. В новом декрете Совнаркома от 5 сентября говорилось: «…подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».
На следующий день в советской прессе вышло заявление нового председателя петроградской ЧК Глеба Бокия и секретаря Александра Иоселевича: «Правые эсэры убили тов. Урицкого и тяжело ранили тов. Ленина… В ответ на это Всероссийская Чрезвычайная Комиссия… решила расстрелять целый ряд контрреволюционеров, которые и без того уже давно заслужили смертную казнь. Расстреляно всего 512 контрреволюционеров и белогвардейцев, из них 10 правых с.-р. (Имеются в виду социалисты-революционеры) ».
По данным историка Олега Мозохина, в 1918 году органы ВЧК расстреляли 6300 человек
Однако в годы Гражданской войны в России еще продолжают звучать голоса людей, осуждающих применение высшей меры наказания: политические оппоненты большевиков и авторитетные общественные деятели критикуют советскую власть за террор и возврат к смертной казни.
Владимир Короленко, писатель:
«При царской власти я много писал о смертной казни и даже отвоевал себе право говорить о ней печатно много больше, чем это вообще было дозволено цензурой. Порой мне удавалось даже спасать уже обреченные жертвы военных судов, и были случаи, когда после приостановления казни получались доказательства невинности и жертвы освобождались <...> Но казни без суда, казни в административном порядке — это бывало величайшей редкостью даже и тогда. <...> Деятельность большевистских Чрезвыч. следственных комиссий представляет пример, может быть, единственный в истории культурных народов. <...> Я думаю, что не всякие средства могут действительно обращаться на благо народа, и для меня несомненно, что административные расстрелы, возведенные в систему и продолжающиеся уже второй год, не принадлежат к их числу».
Из письма наркому просвещения Анатолию Луначарскому. 19 июня 1920 года
Иван Горбунов–Посадов, писатель, педагог:
«Среди актов советской власти есть один замечательнейший и благороднейший акт — это декрет Совнаркома о возможности, через постановления народных судов, освобождения от военной службы отказывающихся от нее в силу искренних религиозных убеждений.
Однако наряду с проведением в жизнь этого декрета происходит в некоторых случаях и совершенно обратное явление. <...> Начиная с июля месяца 1919 г., лично мне известно уже одиннадцать случаев смертной казни через расстрел таких глубочайше искренних религиозных людей, отказавшихся от военной службы. <...> Есть слухи о том, что есть еще осужденные на смертную казнь за отказ от военной службы по религиозным убеждениям».
Из письма председателю Совнаркома Владимиру Ленину. 12 декабря 1920 года
В начале 1920 года, когда армии белых генералов были разгромлены и победа большевиков в Гражданской войне уже ни у кого не вызывала сомнений, заигрывая с общественным мнением, советская власть отменила смертную казнь (Постановление «Об отмене применения высшей меры наказания (расстрела)» принято 17 января 1920 года) . Но уже через четыре месяца казнь вернули — в мае вышло постановление, которое допускало расстрел на территориях, находящихся на военном положении. (Постановление ВЦИК И СТО «Об объявлении некоторых губерний на военном положении» от 11 мая 1920 года)
внук приговоренного к смертной казни 18-летнего школьного учителя Павла Степанова, экс-председатель правления общества «Мемориал» (ликвидировано судом в 2021 году, до этого объявлено иноагентом):
«Период, когда смертная казнь в 1920 году была отменена, был очень коротким. Но именно благодаря ему перед вами сижу я. В 1920 году мой дед был приговорён к расстрелу. Но поскольку казнь была отменена, наказание ему заменили на заключение»
В хаосе Гражданской войны казни осуществлялись повсеместно и произвольно, без каких-либо судебных решений всеми сторонами — и красными, и белыми, и зелеными. Точной статистики убитых в годы Гражданской войны и красного террора нет.
Правовая справка
Впервые в истории России смертная казнь была отменена по решению Временного правительства 12 марта 1917 года. Но через четыре месяца, 12 июля, правительство восстановило высшую меру наказания на фронте. После октябрьского переворота захватившие власть большевики приняли постановление, которое гласило — «восстановленная Керенским смертная казнь на фронте отменяется». Но с февраля 1918 года высшая мера наказания вновь стала легитимна (Декрет СНК «Социалистическое отечество в опасности!» допускал расстрел на месте «неприятельских агентов, спекулянтов, громил, хулиганов, контрреволюционных агитаторов, германских шпионов») , а 5 сентября вышло постановление СНК «О красном терроре», разрешившее расстреливать тех, кто имел отношение «к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам». 17 января 1920 года вышло постановление ВЦИК и СНК, которое отменило смертную казнь в связи с «разгромом контрреволюции вовне и внутри». Однако через четыре месяца, 11 мая 1920 года, новое постановление ВЦИК и СТО объявило 24 губернии на военном положении и предоставило губернским ревтрибуналам право самим назначать вид наказания, то есть фактически право безграничной репрессии. 28 мая 1920 года советская власть наделила ВЧК правами ревтрибуналов в отношении преступлений, «направленных против военной безопасности Республики (взрывы, поджоги, измена, шпионаж, спекуляция военным имуществом, преступное нерадение при проведении охраны военных складов и других военных мероприятий)».
В целом период Гражданской войны (с 1917 по 1922 год) характеризуется несистемностью применения смертной казни. Решения большевиков зависели от ситуации на фронтах и зачастую преследовали популистские, а не юридические цели. В условиях Гражданской войны юридические нормы часто заменяло так называемое революционное правосознание, которое фактически оборачивалось произволом.
Именно в этот период сложились те особенности применения смертной казни, которые получили развитие в советской России в течение следующих 80 лет: физическое устранение инакомыслящих как основа государственной политики, пренебрежение к процедуре захоронения казненных, отказ выдавать тела их родственникам. И главное — снижение ценности человеческой жизни, превращающее смертную казнь в бытовое явление.
После окончания Гражданской войны и создания нового государства — Союза Советских Социалистических Республик — большевики начинают формировать свою юрисдикцию. В том числе регламентируется процедура смертной казни. Если в Российской империи приговоренных к смерти расстреливали или вешали, то советское государство в качестве способа казни выбирает расстрел — как наиболее быстрый метод массового избавления от нежелательных элементов.
Инженеры. Георгий Тахтамышев — экс-министр Временного правительства. Павел Таллако — до 1925 года был начальником Московско-Казанской железной дороги. Оба были расстреляны по выдуманным ОГПУ делам. Родные узнали об их казни только через 60 лет.
О судьбе Георгия и Павла рассказывает их внучка Наталья Тахтамышева
Обычно захоронение казненных проходило двумя способами: либо после расстрела в здании НКВД тела передавали директору кладбища вместе со служебной запиской, либо захоронением занималась непосредственно расстрельная команда. По данным историка Алексея Теплякова, первое описание правил захоронения казненных содержится в специальном распоряжении Верховного трибунала ВЦИК 1922 года.
«Тело расстрелянного никому выдаче не подлежит, предается земле без всяких формальностей и ритуала, в полном одеянии, в коем был расстрелян, на месте приведения приговора или в каком-либо другом пустынном месте и таким образом, чтобы не было следа могилы, или отправляется в погребальный морг».
Из распоряжения Верховного трибунала ВЦИК от 14 октября 1922 года
Впрочем, по данным Алексея Теплякова, для 1920-х годов характерно небрежное отношение к официальной процедуре захоронения. Например, зимой рыть могилы в Сибири было непросто. Известны случаи, когда чекисты ленились и сбрасывали тела в реки. В 1924 году вышел секретный циркуляр Наркомюста РСФСР (Орган исполнительной власти в Совете народных комиссаров РСФСР, отвечающий за правосудие) , который обязывал прокуроров губерний следить за «правильностью приведения в исполнение приговоров». Запрещалось применять мучительные для осужденного способы исполнения приговора, снимать с тела убитого одежду и обувь, проводить казнь публично, выдавать тела казненных кому-либо. Хоронить казненных следовало «без всякого ритуала и с тем, чтобы не оставалось следов от могилы».
В новой советской системе практика исполнения казней засекречивается. Близким казненного отказывались выдавать не только тело их родственника и данные о месте его захоронения, но и официальные документы о смерти.
В 1920−1926 годах в Москве, по данным правозащитника, исследователя советских репрессий Арсения Рогинского, тела расстрелянных хоронили на кладбище Яузской больницы. С октября 1926-го в течение почти десяти лет местом захоронения казненных было Ваганьковское кладбище. Придя к власти, большевики выступили против традиционных захоронений и начали агитировать за кремацию.
В 1927 году в Москве был построен Донской крематорий, где вскоре начали тайно кремировать тела расстрелянных. Первые подтверждения кремации здесь казненных относятся к 1934 году. Однако, по мнению историков, их тайное сожжение могло происходить в Донском крематории и раньше — с момента его открытия.
Стремление власти засекретить процедуру исполнения казни нередко осложнялось желанием чекистов хвастаться своим участием в исполнении приговоров.
Чекисты в клубе челябинского дивизиона ВОГПУ. Челябинск, 1923 год. Фото: Государственный исторический музей Южного Урала
Чтобы пресечь распространение информации о казнях, в сентябре 1922 года ГПУ (Государственное политическое управление при НКВД РСФСР — орган государственной безопасности в РСФСР, учрежден по предложению Ленина 6 февраля 1922 года вместо упраздненной ВЧК) выпускает секретный приказ «О запрещении сотрудникам ГПУ разглашать сведения о работе органов ГПУ», по которому все сотрудники органов госбезопасности должны дать подписку «о сохранении ими в абсолютной тайне сведений о работе органов ГПУ и, в частности, о своем участии в ней». За разглашение этой информации им грозили арест и суд.
В мае 1922 года был принят первый Уголовный кодекс РСФСР. Он предполагал широкое применение смертной казни — в качестве единственного или альтернативного наказания высшая мера предусматривалась за преступления, закрепленные в 23 статьях. Казнь грозила за преступления против интересов государства и экономические преступления (Например, за контрреволюционную деятельность, уклонение от воинской повинности в военное время, оставление солдатом боеприпасов без присмотра в военное время, подделку денежных знаков, хищения из государственных складов, получение взятки при отягчающих обстоятельствах и пр.) . Показательно, что за преступления против личности наказание было значительно мягче. Например, за умышленное убийство человека при отсутствии отягчающих обстоятельств — от трех до десяти лет лишения свободы, при наличии отягчающих — от восьми до десяти лет.
Именно в УК 1922 года было впервые введено понятие «контрреволюционное преступление». Под контрреволюционным преступлением понималось любое действие, направленное против пролетарской революции. Столь широкое определение позволяло при необходимости приговорить к смертной казни любого человека.
Созданием первого советского Уголовного кодекса руководил народный комиссар юстиции РСФСР, генпрокурор Дмитрий Курский (20 декабря 1932 года покончил с собой) . Активное участие в подготовке кодекса принимал лично Владимир Ленин. Ознакомившись с проектом УК, вождь мирового пролетариата рекомендовал генпрокурору формулировать «как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле». По инициативе Ленина смертная казнь была введена за самовольное возвращение в страну для тех, кто был принудительно выслан за «контрреволюционную деятельность» по 58-й статье УК.
Владимир Ленин, председатель Совета народных комиссаров СССР:
«т. Курский!
По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу). См. с. 1 внизу ко всем видам деятельности меньшевиков, с-р. и т.п.;
найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и ее борьбой с нами (подкупом печати и агентов, подготовкой войны и т. п.).
Прошу спешно вернуть с Вашим отзывом.
15/V.
Ленин»
Письмо Владимира Ленина Дмитрию Курскому от 15 мая 1922 года
«т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса. Набросок черновой, который, конечно, нуждается во всяческой отделке и переделке. Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.
Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого.
С коммунистическим приветом
Письмо Владимира Ленина Дмитрию Курскому от 17 мая 1922 года
Ленин»
В УК и в других юридических документах СССР этого периода расстрел называется «высшей мерой социальной защиты» и «исключительной мерой охраны государства трудящихся». Кроме того, советская власть называла смертную казнь временной мерой наказания, которая необходима для строительства нового государства и очищения страны от чуждых классовых элементов. Поэтому смертная казнь не была включена в систему уголовных наказаний и прописывалась в отдельной статье кодекса.
Если во время Гражданской войны советская власть делала ставку на ВЧК, то теперь «главным боевым отрядом» Ленин называет именно Нарком юстиции, который формировал законы нового советского государства. Особое воспитательное значение Ленин придавал показательным открытым судебным процессам.
Владимир Ленин, председатель Совета народных комиссаров СССР:
«Т. Курский!
Прежде боевыми отрядами Соввласти были главным образом Наркомвоен и ВЧК. Теперь особенно боевая роль выпадает на долю НКЮста.<...>
Усиление репрессии против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии <...>; обязательная поставка ряда образцовых (по быстроте и силе репрессии; по разъяснению народным массам, через суд и через печать, значения их) процессов в Москве, Питере, Харькове и нескольких других важнейших центрах; воздействие на нарсудей и членов ревтрибуналов через партию в смысле улучшения деятельности судов и усиления репрессии — все это должно вестись систематично, упорно, настойчиво.<...>
Именно НКЮсту, именно нарсудам здесь выпадает на долю особенно боевая и особенно ответственная задача».
Из письма Дмитрию Курскому, 20 февраля 2022
Чтобы судьи принимали нужные руководству страны решения, необходимо было создать отдельную систему контроля. В ноябре 1924 года при Политбюро ЦК ВКП(б) появилась секретная Комиссия по судебным делам, куда вошли Дмитрий Курский, Валериан Куйбышев и Феликс Дзержинский. Комиссия выносила решения по расстрельным делам, а Политбюро их утверждало.
Одним из самых громких и показательных процессов, который рассматривался на заседаниях Политбюро, стало Чубаровское дело 1926 года. За групповое изнасилование 20-летней девушки в Ленинграде в Чубаровском переулке на скамье подсудимых оказались 28 человек. Подобные преступления случались и раньше, но именно этот случай возмутил общество и оказался наиболее резонансным. Дело быстро приобрело политический характер: чтобы снять с государства ответственность за разгул уличной преступности после революции, советская власть через прессу преподносит преступление как «гнилое наслоение прежних лет» (Цитата из статьи, вышедшей в газете «Гудок» 20 октября 1926 года) . На суде общественный обвинитель активно подчеркивал политический ущерб, который преступники нанесли советской власти: «Чубаровское дело вызывает радость у тех, кто за границами Советского Союза видит в каждом таком явлении доказательства неустойчивости, недолговечности советского режима». В советских газетах выходят требования рабочих приговорить «чубаровцев» к казни.
«Чубаров переулок в Ленинграде, в котором недавно было совершено гнуснейшее насилие над девушкой Б. сорока бандитами-хулиганами, находится в непосредственной близости к 8-му и 1-му участкам тяги Октябрьской дороги. Неслыханное преступление вызвало у железнодорожников с Октябрьской, как и у всех рабочих районов, взрыв справедливого негодования. Вот что говорят железнодорожники <...>
Тов. Савельев (ВЛКСМ) заявил:
— Уничтожить их, и больше ничего!
Уборщица вагонов Кочагина говорит так:
— Расстрел — единственная действенная мера в борьбе с растущим хулиганством.<...>
Дворовая рабочая Смирнова говорит: <...>
— Двух мнений в выборе наказания быть не может — расстрелять их.<...>
***
Работники-связисты правления Ряз.-Ур. дороги в числе 67 человек выражают свое возмущение по поводу выступлений хулиганов в Харькове, Ленинграде и требуют применения к преступникам высшей меры социальной защиты».
Юридический казус заключался в том, что для смертного приговора недостаточно было квалифицировать преступление как хулиганство или изнасилование. Наказания за изнасилование, как и за другие преступления против личности в СССР, были весьма мягкими. По УК 1922 года изнасилование каралось сроком от трех лет лишения свободы, при этом каждый восьмой обвиняемый по этой статье получал условный срок. Поэтому чубаровцам «пришили» 76-ю статью УК, предусматривающую смертную казнь, а именно — участие в бандах и подрыв «основ советского правопорядка». Пять преступников были расстреляны по решению суда, остальные получили различные сроки.
Так в советской России был создан прецедент, который позволял «дотягивать» практически любое дело до преступления против государства и до высшей меры наказания, если на то была политическая воля. Кроме того, по словам историка Дмитрия Асташкина, именно Чубаровское дело легло в основу технологии пропаганды смертной казни в прессе — когда газетчики создавали такой эмоциональный накал, что с какого-то момента граждане начинали требовать казни обвиняемых.
Дмитрий Асташкин, историк, старший научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН:
«Про Чубаровское дело сейчас редко вспоминают. Ведь это не политическое дело, оно связано с изнасилованием — преступлением против личности. В 1926 году в СССР очень широко обсуждалась «чубаровщина». Накрученное публичным судебным процессом общество в коллективных письмах и резолюциях собраний само требовало смертного приговора для «чубаровцев». Из-за огласки дело пережило юридическую трансформацию: групповое изнасилование следователи квалифицировали как хулиганство, а приговор был вынесен за бандитизм.
Для истории важна сама логика раскрутки этого дела в обществе: есть рядовые обвиняемые, их дело громко преподносится так, как надо, через пропаганду. И подогреваемое советской прессой общество, ведомое в нужном направлении, в какой-то момент уже само требует смертной казни. Эта технология проявилась как раз в 1920-е годы и была применена в Чубаровском деле. А дальше она переходит на политические дела и усиливается с ростом политических дел».
Эта технология получила развитие в конце 1920-х — когда по всей стране под предлогом борьбы с вредительством прокатилась целая серия сфальсифицированных дел против инженеров. Масштабная политическая кампания против «инженеров-вредителей» началась в 1928 году с суда над специалистами, работающими в Шахтинском районе Донбасса. Процесс, известный под названием «Шахтинское дело» (официальное название «Дело об экономической контрреволюции в Донбассе») , стал первым выдуманным ОГПУ показательным процессом над инженерами.
Шахтинское дело было столь важно для власти, что 2 марта 1928 года создается особая комиссия Политбюро, которая занимается только этим судебным процессом. В комиссию вошли председатель СНК СССР Алексей Рыков, нарком рабоче-крестьянской инспекции Георгий Орджоникидзе, генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Иосиф Сталин, члены Политбюро Вячеслав Молотов и Валериан Куйбышев. Также под Шахтинский процесс была создана подкомиссия в составе Сталина, Молотова, Куйбышева, Николая Бухарина и Николая Янсона, которая подготовила текст сообщения о раскрытии «контрреволюционного экономического заговора». Этот текст вышел за подписью прокурора Верховного суда СССР Петра Красикова 10 марта 1928 года в газете «Правда».
По мнению историков, сфабрикованные процессы против инженеров нужны были власти, чтобы отвлечь недовольное население от индустриальной гонки и списать неудачи СССР в промышленности на деятельность внутренних и внешних врагов. Направить протестный активизм рабочих в сторону интеллигенции и «врагов» активно помогала пресса. Официально суд еще не вынес решение по Шахтинскому делу, но газеты, формируя общественное мнение, уже выпускали материалы, в которых обвиняемые назывались преступниками, а никогда не существовавшая «тайная контрреволюционная группа», якобы финансируемая из «заграничных центров», преподносилась как доказанный факт.
Шахтинский судебный процесс проходил в Колонном зале московского Дома Союзов с 18 мая по 6 июля 1928 года. Идеально реализовать придуманный советской властью сценарий не удалось — из 53 подсудимых 23 человека так и не признали свою вину. По приговору суда 9 июля были расстреляны пять человек (Заведующий подотделом механизации «Донугля» Николай Горлецкий, инженер треста «Транспорткопи» Семен Будный, инженер проектного отдела Управления наземного строительства Николай Кржижановский, техник-консультант по экспорту антрацита в Париже Авраам Юсевич, заведующий эксплуатацией Несветаевского рудоуправления Николай Бояринов.) , четверо были оправданы, четверо приговорены к условным срокам, остальные — к разным срокам лишения свободы (от одного года до десяти лет), с поражением в правах.
После Шахтинского процесса охота на «инженеров-вредителей» продолжилась. В мае 1929 года по решению Коллегии ОГПУ были расстреляны предприниматель Николай фон Мекк и горные инженеры Петр Пальчинский и Александр Величко — по обвинению в деятельности тайной антисоветской организации «Союз инженерных организаций», которая никогда не существовала и была выдумана ОГПУ.
В конце 1930 года в Москве прошел еще один сфабрикованный процесс — по делу «Промпартии» (полное название «Дело контрреволюционной организации Союза инженерных организаций (Промышленной партии)») . По уже отработанной схеме, примерно за месяц до начала судебного разбирательства советская пресса начала сообщать гражданам о раскрытии нового заговора: группа ученых и инженеров занималась шпионажем и вредительством, чтобы создать экономический кризис и свергнуть Советы для начала французской интервенции.
Все восемь фигурантов дела «Промпартии» под пытками признали себя виновными. Во время суда в Колонном зале бывшего Дворянского собрания в присутствии сотен зрителей они сознавались в преступлениях, которые придумали для них следователи. В итоге председатель специального присутствия Верховного суда Андрей Вышинский зачитал приговор — трое приговорены к десяти годам лагерей, пятеро — к расстрелу. Фигуранты дела публично признали свою вину и связи с иностранными государствами, поэтому цель советской власти была достигнута и позже казнь всем пятерым заменили на десять лет заключения (Двое из них — Николай Чарновский и Сергей Куприянов — были расстреляны в годы Большого террора. Всего по делам, связанным с «Промпартией», были арестованы больше 2 тыс. человек) .
Фрагменты кинохроники процесса по делу «Промпартии». Колонный зал Дома Союзов, Москва, 1930 год
Показательных судебных процессов над «инженерами-вредителями» могло быть и больше, если бы все обвиняемые признавали себя виновными. Но многие дела следователи и чекисты так не смогли довести до показательных процессов из-за отказа инженеров оклеветать себя и коллег. В таких случаях обвиняемых расстреливали без суда — по решению ОГПУ.
Так произошло с инженерами — экс-министром путей сообщения Временного правительства Георгием Тахтамышевым и начальником Московско-Казанской железной дороги Павлом Таллако, которым чекисты отвели роль организаторов никогда не существовавших контрреволюционных шпионских организаций в Центральном управлении шоссейно-грунтовых путей сообщения СССР и на Московском железнодорожном узле.
внучка казненных инженеров Георгия Тахтамышева и Павла Таллако:
«Георгий Степанович и Павел Григорьевич — мои дедушки, которых я никогда не видела, но о которых много слышала. Я хорошо представляю себе, какими они были людьми, знаю, какими были их характеры и как складывались их жизни. И оттого мне очень больно было читать их расстрельные дела. Это трудно объяснить, но у меня возникало такое чувство, что от некоторых документов пахнет кровью».
Юридическая справка к периоду
С 1922 по 1930 год в РСФСР были приняты два уголовных кодекса. Первый УК РСФСР — в 1922 году, второй — в 1926-м и действовал больше 30 лет (вплоть до вступления в силу третьего уголовного кодекса в 1961 году).
В УК 1922 года смертная казнь называлась «высшей мерой наказания», которая проводилась в форме расстрела. В этом уголовном кодексе был приведен перечень преступлений, за которые могли приговорить к казни. Также в УК впервые было прописано понятие «контрреволюционные преступления», многие из которых могли караться расстрелом. Всего в первой редакции УК 1922 года смертная казнь предусматривалась за преступления, закрепленные в 23 статьях (в их числе — организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд; пропаганда и агитация за свержение власти Советов; самовольное возвращение в пределы РСФСР в случае ранее примененного изгнания; участие в массовых беспорядках; участие в бандах; разбой; для судей — вынесение неправосудного приговора из корыстных побуждений; подделка денежных знаков и других ценных бумаг; неисполнение военнослужащим указа; неисполнение обязательств по договору, заключенному с государственным учреждением или предприятием; отдельные формы получения взятки и т. д.) . В конце 1922 года в УК была введена новая «расстрельная» статья: для красноармейцев — за побег в военное время и для военных начальников — за побег и в мирной обстановке, и во время боя. С июля 1923 года к высшей мере наказания также могли приговорить за хищение из государственных и общественных складов, вагонов, судов и т. д.
Второй уголовный кодекс РСФСР, принятый в 1926 году, базировался на тех же принципах, что и кодекс 1922 года. Текст нового кодекса был пропитан идеологией «классовой борьбы» и включал многочисленные репрессивные положения. В нем смертная казнь была включена в систему уголовных наказаний как «высшая мера наказания». Количество статей, по которым она могла применяться, было снижено вдвое. УК 1926 года предусматривал расстрел в качестве вида наказания по 16 статьям — за контрреволюционные, должностные, имущественные, воинские, хозяйственные преступления, а также преступления против порядка управления (организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию (ст. 58.2), шпионаж (ст. 58.10), пропаганда и агитация, выражающаяся в призыве к свержению власти Советов (ст. 58.13), самовольное возвращение в страну в случае изгнания (ст. 58.16), участие в массовых беспорядках (ст. 59.2), организация и участие в бандах (ст. 59.4), агитация и пропаганда, состоящие в призывах совершать отдельные преступления против власти (ст. 59.6), подделка денежных средств, ценных бумаг и т. д. (ст. 59.8); отдельные формы контрабанды (ст. 59.9); способствование переходу государственной границы без разрешения (ст. 59.10); превышение власти или служебных полномочий (ст. 110); злоупотребление властью (ст. 112); постановление судьями из корыстных или иных личных видов неправосудного приговора, решения или определения (ст. 114); отдельные формы присвоения и растраты (ст. 116), взяточничество (ст. 117), совершение отдельных хозяйственных преступлений в боевой обстановке (ст. 132); разбой (ст. 167)) . Но в дальнейшем с конца 1920-х годов нормы кодекса частично реформировались — применение смертной казни расширялось.
В 1929 году казнь была введена за похищение со складов огнестрельного оружия или за повреждение путей сообщения. При этом за преступления против личности смертная казнь не предполагалась.
С 1922 по 1930 год в СССР фактически формируется система «расстрельной промышленности». После смерти Владимира Ленина в 1924 году к власти приходит Иосиф Сталин. Начинается эпоха «сталинизма». Закладывается почва для массовых репрессий и будущей расправы над бывшими соратниками Сталина, превратившимися в его политических оппонентов. Судебная система все больше сращивается с интересами партийной верхушки. В годы правления Сталина смертная казнь стала ключевым инструментом удержания власти и распространения тотального контроля государства. Этот период закончился лишь со смертью Сталина в 1953 году. Но прежде чем это случилось, по решению властей были казнены больше 1 млн человек.
В 1997 году Россия отказалась от смертной казни. С тех пор прошло почти 30 лет, но призывы вернуть этот вид наказания продолжают звучать.
В спецпроекте «Жизнь как право» мы разбирались, как государство использовало смертную казнь в разные периоды ХХ века, почему ввело мораторий на ее применение, а главное — как приговоры повлияли на судьбы конкретных людей. Бóльшую часть проекта составляют интервью с родственниками приговоренных к казни: что они помнят о своих близких и что думают о предоставлении государству возможности решать, кому жить, а кому умереть.
История применения смертной казни в России в ХХ веке (после 1917 года) здесь.
Истории десяти человек, приговоренных к смертной казни в разные периоды развития России в ХХ веке: какими были эти люди, почему их приговорили к высшей мере наказания, что их близкие помнят о них и что думают о смертной казни:
